Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас

• Название: О том, что сильнее нас
• Автор: Владимир Мальцев
• Издательство: ООО «Издательство «Летний сад»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98856-164-4

Имя Владимира Мальцева (р. 1957), путешественника, спелеолога, фотохудожника, геолога, программиста и т.д., а также автора научных статей и популярной книги «Пещера мечты, пещера судьбы» (Астрель, 2001), известно многим. И вот новая книга. По воле автора (и с его легкой руки) жанрово обозначенная как роман. Однако, если подходить со строгих позиций определения жанра, перед нами скорее не роман, а весьма сложно и прихотливо выстроенное произведение, вбирающее в свою литературную ткань самые разные жанровые образчики — от рассказа, новеллы, пейзажной зарисовки, туристской байки «в форме лёгкого трёпа» до драмы, одноактовой пьесы, писем и эссе. Не менее причудливо выстроен и сюжет романа — он то течёт спокойной рекой, то неожиданно устремляется, бешено крутясь на бурных порогах, к водопаду, а то вдруг исчезает, прячась за излучиной или обрываясь сразу за возникшей скалой… Но что-то (а вернее — кто-то!) всё же держит «лоскутное полотно» книги, не давая, не позволяя ему расползаться, «сшивая» части в единое гармоничное целое. Это главный герой (читай — сам автор). Дистанция между ними почти нивелирована, размыта, хотя и существует. Самое удивительное, что читателю нет дела до этих нюансов, ему просто бесконечно интересен главный герой — то, ЧТО он видит, КАК мыслит, КАКИЕ испытывает чувства и ощущения. Потому что главный герой наделён удивительным даром — видеть Красоту во всех её проявлениях, будь то река, или пещера, или струящаяся вода, или северное сияние, распахнувшееся на полнеба, или «душевная смута», или свет в женских глазах… Неустанно пытаясь «дойти до самой сути» в поисках Пути, главный герой обрёл несравненный клад — и теперь, легко разжав руки, щедро рассыпал его перед читателями.

Следуя за вышесказанным, можно подхватить и музыкальные аллюзии автора, в подзаголовке лукаво обозначившего своё произведение как «неплохо темперированный клавир» в тональности «фа-минор», однако суть остается той же — один инструмент ведёт за собой все другие. Такой вот «концерт для фортепиано с оркестром».

---

– Лена, но как? Почему?

– Просто я всегда была гораздо слабее, чем ты обо мне думал. Я просто сдалась.

– А помощи попросить?

– Я не могла сюда прийти после случившегося. И ещё — я не могла войти в этот дом, пока волосы хоть сколько-то не отрастут.

– Приходить — не обязательно. Одно письмо, один звонок — и я бы через час тебя куда угодно отвёз и обустроил бы там.

– Знаю. Я предала тебя. Я не могла предать ещё и его.

– Почему? Он же испоганил тебе всю жизнь? Он же — мразь самая последняя?

– Да. Знаю. Он именно такой человек. Но каждый раз, когда я совсем собиралась уйти, — он как-то добивался, что мне его становилось очень жалко.

– Наркотики?

– О наркотиках — разговор отдельный и долгий. Не сейчас. Нет. Он не наркоман.

– Но у него же все его вирши пропитаны темой наркотиков и очевидно написаны под дурью?

– Да. Стихи совершенно бессмысленные. Да, тема наркотиков там есть. Но это — абстрактно. Он сам их не употребляет и даже боится. Я сама ему траву предлагала, но он курить не стал.

– Но ведь я же сам видел очевидную картину винта у тебя и у него, да и Аня унюхала?

– Всё можно понять не так, всё можно перепутать.

– Бр-р-р-р-р-р-р. А ты не допускаешь, что он тебе подливал? Вспомни, как он тогда визжал, что я тебя опоил? Кто громче всех орёт «держи вора», не сам ли вор?

– Нет, не допускаю.

– И всё же. При том что ты сейчас рассказала — ты должна его лютой ненавистью ненавидеть?

– Володь, я не умею ненавидеть. Беда это моя. Я только любить умею и жалеть.

– Так ты что — его всё же любишь?

– Ты лучше меня знаешь, что нет. Не было этого, нет и не будет. Только жалость.

Блок стоял на трёх темах — матушка, наркотики, а также кто и зачем Мишу подсунул. На сознательную ложь не похоже. Опять смахивает то ли на гипнотический, то ли на самогипнотический блок с искренней верой в то, что говорит. Проверял на мелочах, даже скользких, — ни разу на лжи не поймал. Кроме одного момента.

– Лен, а вот ты говоришь, что Миша и с братом, и с матерью почти перестал контактировать. Ни на одной работе он не выдерживает испытательного срока, выгоняют. Это я знаю и без тебя. То, что у тебя учеников осталось мало, а новых ты не ищешь, — я тоже знаю. Прости, но на что вы сейчас живёте-то?

– Да так. Но Миша сейчас работает, нашёл новую работу. Я там была, спрашивала его начальство. Кажется, они им довольны.

– Врёшь ведь?

Молчание.

Ладно, одну ложь — можно сделать вид, что не заметил. Остальное — намного честнее ожиданий. Поднял тему моих впечатлений о гипнозе и о памяти — получалось, что Ленка то одно помнит блестяще, а другого не помнит, то строго наоборот… Может быть, стоит психиатру показаться? Я могу хороших найти.

– Да знаю я, что с психикой у меня швах. Посмотрим. Вот если вырвусь, вот тогда и продолжим эту тему, а сейчас не время ещё.

Про отчима рассказала. Что он, по её мнению, — хороший человек, только глуповатый и слишком эмоциональный, она с ним иногда даже водку пьёт. Что Миша ему мозги запудрил, да и лицо моё ему не понравилось, вот он в это и полез тогда.

– Лен, а ты ему рассказала, в каком дерьме он участвовал-то?

– Неа, я маме рассказала, хватит. Может быть, она ему передала, может быть — нет…

– Лен, но ведь если человек сделал говно — одно из двух ведь нужно, либо наказать, либо рассказать, и предоставить возможность исправить, разве нет? Если он, как ты говоришь, человек хороший — то ему ведь обязательно надо рассказать?

– Не знаю, это уж пусть мама…

Ленка — расплывалась от счастья, что наконец попала в эту квартиру. Улыбка вообще не сходила с её губ, глаза сияли тем самым старым светом. И всё же… Наконец, понял, чтό именно всё же. Я лез из кожи вон, пытаясь то на одном интересном остановить её внимание, то на другом… Фотография, музыка, путешествия… Опять же, кроме единственного момента — у неё ни разу не дрогнуло ничего. Ни губы, ни глаз, ни голос. Выслушала, сказала, что у неё ничего уже не получается, поэтому она и говорить не хочет, — и смена темы. А вот тот единственный момент…

– Лен, а мы вот на Пинегу собрались.

– Я тоже хочу…

– Поговорю с Никой. Я, будучи уверен в твоём скором приходе, – спрашивал её, что делать, если ты на Пинегу запросишься. Она сказала, что уверена, что не запросишься ни в коем случае, и дальше обсуждать не стала.

– Знаешь, а я ведь у Лёши ещё в апреле попросилась на Пинегу.

– Это как? Я же им только в сентябре предложил…

– Они в апреле ещё начали планировать, это потом они свой план на твой поменяли.

– Не боишься? Мы же — на Железные Ворота пойдём!

– Это где у вас странные вещи происходили? Так я, ещё когда мы вместе были, просила тебя, чтобы ты меня туда отвёз…

Спросил, не надо ли её прямо сейчас эвакуировать. Нет, она должна уйти сама. Когда? В пределах месяца. Сначала нужно работу найти, себя и маму содержать. С работой — нужна помощь? Нет, уже начала искать работу гувернантки. Давай всё же помогу чем могу? Нет, нет, нет, всё сама, всё сама…

– А куда пойдёшь?

– К маме, здесь вариантов нету…

– Лен, не верю я ей, давай найду хотя бы на пару месяцев на нейтральной территории убежище...

– Нет, не надо. Я должна всё сделать сама, иначе ты меня уважать не сможешь. И — только к маме, это даже не обсуждается.

Ребята ушли, Ника присоединилась к нам. Попробовали ударно по музыке прокатиться — час подряд ставили диски с лучшими моими находками, любимых Ленкиных групп. Ни разу уши не навострила. Сказала, что сама сейчас только «Кинг Кримсон» слушает. Ужас. А на концерт их — ходила? Нет, Миша её только на Джетро Талла один раз сводил. Ещё хотела на Сузи Кватро пойти, но денег не было.

Всё-таки ушла. К последнему поезду метро. Когда перед дверью опять упомянулась Пинега, Ленка стеснительно спросила, а сколько надо будет денег на экспедицию, — искры из Ники посыпались уже всерьёз. Уже на меня. А какова была реакция, когда спросил разрешения Ленку до метро проводить… Пришлось отказаться от этой мысли. Жаль. Ничего такого вовсе не имелось в виду, но Нику понять тоже можно. Так искрами сыпала напоследок, что даже Ленка хоть раз, да огрызнулась встречь.

* * *

Назавтра позвонил. Ленка была весела и почти счастлива. Сказала, что уже точно решила. Спросила, нельзя ли с подругой питерской, которая через несколько дней приезжает, в гости зайти, картинки показать? Конечно, можно. Похвасталась, что проходит медкомиссию для работы, редкость это, не любит врачей, но пошла. Была у невропатолога. И тот сказал, что у неё чудовищным образом задрана эмоциональность и по самое не могу задраны все рефлексы, так что даже при классическом по коленочке молоточком она его чуть ногой в лоб не съездила. Эх, если бы я прямо тогда слазил в справочники и посмотрел бы, что это значит в свете того, что я уже знал…

– Да, Володь. Я долго думала про то, что ты насчёт гипноза сказал. Так и не поняла, что, на чём и почему я забываю. Зато вот знаешь, где и гипноз, и всё остальное на полную катушку?

– Где?

– Помнишь вторую Лену? Я её долго-долго не видела. А сегодня вдруг решила к ней съездить. Вот она — точно как будто под гипнозом. Вся другая, вся не такая. Совершенно неадекватная. Как будто во сне разговаривает. И знаешь — у меня сложилось впечатление, что это связано с Сашей, сыном твоего друга Георга.

– Тоже наркотики?

– Нет.

Георгу я позвонил немедленно, спросил прямо. Про наркотики – знает. Но ничего не может сделать. Про вторую Лену — нет, не знает. Спросил, если так вопрос встанет, Ленка может ему позвонить? Долго мялся, но потом согласился.

Вообще всё становилось всё более и более странно. Перетрясал в памяти тот разговор у меня дома. Раз, десять, двадцать… Крепло ощущение, что с психикой — совсем беда. Чуть ли не полностью отсутствует малейшее критическое восприятие действительности. Не усомнилась ни в одном моём слове. Не видит, и ведь правда не видит, ничего из ряда вон выходящего в абсолютно нечеловеческих вещах. Пожалуй, про маму в качестве убежища для отстоя она права… Без критического восприятия нельзя ей на нейтральную территорию, пропадёт она там. Придётся и вправду к маме, какой бы гадиной та не была. И — к психиатру. Обязательно.

А ещё — ну очень странно выглядели попытки Ленки быть честной. Три-четыре темы были на предмет правды довольно прочно блокированы, ещё несколько тем пробивались с большим трудом. Ленка действительно старалась не врать, действительно старалась быть честной. Но — господи боже мой, чего это ей подчас стоило. Например, на реплике о Мише, что да, мол, это именно такой человек, как ты думаешь, — её минуты три корёжило и ломало. Физически корёжило и ломало. Гримасы, как будто у неё в горле кость застряла. Реальная кость. Физически застряла, без аллегорий. Она её проталкивала всеми методами. Изо всех сил. Это было видно по мимике лица… По моторике шеи… По резко расширяющимся, как от сильной боли, глазам… И только протолкнув, проглотив — сказала. Жутковатое зрелище. То же самое возникало ещё на нескольких вопросах. А на самых тяжёлых, как, например, когда я её припирал к стенке про роль её матушки, — так и не смогла правду сказать. Пыталась. Опять её крутило и корёжило, опять была «кость в горле», опять были усилия… Но в некоторый момент вдруг успокаивалась — и произносила… ложь. Я не стал тогда ловить её на лжи, немного её было, этой лжи, да и усилия сказать правду — титанические, кстати, усилия — были налицо и на лице. Зря, наверное. Хотя, с другой стороны, попробуй я быть жёстче и дай понять, что каждую ложь увидел, наверное, развернулась бы и ушла, оставив непонятным и непонятым очень многое.