Михаил Герасимов - Пробуждение

• Название: Пробуждение
• Автор: Михаил Герасимов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1965

Это — книга воспоминаний о первой мировой войне и революционных событиях 1917 года. Выходец из мелкобуржуазной среды, М. Н. Герасимов направляется в школу и попадает в дружную, на первый взгляд, офицерскую семью одного из многих полков царской армии. Однако затянувшаяся война порождает у офицеров много недоуменных вопросов, а у солдат — явное недовольство. «За что воюем?» — эта мысль сверлит голову молодого прапорщика. Солдат большевик Голенцов и врач полкового лазарета, вскоре удаленный из полка как революционер, открывают ему глаза на истинный смысл войны. Автор описывает крах юношеских иллюзий. Вопрос, куда и с кем идти, штабс-капитан Герасимов решает окончательно и бесповоротно: туда, куда идет народ, вместе с ним. В рядах Красной Армии автор прошагал по трудным дорогам гражданской войны, за боевые отличия был награжден двумя орденами Красного Знамени. В Великую Отечественную войну генерал-лейтенант М. Н. Герасимов командовал корпусом, армией, был заместителем командующего фронтом. Его записки, несомненно, привлекут внимание широкого круга читателей.

---

Весть о восстании Корнилова всколыхнула солдат, как никогда. Весь полк бурно митинговал. Слышались угрозы по адресу контрреволюционного офицерства. Общими были требования: «Раздавить гада!», «Долой Временное правительство!», «Долой соглашателей!», «Да здравствует мир, долой войну!» Солдаты выдвинули требование удалить из полка ряд офицеров. Полковой комитет получил несколько списков и принял решение откомандировать двадцать три офицера. Командир полка не соглашался. Ему пригрозили, что в таком случае вопрос будет решать дивизионный комитет, а за безопасность всех офицеров полковой комитет не отвечает. Командир полка сдался и приступил к переговорам с командованием дивизии.

Занятия не проводились. Роты с утра митинговали. После заседания полкового комитета я вызвал фельдфебеля и приказал ему вывести завтра роту на занятия, как обычно. Нужно сказать, что большинство офицеров сидело по квартирам и старалось не показываться солдатам на глаза. Из младших офицеров у меня остались только Хлевтов и Щапов, а двое уехали в отпуск. Утром за пять минут до выхода на занятия мы втроем подошли к расположению роты. Все солдаты собрались в одной землянке. Я слышал гул голосов, выкрики: шел митинг. Однако у входа меня встретил дежурный, подал положенные команды и отрапортовал. Гул в землянке стих. Приняв рапорт и не давая «Вольно», я вошел в землянку. Солдаты густо заполняли ее, проход был тоже забит. Я пошел в дальний конец землянки. Солдаты, теснясь, расступались. За мной шли Хлевтов и Щапов. Дойдя до конца, я повернулся лицом к роте, сделал паузу и затем поздоровался. Важно было услышать ответ на приветствие. Солдаты привычно, дружно прокричали: «Здрав жлам, гсдин поручик». Последовало «Вольно». Я был удовлетворен: рота оставалась в руках.

Объяснив солдатам создавшееся положение, я сообщил им решение полкового комитета и прочитал список офицеров, подлежащих откомандированию. Решение полкового комитета солдаты встретили криками: «Ура!», «Давно пора». Дружным «ура» солдаты сопроводили прочитанные мной фамилии Желиховского, Мякинина, Зубкова и других ненавистных офицеров. После этого рота пошла на занятия. Я сократил их, разрешив заниматься только до обеда. Затем мы с Щаповым по молодости лет хвалились друг перед другом, что наша рота единственная вышедшая на занятия. Хлевтов благодушно  говорил: «Не хвастайтесь, не хвастайтесь. Посмотрим еще, что дальше будет».

А еще через день двадцать три офицера на десяти разнокалиберных фаэтонах, по двое и по трое в каждом, уезжали из полка. Сзади два фургона везли их вещи. «Проводить» изгнанников собрался весь полк. Уезжавшие пытались сохранить независимо гордый вид оскорбленного достоинства, особенно когда их провожали криками: «Долой черную сотню!», «Катитесь к своему Николаю!», «Монархисты, кровопийцы!» Желиховский, ехавший в первом фаэтоне, тронул кучера, тот ударил по лошадям, но скорости не прибавилось. Под свист и выкрики убывали двадцать три офицера из полка.

Общество офицеров с отъездом изгнанных из полков прекратило свое бесславное существование. Но я подозревал, что кое-кто из него притаился на время и в тишине точит нож на революцию, а может быть и на нас, хотя мы беспартийные и к большевикам не принадлежим.

1 сентября

Восстание Корнилова окончательно разгромлено, но следы его остались. В некоторых полках произошли самосуды над офицерами. У многих офицеров солдаты отбирали оружие, и доверие к офицерам, кое-где еще сохранявшееся, было окончательно подорвано. У нас в полку дело обстояло несколько лучше, но оставшиеся офицеры стали ко всему равнодушны.

Хлевтов, уезжая в отпуск, на прощание сказал мне:

— Ты, Миша, не поминай меня лихом: я едва ли вернусь. Вижу, тут делать нечего, да и вы долго не задержитесь, так чего же тут сидеть без толку?

