Евгений Левкович - Интервью с К. Эрнстом «Сноб»

• Название: Интервью с К. Эрнстом «Сноб»
• Автор: Евгений Левкович
• Жанр: Критика

Гендиректор Первого канала — о российской оппозиции, честных выборах, «летучках» в Кремле, Парфенове, Березовском, заказчике убийства Владислава Листьева, и своем участии в бандитских разборках.

---

Е. Л.: Тогда вернемся к началу. Раз вы антикоммунист, значит должны быть человеком свободолюбивым, которого тяжело построить. Так?

Сто процентов. Я к тому же по гороскопу Водолей, так что я человек, который абсолютно болезненно переживает любое давление на себя. Поэтому хотел бы, чтобы мы с вами сразу вышли на правильную интонацию: антикоммунизм, свободолюбие, и любовь к стране — это вещи, которые сочетаются идеально. И установка, что вы, мол, пришли проинтервьюировать сатрапа с государственного телевидения — она не правильная, потому что я не такой. Я затейливее.

Е. Л.: Допускаю, что ваша гражданская позиция просто совпадает с позицией нынешней российской власти. И все‑таки: почему, если вы антикоммунист, вы не терпите на своем канале иных точек зрения?

А иных — каких? Вы имеете в виду мнение Гарри Каспарова?

Е. Л.: Да хотя бы. В частности, Каспарова. При этом поверьте — я отнюдь не его поклонник.

Это проблема моего личного выбора. Вот я Гарри Каспарова действительно не воспринимаю как политика. Я считаю, что он выдающийся шахматист, который перестал играть в шахматы. И будучи персонажем всемирно известным, и привыкшим с детских лет к международной славе, он искал себе пути применения. Наверное, у него есть большие политические амбиции, но, на мой взгляд, они глубоко не обоснованы. И то, что я не воспринимаю его, как политического деятеля, приводит к тому, что его нет в новостях Первого канала. Но не потому, что мне позвонили по большой кремовой вертушке из Кремля и сказали: «Не показывать!». Существуют персонажи, которые, наверное, высказывают разные позиции. Вот Лимонов — это тоже классическая история. Я его снимал еще до того, как он вернулся в Россию, а потом сделал программу «Матадор», полностью ему посвященную. Меня он очень интересовал, как писатель. Я, безусловно, считаю, что роман «Это я — Эдичка» и сборник стихов «Русское» — блестящая, выдающаяся русская литература. Но мне стало гораздо раньше многих понятно, что с Лимоновым произошло. Потому что когда он вернулся, и я его здесь снимал, он уже искал куда пристать. Он сначала посмотрел демократический лагерь, понял, что там много деятелей культуры и искусства, что он там будет лишь «одним из», а он не может быть «одним из». И поэтому он нашел себе вот это применение (Национал — большевистская партия — прим. Е. Л.) Вторая деталь: он тот тип писателя, который не умеет придумывать «фикшн». Он, на самом деле, представляет из себя то, что было названо Томом Вулфом «новой журналисткой». Он может описывать только происходящее с ним. И для того, чтобы было интересно читать то, что с ним происходит (и при этом он продолжал бы оставаться состоятельным, как писатель), он делает свою жизнь, как некое литературное произведение. Это не политика, это обман. На самом деле, он писатель, и его биография — это часть его литературы, он ее методично создавал. Вот у Солженицына — так получилось. А у Лимонова — нет: он делал это «хэндмейд», специально. И его тоже нет у нас на канале, потому что как политика его не существует.

Е. Л.: То есть, вы хотите сказать, что иную точку зрения просто некому политически грамотно высказывать, поэтому ее нет?

Нет, другие точки зрения у нас высказываются.

Е. Л.: Где?

В том числе и в новостях, и в программе Познера. Всегда есть две стороны. Вы, на самом деле, просто мало смотрите телевизор, я уверен.

П. Г. Телевидение вообще теряет молодую аудиторию, вы сами об этом говорили.

