Петр Киле - Опыты по эстетике классических эпох. [Статьи и эссе]

• Название: Опыты по эстетике классических эпох. [Статьи и эссе]
• Автор: Петр Киле
• Жанр: Культурология

«ОПЫТЫ по эстетике классических эпох» - это эссеистика поэта и философа, основанная не столько на штудиях известных источников, а прежде всего на живом восприятии произведений искусства античности и эпохи Возрождения в странах Европы и Востока, словно автор провел в странствиях тысячелетия, наблюдая воочию величайшие эпохи в истории человечества, что можем проделать и мы, последовав за ним.

---

В 405 году до н.э., за год до поражения Афин в Пелопоннесской войне, на Ленеях, Малых Дионисиях, комедия Аристофана «Лягушки» была отмечена первой наградой. Пьеса получила столь восторженный прием у публики, что, предполагают, она была поставлена в том же году и на Великих Дионисиях. Случай исключительный, но если вдуматься в содержание комедии Аристофана, над чем столь восторженно смеялись афиняне, можно сказать, роковой. Комический поэт подверг осмеянию все священное и великое, чему поклонялись греки, а греки лишь вторили ему, как Хор лягушек.

Аристофан выводит на сцену Диониса, правда, как бога театра, и воспроизводит сошествие бога в аид, по сути, ключевой эпизод в Элевсинских мистериях... А ведь это разглашение Элевсинских таинств, за что Эсхил чуть не поплатился жизнью в свое время, это профанация Элевсинских мистерий, в чем был обвинен Алкивиад, да, в сугубо комическом ключе. Разве это не хуже?!

Но поскольку Аристофан слыл охранителем старинной веры предков и отеческих богов, ему, видимо, прощалось все. Дионис, который нарядился под Геракла, ничем не отличается от своего слуги Ксанфия, по ходу действия они даже меняются ролями. Геракл, который почему-то обитает в собственном храме в преддверии аида, ничем не отличается от покойника, Харона и даже Плутона, - все они какие-то мелкие пройдохи. Но самое неожиданное и удивительное, в речи Геракла об аиде мы узнаем христианские представления об аде и рае... Мы услышим в высшей степени забавное пение Хора лягушек и выступление Хора мистов, то есть посвященных, что перенес поэт на сцену, а это ведь раглашение таинств и профанация?!

Мы увидим Эсхила и Еврипида в момент их ссоры за трон. Выясняется, когда сошел под землю Еврипид, он собрал вокруг себя воров, налетчиков, отцеубийц, грабителей и взломщиков - их в преисподней множество. Наслушавшись словечек ловких и выдумок, они взбесились и мудрейшим мастером признали Еврипида. Возгордившись, он и занял трон Эсхила.

И вот устраивается состязание между Эсхилом и Еврипидом с участием Диониса и Хора за первенство и право занять трон в аиде, в ходе которого много интересного всплывает о творчестве трагических поэтов, но все дается в карикатурном виде... В конце концов, Дионис, который сошел в аид за Еврипидом, - достойных трагических поэтов не осталось после его смерти, - поскольку речь идет уже не о судьбе театра, а о спасении государства, решает взять с собой Эсхила, вероятно, помышляя вернуть его героическую эпоху. Эсхил уступает свой трон Софоклу, - двойная пощечина Еврипиду, за которым явился было Дионис, а возвращает к жизни Эсхила.

Аристофан в кривом зеркале своих личин и смеха ошибался как в его устремлениях, так и в отношении Еврипида, слава которого началась именно после его смерти и далеко превзошла известность Эсхила и Софокла. Стало быть, бог театра Дионис, не по Аристофану, а истинный, именно Еврипида и вывел из аида, из забвения и смерти. Униженные поражением от Спарты, афиняне вскоре нашли виновника их бедствий. