Андрей Буторин - Червоточина

• Название: Червоточина
• Автор: Андрей Буторин
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077360-2

Что, если мы и наша реальность – лишь программа, написанная для дипломного проекта нерадивым Студентом откуда-то с Той стороны? И что, если все мы просто исчезнем, если враг студента преуспеет в попытке сорвать защиту диплома?

Конец света может начаться очень и очень просто, причем в любой момент – вирус уже запущен в программу.

Ничего не изменить?

Но неожиданно в Большую игру Студента и его Соперника вмешиваются – каждый по-своему – трое обычных людей из маленького провинциального городка: парни Нича и Виктор и рыжая красавица Соня…

---

– Геннадий?.. Гена? Бессонов?..

Геннадий Николаевич недоуменно дернул головой, прищурился…

– Зоя? Кокошечка?! – Он шагнул к женщине и сгреб ее в объятия. – А я не понял – Нормалева какая-то!.. И ты ведь не такой огненной была – обжечься можно! – не признал сразу.

– Так я ведь давно уже не Кокорина, я и уволилась тогда, потому что замуж вышла, а муж военный был, перевели его… Не помнишь разве?

– Припоминаю что-то… Только новой твоей фамилии не запомнил.

– Я смотрю, вы знакомы, – хмыкнул наблюдающий эту картину Ненахов.

– Да, Игорь, ты представляешь, – обернулся к другу Геннадий Николаевич, – это Зоя Кокорина, мы с ней вместе на Фабрике начинали работать. Когда это и было-то…

– Лет тридцать назад, – улыбнулась женщина, аккуратно высвобождаясь из объятий старого знакомого.

– А когда ж ты вернулась? – быстро убрал и, смущаясь, спрятал руки за спину Бессонов. – Где работаешь? Мужа опять сюда перевели?

– Муж умер семь лет назад, – опустила глаза Зоя Ивановна. – А я домой решила вернуться, на родину. У меня ведь и мама тут жила. Вернулась – и мамы через год не стало… Сонечка – единственная моя радость теперь. – Тут женщина вспомнила о причине прихода гостей и вновь всполошилась: – А что с Соней? Почему вы пришли? Вы что-то узнали?..

– Извини, Зоя, – положил ей руки на плечи Бессонов. – Извини, что побеспокоили. Мы ничего пока не знаем. Просто, видишь ли, мой сын тоже в этой маршрутке ехал. Такой вот хард-рок.

Женщина вздрогнула, потянулась к Геннадию Николаевичу, словно хотела прижаться к нему, но опомнилась, опустила руки, отступила на шаг, так что и Бессонову вновь пришлось прятать ладони за спину, и прошептала:

– Невероятно!.. Как же все невероятно…

– Что, Зоя? Что невероятно? – шагнул следом за ней Геннадий Николаевич.

Женщина помотала головой, будто стряхивая наваждение, вновь бросила взгляд на гостей и сказала:

– Что же я вас в прихожей-то держу? Проходите в комнату, я сейчас чай заварю.

– Да не нужно, Зоя, – попытался запротестовать Бессонов, но хозяйка была непреклонной:

– Ну уж нет! Столько лет не виделись… Да и поговорить нам все равно нужно… обо всем этом…

– Вы меня извините, – бросил взгляд на часы Ненахов. – Вам и правда поговорить стоит, а я вам только мешать буду. К тому же у меня еще кое-какие дела есть. Так что разрешите откланяться.

Геннадию Николаевичу показалось, что по лицу давней приятельницы скользнул лучик радостного облегчения. Во всяком случае, уговаривать она бывшего полковника не стала. Бессонов тоже подумал, что без посторонних Зоя почувствует себя уверенней, да и он не так будет стесняться, делясь с ней общей бедой. Поэтому сказал лишь другу:

– Ты мне звони сразу же, как что-то узнаешь, договорились?

– Разумеется. Ты тоже. Возможно, вечером заскочу к вам. Зое привет!

Женщина удивленно распахнула глаза, и Бессонов поспешил объяснить:

– Мою жену тоже Зоей зовут.

Сказал и вспомнил, что позвонить еще раз супруге так и не соизволил. А ведь она ждет, волнуется…

Но тут как раз хозяйка отправила-таки его в комнату, а сама пошла провожать Ненахова и заваривать чай, чем Геннадий Николаевич и не преминул воспользоваться. Сел в старое, уютное кресло, достал мобильник, позвонил жене, успокоил как мог, обещал быть через час дома.

* * *

– А волосы-то красишь, – непонятно почему вырвалось у него, когда Зоя Ивановна расставила на журнальном столике чашки, вазочки с вареньем, печеньем и конфетами.

– Так ведь лет-то мне сколько! Из рыжей давно пегой стала, – засмеялась давняя знакомая и будто вновь превратилась в прежнюю Зойку-Кокошечку. Но смех быстро оборвался, и женщина опять стала выглядеть на все свои пятьдесят с хвостиком. – Ты сам-то как? Все такой же, смотрю.

– Да я нормально, – махнул рукой Бессонов. – Женился тоже. Давно уже. Ниче… ну, Кольке, сыну, тридцать скоро.

– Тридцать? – удивилась Зоя Ивановна, подозрительно оглядев Геннадия Николаевича. – У тебя ж не было тогда никого…

– Ну, еще-то не тридцать. Двадцать восемь пока. Но скоро ведь… – Нехорошая мысль собралась возразить нечто гадкое, но Бессонов сумел от нее отмахнуться.

– У тебя уже, наверное, внуки.

– Какое там! – отмахнулся Геннадий Николаевич. – Дождешься!.. Вчера, вон, опять с матерью поругался. Не понимают они, что и в двадцать восемь, и в тридцать, и в пятьдесят – они все равно для нас дети! Что мы переживаем за них, волнуемся, добра желаем… – Бессонов сознательно говорил о сыне так, будто с тем ничего не случилось, потому что тревога и боль за него подкатили вдруг к сердцу такие, что хоть вой.

– Моей Сонечке двадцать четыре, – вздохнула женщина. – Где-то они теперь?..

– Они живы, Зоя! Я уверен, живы! – встрепенулся Геннадий Николаевич и собрался вскочить, но женщина вдруг спокойно и уверенно сказала:

– Я знаю, что Соня жива. Не могу лишь понять, где она.

– Знаешь?! Откуда?..

Зоя Ивановна смутилась вдруг, сильно, как все рыжеволосые, покраснела и тихо сказала:

– Ты только не смейся, но… Мы ведь переезжали часто, я сначала еще пыталась как-то устраиваться, а после того, как бардак в стране начался, работу по специальности найти стало трудно, да и Саша не хотел, чтобы я в ларьках торговала или еще что-нибудь такое. Вот я как-то и увлеклась… гаданием. – Женщина широко распахнула серые глаза и быстро заговорила: – Ты не думай, я людей не обманывала! Я по-серьезному! Да и для себя больше, отвлечься от скуки. А когда и впрямь получаться стало, то и люди потянулись, сами собой как-то, я нигде никаких объявлений не давала…

– Да я ничего и не думаю, – опуская глаза, пробормотал Бессонов, который как раз с сожалением и подумал не очень лестные для Зои вещи. А еще искренне огорчился, что вспыхнувшая вдруг надежда оказалась пустышкой.

– Я же вижу, что думаешь. А зря, между прочим. Есть много такого, чего мы не знаем, о чем даже предположить не можем. Проще отмахнуться от того, что кажется невероятным, принять за совпадение, выдумку, чем признаться в своем невежестве или допустить хотя бы, что на самом деле быть может и то, что мы признавать не хотим. Я ведь тоже была такой. Моя Соня, когда была маленькой, часто рассказывала мне свои сны. Говорила, что все, что она в них видит, на самом деле сбывается. Я отшучивалась, принимала все за детские фантазии. А однажды она проснулась и сказала, что там, где хлебушек пекут, пожар был. И ведь правда днем я узнала, что наш хлебозавод сгорел. Откуда она могла узнать это ночью?.. Да и потом много раз… Правда, когда повзрослела, меньше со мной этим делиться стала. Но вот семь лет назад, как раз после выпускного вечера, пришла под утро веселая, счастливая, только спать легла – вдруг вскакивает бледная, в слезах, дрожит вся… И только: папа, папа!.. Я в больницу звонить – Саша туда на обследование лег, сердце пошаливать стало, – а мне отвечают, что он умер только что. А ты говоришь…

– Я ничего не говорю… – Бессонов почувствовал, что неудержимо краснеет. – Зоя, ты извини меня, я правда не очень в это все верю… верил… Но и на самом деле – мы не все ведь в этом мире знаем, далеко не все. И я вполне допускаю, что…

– Да ты хоть допускай, хоть нет, – улыбнулась Зоя Ивановна. – От этого все равно ведь ничего не изменится. Ты лучше давай чай пей, остыл ведь уже.

Геннадий Николаевич схватился за чашку и, будто извиняясь, попросил:

– Так ты расскажи, что про дочку узнала.

– Что узнала… Узнала, что жива, – неохотно начала женщина. Но тут же встрепенулась, загорелась, вспыхнула. – Но самое непонятное, никак не пойму, где она! Карты говорят что-то невразумительное – и что рядом она где-то, и в то же время так далеко, что ничем не измерить. – Тут Зоя Ивановна глянула вдруг на Бессонова и предложила: – А хочешь, я на твоего сына погадаю?

Геннадий Николаевич, разжевывая конфету, кивнул, и старая приятельница, выскочив на минутку из комнаты, вернулась с деревянной шкатулкой, откуда достала что-то, завернутое в черный шелк. Развернув ткань, женщина извлекла на свет толстую колоду необычных карт.

– Это карты Таро, – пояснила она. – Как, ты говоришь, зовут твоего сына – Николай?

Бессонов кивнул, не отводя взгляда от рук знакомой, державших карты.

– Какие у него глаза и волосы?

– Глаза? Да я точно и не знаю… Но не карие точно. Скорее, темно-серые. А волосы – русые. Но тоже темные.

– Он смуглый?

– Нет.

– Значит, Рыцарь Мечей, – непонятно произнесла Зоя Ивановна, вынула какую-то карту, а потом сказала громко и четко: – Скажите, что сейчас с Николаем Бессоновым, где он находится? – и принялась тасовать колоду.

Геннадий Николаевич с недоверием, но в то же время с интересом наблюдал, как его давняя приятельница манипулирует с загадочными картами: вынимает какие-то, раскладывает непонятным образом на столе, снова тасует, снова достает и выкладывает то выше прежних, то сбоку, то вертикально в ряд… Наконец, закончив манипуляции, Зоя Ивановна принялась внимательно изучать расклад, а потом с затаенной тревогой, но в то же время удивленно посмотрела на Ничиного отца.