Вадим Роговин - Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)

• Название: Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)
• Автор: Вадим Роговин
• Издательство: Терра
• Жанр: Политика
• Год: 1992

Вадим Захарович Роговин (1937—1998) — советский социолог, философ, историк революционного движения, автор семитомной истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) и Коминтерне в 1922—1940 годах. В этом исследовании впервые в отечественной и мировой науке осмыслен и увязан в единую историческую концепцию развития (совершенно отличающуюся от той, которую нам навязывали в советское время, и той, которую навязывают сейчас) обширнейший фактический материал самого драматического периода нашей истории (с 1922 по 1941 г.).

В первом томе впервые для нашей литературы обстоятельно раскрывается внутрипартийная борьба 1922—1927 годов, ход и смысл которой грубо фальсифицировались в годы сталинизма и застоя. Автор показывает роль «левой оппозиции» и Л. Д. Троцкого, которые начали борьбу со сталинщиной еще в 1923 году. Раскрывается механизм зарождения тоталитарного режима в СССР, истоки трагедии большевистской партии ленинского периода.

---

С удовлетворением констатировав, что оппозиционный блок «даёт трещину», Орджоникидзе от имени комиссии назвал оба этих заявления абсолютно неудовлетворительными, поскольку в них не содержится «идейного и организационного разоружения» оппозиции. После выступлений Орджоникидзе Смилга зачитал ещё одно заявление (от имени своего, Муралова, Раковского и Радека), в котором, в частности, говорилось: «Мы отклоняем наименование оппозиции „троцкистской“, как основанное на попытках искусственно и произвольно связать величайшие вопросы нашей эпохи с давно ликвидированными дореволюционными разногласиями, к которым большинство из нас было причастно. Мы стоим полностью и целиком на почве исторических основ большевизма.

Нас исключают за наши взгляды. Они изложены в нашей платформе и тезисах. Мы считаем эти взгляды большевистскими, ленинскими. Отказаться от них мы не можем, ибо ход событий подтверждает их правильность… Партийный режим, приведший к нашему исключению, ведёт неминуемо к новым расщеплениям партии и к новым отсечениям» [781].

На основе выводов комиссии Орджоникидзе съезд принял резолюцию «Об оппозиции», в которой подтверждалось исключение Троцкого и Зиновьева из партии, а других оппозиционных членов ЦК и ЦКК — из состава этих органов. В этой резолюции было также объявлено об исключении из партии 75 наиболее активных деятелей «троцкистской[»] оппозиции и 23 членов близкой к ней по своим идейным позициям группы Сапронова, названной «явно контрреволюционной» (члены этой группы, оценивавшие положение в партии более резко, чем оппозиционный блок, ни с какими заявлениями к съезду не обращались).

На следующий день после принятия данной резолюции Зиновьев, Каменев и ещё 21 член зиновьевской группы направили в президиум съезда заявление, в котором осудили свои взгляды как антиленинские и заявили о подчинении своей воли и своих взглядов «воле и взглядам партии, ибо она является… единственным верховным судьей того, что полезно и что вредно для победоносного движения революции» [782]. По этому заявлению съезд принял ещё одну резолюцию, где фиксировалось решение не рассматривать это заявление «ввиду того, что XV съезд уже исчерпал вопрос об оппозиции» [783], и предлагалось ЦК и ЦКК принимать заявления исключённых из партии активных деятелей бывшей оппозиции лишь в индивидуальном порядке и принимать решения по этим заявлениям лишь спустя шесть месяцев после их подачи.

XV съезд завершил процесс подавления открытых внутрипартийных идейных дискуссий и всякой самостоятельной и свободной мысли внутри партии. Исключение лидеров «объединённой оппозиции» означало устранение из партии людей, способных противостоять авантюристическим зигзагам и волюнтаристским импровизациям Сталина и его приверженцев. Такой исход открытой внутрипартийной борьбы привёл к ослаблению, принижению роли партии и даже всех её аппаратных звеньев в выработке политического курса. На долю рядовых партийцев и функционеров осталось лишь проведение в жизнь всех политических установок и маневров, задумываемых и провозглашаемых Политбюро, основная часть которого отныне беспрекословно подчинялась Сталину.

Поэтому все последующие беспрецедентные повороты сталинской политики, в том числе переход к сплошной насильственной коллективизации, были осуществлены без идеологической и организационно-политической подготовки на партийных съездах или пленумах ЦК. Приёмы борьбы с инакомыслящими, возведённые в ранг норм партийной жизни и «проверенные» в борьбе со всеми послеленинскими легальными оппозициями, не только ликвидировали возможность обсуждения партией новых проблем, порождаемых изменениями в соотношении классовых сил или волевыми политическими импровизациями сталинского руководства, но и обусловили в дальнейшем объяснение всех реальных трудностей и проблем — деятельностью «классового врага» и его «агентуры» внутри партии.

Заключение

За последние годы произошли огромные изменения в идеологической жизни нашей страны. Переизданы или впервые изданы работы, на протяжении десятилетий находившиеся под запретом. Опубликованы многочисленные архивные документы, которые ранее были недоступны даже специалистам. Однако публикации такого рода, расчищающие путь достоверному познанию нашей истории, многократно перевешиваются потоком антикоммунистической публицистики, хлынувшей на отечественный книжный и газетно-журнальный рынок. Советскому читателю, жившему долгие годы на скудном сталинско-сусловском идеологическом пайке, сегодня крайне сложно переварить гигантский поток публикаций об истории советского общества, отделить в нём зерна от плевел. Помимо этого, необычайный динамизм нашего времени не благоприятствует появлению серьёзных исторических исследований. Их место занимают исторические эссе, как правило, обращающиеся не к разуму читателя, а к его эмоциям, причём не самым высоким.

Чем более обнаруживались разрушительные последствия движения к реставрации капиталистических отношений, тем усерднее вчерашние «перестройщики» сменяли свои призывы к десталинизации и социалистическому обновлению страны призывами к отказу от идейного наследия марксизма, тем яростнее фальсифицировали историю советского государства, особенно первых лет его существования.

Данная книга ставила задачей возвратить читателю драматические страницы первого послеоктябрьского десятилетия, показать, что сталинизм явился не продолжением, а отрицанием всего дела большевизма, отрицанием, пробивавшим дорогу в борьбе с массовым движением внутри партии, которое выдвигало подлинную социалистическую альтернативу развития советского общества.

Рассматривая ход и итоги внутрипартийной борьбы 1922—1927 годов, нетрудно увидеть не просто различия, но и прямую противоположность большевистского и сталинистского партийно-политического режимов.

Если при Ленине в партии существовала свобода выражения реального многообразия мнений, а при вынесении политических решений учитывались позиции не только большинства, но и меньшинства партии, то все послеленинские верхушечные блоки грубо нарушали эту партийную традицию, игнорировали предупреждения и предложения своих оппонентов, заменяли полемику с ними наклеиванием лживых политических ярлыков и затем изгоняли оппозиции из партии по фальсифицированным обвинениям, во многом предвосхищавшим обвинения московских процессов 1936—1938 годов.

Начиная с 1923 года, все важнейшие политические решения фактически принимались не съездами партии и даже не пленумами её Центрального Комитета, а предрешались неуставными конспиративными органами («тройками», «семёрками», «параллельным ЦК» и т. д.), навязывавшими партии режим своей фракционной диктатуры. Беспринципная основа, на которой объединялись эти узкие олигархические группы, предопределяла на каждом новом повороте событий их распад и формирование новых верхушечных блоков, загонявших часть своих недавних союзников в очередную оппозицию, расправа с которой в свою очередь расчищала путь режиму неограниченной личной власти Сталина.

Рассматривая отправную и конечную точки этого процесса, мы убеждаемся в противоположности двух эпох — большевистской и сталинской — и с точки зрения соотношения между партией и её лидером. Лидерство Ленина прежде всего основывалось на его идейном авторитете в партии. О подлинности этого авторитета свидетельствует то, что при тайных выборах в ЦК на съездах партии Ленин неизменно получал 100 процентов голосов. «Авторитет Ленина был, однако, не впитан с молоком матери и не внушён школьными учебниками и церковными проповедями,— писал Троцкий в своей работе „Сталин“ [784]. Каждый большевик от ближайших сотрудников Ленина и до провинциального рабочего должен был на опыте бесчисленных дискуссий, политических событий и действий убеждаться в превосходстве идей и методов Ленина» [785].

При этом, однако, Ленин никогда не рассматривался партией в качестве харизматического лидера. Харизма, т. е. всевластие и культ «вождя», который, как утверждала официальная пропаганда, наделён особым провидческим даром и не допускает в своих суждениях и действиях никаких ошибок, вырастала по мере отсечения от руководства и от партии всё новых членов ленинского Политбюро и концентрации в нём лиц, объединившихся на основе личной преданности Сталину. При этом официально провозглашаемая «монолитность» партии маскировала всё большее фактическое расслоение её на лиц, ненавидевших и презиравших «вождя», на людей, у которых ослеплённость верой в непогрешимость Сталина сочеталась с деморализованностью и запуганностью, и, наконец, на тех, кто состязался в лести и угодливости из-за шкурно-карьеристских соображений.

При Ленине «принцип личного вождизма совершенно не был известен партии. Она выделяла в руководстве отдельные наиболее популярные фигуры, окружала их доверием и восхищением, но привыкла знать, что руководство исходит из Центрального Комитета» [786]. Эта традиция была искусно использована Сталиным и его союзниками, которые противопоставляли на первых этапах внутрипартийной борьбы авторитет Центрального Комитета личному авторитету Троцкого и других лидеров оппозиции и требовали от каждого члена партии — под страхом исключения из неё и, следовательно, разрушения личной карьеры — безоговорочной поддержки любых решений «ленинского ЦК» (а на деле — большинства Политбюро, манипулировавшего Центральным Комитетом). Лишь когда была ликвидирована возможность всяких дискуссий и оппозиций в партии, эта традиция была отброшена и заменена культом Сталина, принимавшим всё более уродливые формы, а все составы «ленинского ЦК» на 80—90 процентов были подвергнуты физическому истреблению.