Анастасия Заворотнюк - Начало

• Название: Начало
• Автор: Анастасия Заворотнюк
• Жанр: Современная проза

Эта книга написана хорошо известной миллионам зрителей телеведущей Анастасией Заворотнюк. Обаятельная и талантливая актриса рассказывает о своем детстве, творчестве, любви.

---

Если лень – это главный двигатель прогресса человечества, то страх – это точно главный тормоз. Так вот, страх преследовал меня по пятам и овладевал мною в самые ответственные моменты. Он мне мешал жить и учиться, а потом – работать. Он был моим главным препятствием к успеху, но тогда я еще не знала, как с ним бороться. Тогда я просто умирала от желания стать настоящей актрисой и опять-же умирала от страха ею не стать. И если бы не мой папа, я бы споткнулась о первое же препятствие, пусть даже самое маленькое. Я просто жаждала, чтобы жизнь дала мне понять, что я не рождена актрисой. А у страха – глаза велики, поэтому любая мелочь вырастала для меня до небесных высот. Так вот, мой папа – единственный человек в этом мире, который всегда хотел для меня того же, чего и я сама, и единственный человек, который верил в меня вопреки всему. И если бы не его вера в меня, если бы не усилия которые он прилагал, если бы не его сила и любовь, не его внимание и вечная готовность подстегнуть меня – даже не знаю, кем бы я сейчас была, даже страшно подумать. И вот что я хочу сказать – многие родители недооценивают своего влияния на детей, своей ответственности за их жизнь. И это влияние не распространяется только на детские годы – это может длиться всю жизнь. Мой успех – это успех в первую очередь моего папы, который вместе со мной шел по этому пути, оказывал мне поддержку и направлял меня, когда я сбивалась. И таких примеров масса. Что сделал отец одной из величайших теннисисток мировой истории спорта Марии Шараповой для того, чтобы его дочь стала той, кем она является сегодня? Он сделал все. И не все, что мог (это отговорка для ленивых и слабых), а именно все. Подчеркнуто «все». Он бросил все, что у него было здесь, и уехал вместе с дочкой в Америку, где его никто не ждал и где он был никому не нужен. И денег у него было с собой – кот наплакал. Он брался за любую работу и только для того, чтобы оплачивать дорогостоящих тренеров и корты. Он посвятил всю свою жизнь карьере дочери, и посмотрите на результат. Кто еще для нее мог столько сделать кроме родного отца? И для меня мой отец тоже стал таким проводником по жизни, потому что мама, как человек, с которым мы остаемся связаннми пуповиной на всю жизнь, жалела меня, и зная что это такое – быть актрисой, зная, какой на самом деле это ад, и какой нелегкий и скользкий путь я выбрала, конечно, меня отговаривала от актерской карьеры. Анастасия Заворотнюк, которую мы с вами знаем сегодня – это тоже в каком-то смысле результат деятельности моего отца. И наверное даже в первую очередь дифирамбы надо петь ему, а потом уже всем остальным. Папа с самого моего рождения знал и был абсолютно уверен в том, что я могу делать все: петь, танцевать, играть, прыгать с парашютом и нырять с аквалангом. С самого рождения я была для него не просто ребенком, а развивающейся личностью. И я ему бесконечно доверяла. И если бы не это, я бы не поверила ему в самый главный, самый переломный момент в моей жизни – когда мне казалось, что все против меня. Я ехала в московском метро и рыдала. Я была здесь чужой.

Но папа помог мне переломить ситуацию. Он сказал: «Пойдем в школу-студию МХАТ». А у меня не было сил сопротивляться, я тогда пребывала в каком-то полубреду: решалась моя судьба, и я так переживала, что была как натянутая струна, но в то же время ничего не соображала от перенапряжения – только самое необходимое: ходить, дышать, моргать…

Отец меня не отпускал ни на минуту – не давал ни с кем разговаривать, говорил – все это будет потом, потом. Так мы с ним и стояли в сторонке – все абитуриенты друг с другом тусовались, обменивались информацией и впечатлениями, а папа меня берег. Он понимал, что сейчас любое влияние извне, любая пугающая или наоборот – радующая информация, могли сбить меня с настроя, вырвать из наработанного состояния.

В школе-студии МХАТ меня прослушали, после первого тура назвали мою фамилию, и дальше все пошло как по маслу. Я успокоилась: а чего я мечусь? В душе я уже давно актриса – теперь надо это продемонстрировать и все, дело в шляпе. Я решила – не буду волноваться так как в ГИТИСе. Собралась с духом и читала без ужаса и страха.

Но на этом мы с папой не остановились – мы с ним еще и в Щукинское училище пошли. И дойдя до финала я услышала в свой адрес (точнее – в адрес моей Наташи Ростовой, которую я читала) нечто потрясшее меня: «Очень талантливая девушка Настя Заворотнюк. Нам и добавить нечего – просто готовая артистка!» Вот этот удар был хитрый и страшно болезненный. Я же вообще была желторотым птенцом – ни опыта, ничего – а мне такие «комплименты» отвешивают. С холодком да подковырочкой.

