Ханна Арендт - Истоки тоталитаризма

• Название: Истоки тоталитаризма
• Автор: Ханна Арендт
• Издательство: ЦентрКом
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-87129-006-Х

Данная книга — первое издание на русском языке всемирно известной ученой, философа и политолога, — Ханны Арендт. В ней исследуются истоки, условия формирования и принципы функционирования тоталитарного общества.

Автором предложено оригинальное и всесторонне обоснованное определение термина «тоталитаризм».

Адресовано специалистам и широкому кругу читателей.

---

Согласно X. Арендт, тоталитаризм — это прежде всего система массового террора, обеспечивающая в стране атмосферу всеобщего страха. Страха тотального, пронизывающего все поры общества, оказавшегося под властью «вдохновителей и организаторов» системы террора. Это определение сразу же дает возможность более точно поставить вопрос о хронологических рамках тоталитаризма. Есть перманентный, систематически осуществляемый массовый террор, под страхом которого живет население всей страны, — значит, есть тоталитаризм. Нет этого «тоталитарного комплекса» — нет и самого тоталитаризма. Вот теоретически четкий критерий, гарантирующий от произвольного расширения или, наоборот, сужения хронологических рамок тоталитаризма.

И если бы наши недавние «властители дум» заглянули в свое время в книгу X. Арендт, на которую наиболее норовят ныне ссылаться, то они уже во введении к ней могли бы прочесть: «…наиболее ужасающая из всех новых форм правления… пришла к своему концу со смертью Сталина точно так же, как кончился тоталитаризм в Германии со смертью Гитлера» (см. наст. изд., с. 25). А прочтя это, уже не пытались бы датировать конец тоталитаризма в нашей стране временами перестройки или даже августом 1991 г., искусственно продлевая ему жизнь на десятилетия. Однако, из каких бы соображений ни совершалась такого рода идеологическая гальванизация исторического трупа, она с точки зрения классического определения тоталитаризма, данного X. Арендт, была в принципе возможна лишь за счет игнорирования его самой чудовищной — и главное, атрибутивной! — особенности. А именно — геноцида, системно осуществляемого по классовому (большевизм) или расовому (национал-социализм) признаку.

Одним словом, уже здесь мы оказываемся перед выбором. Или мы хотим работатьс теоретически выверенным понятием тоталитаризма, предполагающим столь же строгие и четкие хронологические рамки его исторической релевантности. Или же занимаемся чистым идеологизаторством, — скажем, с целью набить себе политическую цену, объявив себя борцами с (отсутствующим) тоталитаризмом. И первое и, быть может, самое главное, чему учит нас книга X. Арендт, — это предельно серьезному и аккуратному обращению с ее заглавным понятием. Не шутить с ним! Не кокетничать и не заигрывать! Ибо обозначает оно слишком серьезные вещи, стоившие жизни миллионам и миллионам людей.

II

Второй вопрос, возникающий сразу же после того, как введено понятие тоталитаризма, позволяющее с достаточной четкостью очертить круг явлений, им охватываемых, это вопрос об условиях возможности сГмого данного феномена. Что сделало возможным его возникновение и укоренение в историческом бытии в жизни целого ряда народов, занимавших немалые «жизненные пространства»? Ответ на него, предполагающий, как мы быстро убеждаемся, сочетание теоретикоструктурно о подхода с историкогенетическим, занимает основное место в книге Речь идет о том что X. Арендт в названии немецкого издания своей книги обозначает как «элементы и происхождение» (см.: Elemente und Urs hprunge totalitar Herrschaft. Fr. a. M., 1955). Что это за элементы и каков исторический генезис каждого из них? А главное — что обеспечило их «констелляцию» (если воспользоваться здесь словоупотребл нием М. Вебера), т. е. такое их сочетание оеальностью именно в наш проклятый Богом век? И тут мы встречаем L с целым Рядом специфических трудностей, которые хорошо пред ССГо в аза элементы тоталитаризма и прежде всего террор по отдельности, то мы не получим искомого понятия едва ли с каждым из них своей истории. А если брать террор как особое явление, то дажеtm кая его дополнительная характеристика, как, например, «массовость», не покажется слишком уж большой "tmРИЧИ Но вот с чем человечество действительно имеет дело впервые в наш век так именно тотальностью, т. е. (переводя это философское понятие на обиходный язык) всеобщностью, " которого не может уклониться никто из живущих подвластью, тоталитарного режима. И если кого-то не задела одна из вн террор тической репрессии, то это вовсе не означает, что Д~ tm рая или третья волна. Каждый из живущих в тоталитарной стр _ должен чувствовать нависающий над ним дамоклов меч JPP°Pa иначе это не тоталитаризм, а что-то другое, хотя бы и пытали звать его так же. опиваясь терми