Да, действительно, на протяжении последних 15 лет оно потеряло значительную часть зрителей — я оцениваю их число в 10–15 процентов. Произошло это по нескольким причинам, но в первую очередь потому, что телевидение стало зависеть от системы измерения Gallup Media, которая при помощи «пиплметров» меряет аудиторию. На самом деле, во — первых, это некорректное измерение, а во — вторых, они меряют широкую аудиторию. И поэтому телевидение — которое, как известно, живет от рекламы — стало ориентироваться на программы, которые собирают максимальную аудиторию в этой выборке. И контент стало строить исходя именно из этих данных — для того, чтобы получать по этой системе максимальные цифры, и получать, соответственно, большую долю рекламы. Это тотально изменило состав контента. А 10–15 процентам не нравится этот контент. Но он не политический — люди перестали смотреть ТВ потому, что ориентировано оно, во многом, на женщин возраста «55+», которые являются костяком телевизионной аудитории в любой стране. Потому что они уже не работают, у них больше свободного времени, мало развлечений, они менее мобильные. И они с удовольствием смотрят телевизор. Вот произошла такая ошибка. Я, почувствовав это несколько лет назад, сначала завел свои исследования — и электронные «пиплметровые», и телефонные. У нас каждый день сидит огромное количество операторов и обзванивает зрителей, потому что мы не доверяем информации Gallup. Мы не являемся их подписчиками и не программируемся по их данным, хотя реклама на рынке распределяется — в том числе, и для нас — по ним. Но программируемся мы все равно вопреки. Если по нашим данным программа регулярно собирает хорошие цифры, а Gallup ей показывает плохие — эта программа будет оставаться в эфире.

Е. Л. А как они стали такой мощной конторой? Кто тот человек, который приучил всех к мысли, что Gallup — мерило всего?

Все участники рынка знают, как это произошло. Но говорить об этом я считаю не корректным. Поскольку я сам участник рынка.

Е. Л.: Вдвойне странно: все участники рынка знают, что правила липовые, и продолжаем по ним играть.

Ну, вот мы не играем. Я несколько лет назад, когда был тендер, был абсолютным городским сумасшедшим, который всем предлагал Gallup заменить. Никто не cогласился. Потому что когда канал — лидер предлагает изменить систему измерений, все в принципе относятся к этому с недоверием.

П. Г.: Вот вы явно человек со вкусом, делали программы «Матадор», «Взгляд», активно продвигали русский рок…

(перебивает) Могу сказать, что мы с Мишей Козыревым и бывшим продюсером «Мумий Тролля» Леней Бурлаковым раскрутили Земфиру.

П. Г.: Говорят, она вас потом кинула?

А это нормальная ситуация: музыкант в результате всегда уверен, что обязан только себе. Она нарушила все контракты, но я закрыл глаза. Она сидела вот в этом же кабинете и рассказывала, как понимает, что не выполняет, но не может по — другому. И что, я буду с ней бороться? Хотя я помню еще, как она часами сидела в моей приемной, и как я спас ее, в частности, от первого клипа, который ей снял Леня, где она была похожа на Бабу — Ягу. Если бы этот клип вышел — она бы никогда, несмотря на все качество своего первого альбома, не стартанула… Вообще мы много музыкой занимались — первое время в изобилии показывали всех рокеров и поп — рокеров. Но проблема в том, что к концу 90–х оказалось, что у них нет достаточного количества тестостерона в крови. И это уже вопрос к вам — где «та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли?».

П. Г.: Получается (исходя из последовавших за этим «Фабрик звезд» и прочих шоу), что ваши личные приоритеты в корне рознятся с тем, что вы показываете. У вас, по идее, должно развиться раздвоение личности.

Нет раздвоения. Знаете, мне, наверное, действительно было бы гораздо легче делать русский HBО. Но при этом я абсолютно уверен в том, что прочитанные книги, просмотренные фильмы, продуманные мысли (хоть это и очень важные составляющие личности) находятся в области моей коры. А знания вкуса докторской колбасы, того, как пахло в подъезде советской хрущевки, кто такая Анна Чехова, и сколько в «совке» стоило пиво — эта информация у меня общая с 99 процентами моих сограждан. По крайней мере, со всеми, кто старше тридцати. И мне не сложно делать для них телевидение. Этот общий опыт объединяет гораздо больше, чем книжки и фильмы. Я в определенной степени чувствую себя человеком, который работает в сфере услуг своей страны. Не считаю свою работу на сто процентов актом личной творческой реализации.

Е. Л.: Боюсь показаться навязчивым, но хотелось бы вернуться к разговору о политике и пропаганде. Все‑таки на Первом канале есть прямая «заказуха»? Или вы не получаете ни от кого никаких указаний?

Склонность граждан в целом, а журналистов — в особенности, к конспирологическим теориям не преодолима. Мой любимый Ежи Лец говорил: «в действительности все совсем не так, как на самом деле». Мы не получаем указаний — нас иногда просят подсветить что‑то. Мнение о том, что я сутками сижу у телефона и получаю заказы, сообщаю их в новости и в другие программы — это абсолютная неправда. Это детское представление о том, как все устроено.