Ханна Арендт - Истоки тоталитаризма

• Название: Истоки тоталитаризма
• Автор: Ханна Арендт
• Издательство: ЦентрКом
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-87129-006-Х

Данная книга — первое издание на русском языке всемирно известной ученой, философа и политолога, — Ханны Арендт. В ней исследуются истоки, условия формирования и принципы функционирования тоталитарного общества.

Автором предложено оригинальное и всесторонне обоснованное определение термина «тоталитаризм».

Адресовано специалистам и широкому кругу читателей.

---

2

С самого начала в основу исследования и публикации документального материала был положен интерес к преступной деятельности, а отбор обычно определялся целями преследования военных преступников. В результате значительная часть наиболее интересного материала выпала из сферы внимания. Та книга, что упоминается в сноске 1, является приятным исключением из этого правила.

3

См.: Fainsod М. Smolensk under soviet rule. Cambridge, 1958. P. 210, 306, 365, etc.

4

Ibid. P. 73, 93.

5

К жертвам первого пятилетнего плана (1928–1933), число которых составляет, по разным оценкам, от 9 до 12 миллионов, следует добавить жертвы Большой Чистки — до 3 миллионов казненных, а также от 5 до 9 миллионов арестованных и высланных (см. заслуживающее пристального внимания введение Роберта К. Такера "Сталин, Бухарин и история как заговор" к новому изданию стенографического отчета о московском процессе 1938 г.: The great purge trial. N.Y., 1965). Однако все эти оценки, по-видимому, не дотягивают до действительных цифр. Они не учитывают жертв массовых казней, о которых ничего не было известно до тех пор, пока "немецкие оккупационные силы не обнаружили массовое захоронение в городе Виннице, содержащее тела тысяч казненных в 1937 и 1938 гг." (см.: Armstrong J. A. The politics of totalitarianism: The Communist Party of the Soviet Union from 1934 to the present. N.Y., 1961. P. 65 ff.). Нет нужды говорить о том, что это недавнее открытие дает еще больше оснований, чем это было прежде, рассматривать нацистскую и большевистскую системы как варианты одной и той же модели. То, в какой мере массовые убийства сталинской эпохи находятся в центре внимания нынешней оппозиции, наилучшим образом можно увидеть из материалов процесса Синявского и Даниэля. Ключевые материалы этого процесса были опубликованы "New York Times Magazine" в номере от 17 апреля 1966 г., который я и цитировала.

6

Tucker R. С. Op. cit. P. XVII–XVIII.

7

Сталин И. В. Соч. Т. 13. С. 347. Абдурахман Авторханов (в работе "Царствование Сталина", опубликованной под псевдонимом Уралов в Лондоне в 1953 г.) говорит о тайном совещании Центрального Комитета партии, состоявшемся в 1936 г. после первых показательных процессов, где Бухарин будто бы обвинил Сталина в превращении партии Ленина в полицейское государство и был поддержан двумя третями членов ЦК. Это сообщение, особенно в том, что касается мощной поддержки Бухарина в Центральном Комитете, не представляется достоверным. Но даже если оно достоверно, тот факт, что это совещание состоялось в разгар Большой Чистки, свидетельствует не о наличии организованной оппозиции, а об обратном. Суть дела, как справедливо отмечает Файнсод, "заключается в том, что массовое недовольство", особенно среди крестьян, было совершенно обычным явлением и что вплоть до 1928 г., "до начала первого пятилетнего плана, забастовки… не были необычным явлением", однако подобные "оппозиционные настроения никогда не фокусировались в какую-либо форму организационного вызова режиму", а к 1929 или 1930 г. "исчезла всякая организационная альтернатива" (см.: Fainsod М. Ор. cit. Р. 449 ff.).

8

"Самое удивительное, — как замечает Файнсод, — заключается не столько в том, что партия победила, сколько в том, что ей вообще удалось выжить" (Op. cit. Р. 38).

9

Сообщение 1929 г. говорит о сильных антисемитских вспышках во время собрания (Ibid. Р. 49 ff.). Комсомольцы "в зале молчали… Впечатление было такое, что они все согласны с антиеврейскими заявлениями" (Р. 445).

10

Все сообщения, относящиеся к 1926 г., показывают значительный "спад числа контрреволюционных выступлений, что является своего рода свидетельством временного перемирия, которое режим заключил с крестьянством". В сопоставлении с сообщениями 1926 г. сообщения, относящиеся к 1929–1930 гг., "читаются как сводки с полыхающей передовой" (Р. 177).

11

Ibid. Р. 252 ff.

12

Ibid. Особенно см. Р. 240 ff. и 446 ff.

13

Ibid. Все эти высказывания взяты из сообщений ГПУ. См. особенно Р. 248 ff. Очень характерно, однако, что подобные замечания становятся гораздо более редкими после 1934 г., начала Большой Чистки.

14

Ibid. Р. 310.

15

Эту альтернативу обычно не замечают в литературе вследствие понятного, но исторически неправомерного убеждения в более или менее плавном развитии процесса перехода от Ленина к Сталину. Действительно, Сталин почти всегда говорил, пользуясь ленинской терминологией, так что иногда складывается впечатление, будто единственное различие между двумя этими людьми заключалось в грубости характера или "паранойе" Сталина. Было ли это сознательной хитростью со стороны Сталина или нет, суть дела заключается, как справедливо отмечает Такер, в том, что "Сталин наполнял эти старые ленинские понятия новым, отчетливо сталинским содержанием… Главной отличительной чертой было совершенно неленинское выделение заговора в качестве основного признака современной эпохи" (Op. cit. P. XVI).

16

Fainsod М. Op. cit. Особенно см. Р. 365 ff.

17

Ibid. Р. 93 и Р. 71. Очень характерным является то, что сообщения на всех уровнях обычно уделяли основное внимание "обязательствам, принятым перед товарищем Сталиным", а не обязательствам перед режимом, партией или страной. Ничто, вероятно, не подчеркивает более убедительно сходства двух систем, чем выдвигаемые Ильей Эренбургом и другими сталинистскими интеллектуалами оправдания своего прошлого или их рассказы о том, что они действительно думали во время Большой Чистки. "Сталин ничего не знает о бессмысленных репрессиях против коммунистов, против советской интеллигенции", "они скрывают это от Сталина", "если бы кто-нибудь рассказал Сталину об этом" и, наконец, что главным виновником был вовсе не Сталин, а соответствующий глава полиции. (Цит. по: Tucker R. С. Op. cit. P. XIII.) Нет необходимости говорить о том, что это как раз то, что вынуждены были говорить нацисты после поражения Германии.

18

Ibid. Р. 166 ff.

19

Слова взяты из восклицания "классово чуждого элемента" в 1936 г.: "Я не хочу быть преступником без преступления" (Ibid. Р. 229).

20

Интересен отчет ОГПУ 1931 г., подчеркивавший эту новую "полную пассивность", эту ужасную апатию, порожденную беспричинным террором против невинных людей. Отчет упоминает огромную разницу между прежними арестами врагов режима, когда "арестованного конвоировали два милиционера", и массовыми арестами, когда "один милиционер может конвоировать группы людей и последние будут послушно идти и ни один не сбежит" (Ibid. Р. 248).

21

Ibid. Р. 135.

22

Ibid. Р. 57–58. О нарастающем настроении неприкрытой истерии в этих массовых доносах можно прочитать на р. 222, 229 и далее. Об этом же свидетельствует забавный рассказ на р. 235, где говорится о том, как один из товарищей пришел к выводу, что "товарищ Сталин занял примирительную позицию по отношению к троцкистско-зиновьевской группе". Это было обвинение, которое в то время означало по меньшей мере немедленное исключение из партии. Но такой удачи не выпало. Следующий же оратор обвинил человека, стремившегося оказаться "святее" Сталина, в "политической неблагонадежности", и тот сразу же "признал" свою ошибку.

23

Странно, но сам Файнсод делает подобные заключения на основе массы данных, свидетельствующих об обратном. (См. последнюю главу его работы, особенно р. 453 и далее.) Еще более странно то, что данного неверного прочтения фактических свидетельств придерживается целый ряд исследователей, работающих в этой области. Конечно, вряд ли кто-нибудь из них пойдет так далеко в хитроумном оправдании Сталина, как это сделал Исаак Дейчер в своей биографии Сталина, но многие по-прежнему настаивают на том, что "безжалостные действия Сталина были… способом создать новое равновесие сил" (Armstrong J. A. Op. cit. P. 64) и были призваны предложить "варварское, но последовательное решение некоторых базисных противоречий, присущих ленинистскому мифу" (так утверждает Ричард Ловенталь в своей очень ценной работе: World communism: The disintegrations of a secular faith. N.Y., 1964. P. 42). Есть лишь немногие исключения из этого своего рода марксистского затмения, такие, как работа Роберта К. Такера (Op. cit. P. XXVII), который однозначно утверждает, что советская "система была бы в лучшем состоянии и была бы гораздо лучше подготовлена для грядущего испытания тотальной войной, если бы не было Большой Чистки, являвшейся по своим результатам огромным губительным деянием для советского общества". М-р Такер полагает, что опровергает мой "образ" тоталитаризма, но я думаю, что это заблуждение. Нестабильность действительно является функциональной необходимостью для тотального господства, базирующегося на идеологической фикции и предполагающего также, что власть захвачена неким движением, отличным от партии. Отличительный признак такой системы заключается в том, что основные силы, материальная мощь и благосостояние страны постоянно приносятся в жертву власти определенной организации точно так же, как все фактические истины приносятся в жертву требованиям идеологической последовательности. Очевидно, что в противоборстве между материальной мощью и организационной властью или между фактом и фикцией последние могут отступить, как это произошло в России, а равно и в Германии во время второй мировой войны. Но это не может служить причиной недооценки мощи тоталитарных движений. Именно ужас постоянной нестабильности способствовал образованию системы сателлитов. Именно нынешняя стабильность Советской России, ее детоталитаризация, с одной стороны, во многом содействовали оформлению ее сегодняшнего материального могущества, но, с другой стороны, привели к утрате контроля над сателлитами.