Революция пробудила в солдатах самодеятельность. В полку сформировался драматический кружок. Нашелся среди солдат руководитель, настоящий актер, уже немолодой человек. Кружок подготовил две пьесы, в которых роли исполняли солдаты и офицеры. Среди них оказалось несколько способных актеров. Спектакли проходили с неизменным успехом. Нашлись в полку чтецы и певцы. Кроме того, организовался довольно большой оркестр: две скрипки, шесть-семь мандолин, столько же гитар, с десяток балалаек, домры, две мандолы  и два контрабаса-балалайки. Большинство инструментов было приобретено на средства полка. Играли солдаты и офицеры. Я тоже принимал участие. Мне доверили первую мандолину, благо я мог играть по нотам и помогать другим. Дирижировал один из скрипачей, имевший музыкальное образование. Играли мы в основном русские и украинские песни, вальсы и танцы, в том числе «Наурскую лезгинку». Спектакли перемежались с концертами, а часто вслед за спектаклем давался дивертисмент.

Эксцессов у нас в полку не было. Но гроза висела в воздухе, настороженность не покидала нас: все чего-то ждали. Совершенно неожиданно в дивизии произошла большая неприятность: какие-то темные, злонамеренные люди возбудили несознательных солдат в 707-м Броды-Берестечском полку. Они набросились на посетившего полк начальника дивизии, заслуженного боевого генерала, Георгиевского кавалера, старика шестидесяти пяти лет с окладистой седой бородой. Его раздели и разули, а потом одели в рваное обмундирование и лапти, неизвестно откуда появившиеся. Правда, генерала не били, видимо, смущала его седая борода, да и не заслужил он этого, так как всегда по-отечески относился к солдатам и офицерам. Старик был потрясен, заболел, и его увезли в тыл. Снятое с него оружие, обмундирование и сапоги, а также золотые часы, бумажник, кошелек и документы бесследно исчезли. Стало ясно, что в этом деле принимали участие уголовники. На митинге в нашем полку этот позорный случай был единодушно осужден: генерал пользовался уважением.

23 сентября

Сегодня наш полк посетил новый начальник дивизии генерал Ибрагимов, кавказец лет под шестьдесят, небольшого роста, с бритой головой, худощавый, очень живой и подвижной. Всем говорил «ты», добавляя молодым «юноша» и «дюша», а людям средних лет и старше — «друг», «дюша лубезны». Он ходил среди солдат, хлопал их по плечу, весело и непринужденно смеялся. Генерал всем понравился. Он провел в полку весь день, вечером в честь его давался концерт. Кто-то сказал, что генерал хорошо танцует «Лезгинку». Он не стал ломаться, вышел на эстраду и под музыку нашего оркестра  действительно лихо и красиво станцевал с сестрой милосердия «Наурскую лезгинку». Танец имел бешеный успех, и его пришлось повторить. К моему удивлению, старик даже не запыхался, а сердца солдат и офицеров были им покорены. Генерал разошелся и под свет фары своей машины показал на пальцах игру теней на занавесе, показал мастерски. Его картинки были живы, веселы и отчасти не совсем пристойны. Все мы помирали со смеху. Когда генерал кончил, солдаты бросились к нему, подхватили на руки и долго качали. Нет! Хороший у нас народ: доброе слово, человеческое обращение, как равного с равным — и с ним можно творить чудеса.

27 сентября

Откуда-то пошел слух, что наша дивизия будет расформирована, как и все третьеочередные формирования. А пока мы готовимся к походу: идем в район Брод. Командир нашего полка внезапно «заболел» и уехал. Говорят, что он попросту сбежал. Никто его не пожалел: его редко видели и плохо знали.

Новым командиром полка на митинге выбрали поручика Кобякова, безвольного, мягкого как воск и ни на что дельное не способного. Линько говорит: «Не беда, сейчас такой и нужен. Пусть поездит в командирской коляске три дня. А там все равно нас расформируют».

12 октября

Действительно, не успели мы прийти в район Брод, как полк расформировали. Наш батальон влился в 80-й Кабардинский имени князя Барятинского полк 20-й Кавказской дивизии. Я теперь командир первой роты. У меня восемь младших офицеров и около полутора сотни солдат.

Дисциплина здесь значительно ниже, чем в 708-м Россиенском полку. Офицеры ничего не делают. Многие день и ночь играют в карты.

25 октября

Стоим на позиции. Перед нами австрийцы. Их окопы далеко. И у нас, и у них много проволоки. Стоим спокойно: огня ни с той, ни с другой стороны. Разведка не ведется. Безопасно, как в тыловой деревне. 

Итак, решено

Большевики взяли власть. Теперь мы — граждане Советской России. У нас в роте это выразилось только в том, что мы, офицеры, сняли погоны. Теперь уже никто не может называть нас «золотопогонниками». Полки дивизии разделились на большевистские и небольшевистские. Наш полк и Куринский считаются большевистскими.

5 ноября

Сегодня ночью подпоручик Ознобишин во время карточной игры застрелил шулера прапорщика Бакарадзе и пытался застрелиться сам, но у него отняли револьвер. Ознобишина арестовали и направили в дивизию. Офицеры, обобранные Бакарадзе, написали начальнику дивизии коллективное письмо и послали его с нарочным. Начальник дивизии обещал дело уладить, если расследование установит, что Бакарадзе шулер.