Итак, фундаментальная особенность (или придерживать р нологии автора книги, элемент) тоталитаризма i отал°"* ме Диетической вакханалии, совершающейся при тоталит P" Однако что же обеспечивает такому режиму подобную "тотальН° гласно концепции X. Арендт, она обеспечивается именно массовой ZTeZcKOU которой располагают (и без которой, по ее утверждению, вмогут обойтись) тоталитарные режимы. Это еще один структурный элемент тоталитарного господства, к которому, учитывая его особую нагрузку в общей концептуальной схеме книги, нам еще предстоит неоднократно возвращаться по мере углубления в ее теоретический подтекст. Пока же обратим внимание на то, что X. Арендт понимает здесь под массовостью и массой. оппппя который обнажила именно чудоПарадокс массовости террора IT заключается в том, что он вищная практика тоталитарного <*"*tmtm с какой оно имеЛо оказывается направленным не °"я _ например, в (если вообще имело) дело в период ввдеtm Р случае гражданской ВОИНЬ1;и фдамент этого общестобразующей, согласно концепции X. АрендФД заключается не (которых становится ' представляется борьба с ним), тем меньше, чем о Р поддерживать атмосферу паническо сколько в tm'JtmZZZ X. Арендт, и другой парадоксальный го страха, — объясняет, сила г который собственно и побудил ее предпринять сРунд необъяснимый факт изна =Е:~=:.====.:. sss= массоГо тенора, действительной JJ питание масс" посредством демонстрации "°tmtmнtm* СИЛИЮ_ тоталитарную власть, способности к "ZlZTZoLc окаА символом этой Т"""шу способный =~л наугад — Z фигурирующий в Речь можных социальных (впрочем "е тольк Д совершения ка идет об известной категории людей, PJ с тем или иным ких-либо поступков) 'родный грех" которой классовым или расовым пРи?наК°М' вия в мире. Всеобщий и состоит уже в самом факте ее быти*, ПРtmУtm* В и дает именно потому абсолютно безличный характер э не на_ возможность всем, кто узурпирует (а иначе подводить зовешь) право ее практическиполитич _ под нее любого человека, который уже не гарантирова ходимой тоталитарной власти массовой репрессии.

III

Массу (и, соответственно, массовость) она считает специфическим феноменом XX столетия, как и тесно сопряженный с нею тоталитаризм, резко отличая ее от толпы. Последняя же для нее явление прошлого (а отчасти и позапрошлого) столетия: она ушла в небытие вместе с классово структурированным обществом, где была чем-то вроде хора античной трагедии, лишь временами выступающего на авансцену. Что же касается массы, то она, представляя собой продукт разложения общественных классов, впервые начинает претендовать на активную роль, выдвигая своих вождей и выражая им свою поддержку, только в наш век. Причем именно "вездесущность" массы, "проводящей в жизнь" указания своего вождя, обеспечивает тотальность олицетворяемой им террористическирепрессивной власти.

Как видим, акцентируя негативную роль массы в XX в., X. Арендт фактически продолжает развивать традицию критики "массового общества", наметившуюся еще в творчестве позднего Ницше и подхваченную в наше время на Западе, с одной стороны, X. Ортегой-и-Гассетом, а с другой — К. Ясперсом. Со вторым из них, на чью брошюру "Духовная ситуация времени" она ссылается в своей книге, X. Арендт особенно сблизилась в период работы над ней, где прочно связала данную традицию с критическим анализом тоталитарных режимов. Хотя при этом оказалась отодвинутой на второй план другая линия критики, в русле которой двигалась антитоталитарная мысль. Например, мысль А. Вебера (брата М. Вебера), опубликовавшего в 1953 г. книгу "Третий или четвертый человек", пожалуй не менее значимую (во всяком случае, для послевоенной Германии), чем книга X. Арендт. В этой во многих отношениях примечательной книге острая критика тоталитаризма предстала как развитие идей статьи "Чиновник", которой А. Вебер поразил воображение современников еще в 1910 г. Впрочем, нам еще предстоит коснуться вопроса о связи этих двух "проклятых вопросов" нашего века — о бюрократии и о тоталитаризме в несколько ином контексте. А пока продолжим прерванный разговор о массах и их использовании тоталитарными режимами.

Парадокс массовости террора, который обнажила именно чудовищная практика тоталитарного общества, заключается в том, что он оказывается направленным не против массы врагов, с какой оно имело (если вообще имело) дело в период самоутверждения, — например, в случае гражданской войны, как это было в России, — а против массы, образующей, согласно концепции Х. Арендт, фундамент этого общества. Массовый характер репрессий, — функция которых заключается не столько в том, чтобы подавлять врагов режима (которых станоВИТСЯ тем меньше, чем бесперспективнее представляется борьба с ним), сколько в том, чтобы нагнетать и поддерживать атмосферу панического страха, — объясняет, согласно х. Арендт, и другой парадоксальный факт, раньше других бросившийся ей в глаза, который собственно и побудил ее предпринять фундаментальное исследование о тоталитаризме. Это на первый взгляд совершенно необъяснимый факт изначальной "анониМНОСТИ" репрессий, не различающих ни правых, ни виноватых, да и вообще не имеющих никакого отношения к проблеме виновности и в этом смысле совершенно "нефункциональных". Дело в том, что "без вины виноватость" входит в само понятие массового террора, действительной функцией которого является "воспитание масс" посредством демонстрации вождем, олицетворяющим тоталитарную власть, способности к ничем не ограниченному насилию. А символом этой виноватой невинности или невинноЙ виновности оказывается некий — абсолютно безличный и именно поэтому способный воплотиться в любом выбранном наугад лице — "козел отпущения", фигурирующий в качестве идеологической персонификации всех возможных социальных (впрочем, не только социальных) "грехов". Речь идет об известНОЙ категории людей, — заранее (т. е. до совершения каких- либо поступков) выделенной в соответствии с тем или иным классовым или расовым признаком, — "первородный грех" которой состоит уже в самом факте ее бытия, присутствия в мире. Всеобщий и именно потому абсолютно безличный характер этой категории дает возможность всем, кто узурпирует (а иначе как узурпацией это не назовешь) право ее практически-политического применения, подводить под нее любого человека, который уже не гарантирован от столь необходимой тоталитарной власти массовоЙ репрессии.