В итоге я поступила и во МХАТ, и в ГИТИС.

В ГИТИСе мое прослушивание в финале «разукрасил» папа. Пока я читала, все преподаватели из приемной комиссии постоянно косились в окно. Я как-то на нервной почве не обратила на это особого внимания, а оказывается, за окном стоял мой папа и вместе со мной проговаривал все мои тексты слово в слово – практически в унисон со мной. Преподаватели не могли оторвать от него глаз – настолько он был вовлечен в процесс.

А как выступил Армен Джигарханян?! Я уже не помню, что я читала, как вдруг он своим хриплым завораживающим голосом: «Деточка… А пррро любовь можешь?». Я чуть не упала. Но стала читать Цветаеву. В общем, приемная комиссия ГИТИСа была в восторге, несмотря на тот первый неудачный отборочный тур, на который, как оказалось, вообще можно было не ходить. ГИТИС был покорен. Но я выбрала МХАТ. Я поступила на курс Авангарда Николаевича Леонтьева. Счастью не было предела – я наконец-то оказалась в своей среде.

5

Все мое детство прошло под знаком любви и счастья, но комплексов все равно была масса – и эта худоба, и вечное осознание того, что девочка должна быть скромной, и первое-второе-третье-компот, и бантики, и как у всех, и так далее… Все эти жесткие установки и навязанные нам ценности, которые в детстве кажутся такими невинными, вырастают в таких монстров, когда мы становимся взрослыми! Эти комплексы питаются нашими гормонами, пока мы растем, а страхи разрастаются как бройлерные цыплята. И даже поступление в театральный институт, даже обучение там не повлияло на мое самоощущение – мне все время казалось, что надо мной сжалился кто-то могущественный, как будто я как рыбка на суше задыхалась, а потом кто-то по доброте душевной взял меня за хвостик и опустил в банку с водой – я попала в свою среду, где могла существовать. Но это существование было пронизано бесконечной болью, страхом и неуверенностью в своих силах, в завтрашнем дне и в светлом будущем. Мне было сложно выйти на сцену. Звучит как полный бред! Сказать кому-нибудь в Голливуде – не поверят.

Когда я училась в театральном, все вдруг начало рушиться – старые ценности теряли смысл, новые же не выдерживали никакой критики, старые идеалы крошились в руках при одном только прикосновении и уходили словно песок между пальцев. Новых же понятий о том, какой надо быть, никто не предлагал. Я была в растерянности, если честно. Вот, например, во МХАТе, где я училась, про деньги, про гонорары было не принято говорить. А как жить – было совершенно непонятно. И возникало какое-то страшное чувство вины за то, что я вообще об этом думала, о том – как, собственно, жить, что есть. А не о высоком, великом, непреходящем. Как будто люди – это бестелесные существа, питающиеся эфиром. А от чувства вины комплексов нарастает еще больше. Моя неуверенность просто сбивала меня с ног, подгибала мои колени в самый неподходящий момент. Подумать только – на показе самостоятельных отрывков мне даже удалось запутаться в костюме. Жаль, что это была не комедия, тогда бы мне хоть как-то удалось выкрутиться. А тут – на тебе. Стою, как мертвая, шаль сползает с плеч, я пытаюсь как-то исправить положение, но она и вовсе падает, я замираю, но понимаю – поздно. Мои каблуки уже плотно застряли в хитросплетениях проклятого аксессуара, зажим просто чудовищный. И мой любимый ступор. Не могу пошевелиться. Чувствую себя как минимум памятником. Вот, пришла постоять.

Уже во время первой сессии я оказалась на грани отчисления. Меня могли отчислить не за профнепригодность, а за беспомощность.

В общем, состояние у меня было – не фонтан. К тому же я страшно тосковала по родителям. Нам очень сложно приходилось друг без друга: у нас такие отношения «пуповинные». Мы друг без друга долго физически не можем. Мы жили телефонными разговорами. Я бегала звонить на Центральный Телеграф, который к моему счастью находился в двух шагах от школы-студии МХАТ. Я скучала по домашнему уюту, по привычным и любимым звукам дома, по нашим бесконечным разговорам… А если я заболевала и у меня поднималась температура, папа брал билет на самолет и через три часа прилетал в Москву. И привозил с собой самое лучшее лекарство от всех болезней – астраханскую черную икру.

Но я все равно очень страдала от одиночества и отсутствия покровителя. И у меня появилась своя «почти мама» в Москве. И дом, где я любила бывать – дом нашей преподавательницы Натальи Дмитриевны Журавлевой, дочери знаменитого чтеца Дмитрия Николаевича Журавлева.