Михаил Герасимов - Пробуждение

• Название: Пробуждение
• Автор: Михаил Герасимов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1965

Это — книга воспоминаний о первой мировой войне и революционных событиях 1917 года. Выходец из мелкобуржуазной среды, М. Н. Герасимов направляется в школу и попадает в дружную, на первый взгляд, офицерскую семью одного из многих полков царской армии. Однако затянувшаяся война порождает у офицеров много недоуменных вопросов, а у солдат — явное недовольство. «За что воюем?» — эта мысль сверлит голову молодого прапорщика. Солдат большевик Голенцов и врач полкового лазарета, вскоре удаленный из полка как революционер, открывают ему глаза на истинный смысл войны. Автор описывает крах юношеских иллюзий. Вопрос, куда и с кем идти, штабс-капитан Герасимов решает окончательно и бесповоротно: туда, куда идет народ, вместе с ним. В рядах Красной Армии автор прошагал по трудным дорогам гражданской войны, за боевые отличия был награжден двумя орденами Красного Знамени. В Великую Отечественную войну генерал-лейтенант М. Н. Герасимов командовал корпусом, армией, был заместителем командующего фронтом. Его записки, несомненно, привлекут внимание широкого круга читателей.

---

...Раз я не был исключением в своей среде, раз я был одним из многих, то, характеризуя свою душу, я характеризую этим и души всех родственных мне по стремлениям и идеалам людей, разделявших со мною и радости, и горе, и все мои поступки. Я никогда не устану повторять этого читателю для того, чтоб он отнесся к моей книге так, как она того заслуживает, и не упрекал меня, что я лишь мельком упоминаю о том или ином деятеле, игравшем в событиях описываемого периода выдающуюся роль.

Я вовсе не хочу описывать те события, в которых я не принимал участия, потому что при описании их я, как и всякий посторонний, могу дать лишь внешний их облик без души. А я хочу здесь дать движение семидесятых годов или некоторое понятие о нем на основании того, что переживала тогда моя собственная душа»[12].

Это суждение вполне можно отнести и к книге М. Н. Герасимова. Раскрывая пробуждение собственного сознания, он тем самым показывает нам сложную, противоречивую эволюцию целого слоя русского офицерства, пережившего иллюзии и разочарования на пути к служению своему народу.

Идет демобилизация. Батальон Герасимова тает. Наконец и сам он отправляется домой, в Иваново-Вознесенск. Впечатление всеобщей разрухи, вынесенное им из этой длительной поездки, заставляет его всерьез задуматься над прошлым и будущим. В голове сложился итог: прошлое народа представилось сплошным кошмаром, будущее будило надежды, но предстояла еще борьба с силами прошлого. Место Герасимова в этой борьбе — там, где народ. К такому решению его привело все пережитое и перечувствованное.

Дальнейший его путь остается за рамками книги. Если раздвинуть эти рамки, то можно увидеть 24–27-летнего Михаила Герасимова командиром роты, батальона, полка, бригады новой армии. Он воюет против белогвардейцев и интервентов на Северном, Петроградском и Западном фронтах. Воюет доблестно — свидетельство тому два ордена Красного Знамени за боевые отличия в гражданскую войну. Окончив в 1922 году Высшие академические курсы при Военной академии РККА, Герасимов командует 5-й и 33-й стрелковыми дивизиями, служит в Генеральном штабе. Великую Отечественную войну начинает командиром 19-го стрелкового корпуса, затем он — командующий 23-й армией (Ленинградский фронт), заместитель командующего Калининским, 1-м Прибалтийским и 2-м Прибалтийским фронтами, в 1944–1949 годах — главный инспектор пехоты (с июня 1948 года — генерал-инспектор стрелковых войск) Советской Армии. В 1950 году генерал-лейтенант Герасимов оканчивает Высшие академические курсы при Высшей военной академии, но вскоре тяжелая болезнь прерывает его службу. В 1953 году он увольняется в запас. В послевоенные годы в «Красной звезде», журнале «Военный вестник» и других было напечатано немало его статей по методике боевой подготовки и использованию опыта войны в обучении войск. В июне 1962 года генерал-лейтенант М. Н. Герасимов умер, оставив рукопись воспоминаний о трех войнах, в которых ему довелось участвовать. Он успел написать две части воспоминании — о первой мировой и гражданской войнах; третья часть, посвященная Великой Отечественной войне, осталась незавершенной.

Книгу «Пробуждение», представляющую собой первую часть воспоминаний М. Н. Герасимова, делает ярким явлением в серии «Военные мемуары» и ее литературная форма. В этом отношении автор продолжает прекрасную традицию советской мемуарной литературы, унаследованную от Герцена, Лафарга, Короленко.

Желание передать читателю накал пережитых страстей, заинтересовать сокровищами памяти как можно более широкую читательскую аудиторию, увлечь и убедить ее побуждает мемуариста любой профессии добиваться наибольшей яркости повествования. Имеет значение тут и влюбленность в свое дело, при которой автор не может писать бесстрастно, вяло, равнодушно. Отсюда стремление к выбору самых надежных эмоциональных средств, к художественно-беллетристическому или публицистическому стилю, к сочетанию того и другого. Именно этим отличаются мемуары астронома и химика Н. А. Морозова, академика минералога А. Е. Ферсмана, революционерки В. Н. Фигнер, военных деятелей И. Э. Якира, В. М. Примакова, В. К. Путны, Г. Д. Гая, А. И. Верховского. Высокими художественными достоинствами отличаются и воспоминания М. Н. Герасимова. Написанные живым, ярким языком, они увлекают читателя. Автор воспроизводит самое жизнь со всеми ее тревогами, страстями, печалями.

«Художественное воспроизведение лиц и событий», живые, увлекательные очерки характеров В. Г. Белинский относил к важным достоинствам мемуаров[13]. Искусство такого изображения современников дается не каждому мемуаристу: А у М. Н. Герасимова — это как бы органическое свойство его манеры писать. Десятки полнокровных образов солдат и офицеров, неповторимых в своей индивидуальности, встают со страниц его книги. В немалой степени их индивидуальность проявляется и в диалогах, умело воспроизводимых автором.

Эти качества сближают мемуары Герасимова с художественной литературой, но, конечно, не делают их беллетристикой.

«...Если писатель сумеет отвлечь от каждого из двадцати — пятидесяти, из сотни лавочников, чиновников, рабочих наиболее характерные классовые черты, привычки, вкусы, жесты, верования, ход речи и т. д.; — отвлечь и объединить их в одном лавочнике, чиновнике, рабочем, — писал М. Горький, — этим приемом писатель создаст «тип», — это будет искусство»[14]. Без такого обобщения нет искусства, но в мемуарах оно было бы недопустимой вольностью. Здесь никакой домысел, никакие прибавления к характеристикам героев и событий нетерпимы. Явления, людей мемуарист обязан изображать такими, какими они были в действительности, не видоизменять их характеристики ради художественного совершенства. Белинский, так ратовавший за изящную форму мемуаров, признавал их в первую очередь как произведения, «совершенно чуждые всякого вымысла, ценимые только по мере верной и точной передачи ими действительных событий»[15].

Разница в способах обобщения в основном и составляет ту грань, которая отделяет воспоминания от художественной литературы. Мемуарист не может черты, подмеченные у разных лиц, соединять в одном образе или «исправлять» реально существовавшую личность. Он ограничен лишь правом выбора — каких людей, какие явления изображать, какие факты описывать. Разумеется, наиболее типичных представителей той или иной среды, наиболее типичные явления, отсеивая все то, что случайно, не отражает характера среды, эпохи, а потому и не имеет общественного значения. Фотографическое, протокольно-педантичное фиксирование всего подряд никогда еще не делало мемуары произведением литературы. Бальзак, может быть. в очень резкой, категоричной, но все же остроумно-яркой форме высказал мысль, не постороннюю и для мемуаров: «Нагромождение фактов — вернейший признак умственного бесплодия. Суть искусства в том, чтобы выстроить дворец на острие иглы...»[16]. В отсевании ненужного союзником автора выступает и память. В. Г. Короленко не обо всем жалел, чего она не удержала. «Много лет прошло с тех пор, как читатель первого тома «Истории моего современника» расстался с его героем, — писал он, — и много событий залегло между этим новым прошлым и настоящим. В этом отдалении от предмета рассказа есть свои неудобства, но есть также и хорошие стороны. В туманных далях исчезает, быть может, много подробностей, которые когда-то выступали на первый план, в более близкой перспективе. Но зато самая перспектива расширяется. То, что сохраняется в памяти, выступает на более широком горизонте, в новых отношениях»[17].

Сказанное вовсе не значит, что мемуарист должен заботиться только о крупных фактах и сторониться деталей. В иной детали заключено очень многое. У М. Н. Герасимова есть такая картинка. Выспавшись после весьма успешного ночного поиска, он идет к солдатам-разведчикам, думая, что они будут смотреть на него «по-особому, да и сами будут выглядеть по-иному». Но он был разочарован. Эти герои минувшей ночи словно забыли о том, что совершили: взводный Анисимов проверял чистку оружия после разведки, Голенцов рассматривал свою физиономию после бритья, остальные отдыхали и на Герасимова смотрели «как всегда». Здесь пучок деталей, но как они характеризуют русского солдата, совершившего подвиг и даже не подозревающего, что это подвиг! Никакими глубокомысленными рассуждениями не заменить эффекта этих конкретных штрихов.

Столь же сильной стороной книги является диалог. Право воспроизводить его у мемуариста такое же, как и право помнить детали. Ведь показать людей в действии немыми, бессловесными, нерассуждающими — не значит изобразить их правдиво, и насколько верна поднятая памятью деталь, не занесенная ни в какие протоколы, настолько же верным может быть и диалог. Недаром, вспоминая о давно минувших днях, люди в обычной житейской практике рассказывают, что по такому-то поводу сказал такой-то, как ему ответил другой, как отнеслись к этому разговору слышавшие его и т. д. Мысли, суждения, высказанные вслух и нигде не зафиксированные, часто объясняют действия и поступки людей, раскрывают их смысл и мотивы. Что останется от мемуаров Герасимова, если их освободить от диалога? Какими бессодержательными станут Муромцев, Голенцов, Бек и немногословный вахмистр Перекатов с его «Будьте благонадежны, ваше благородие».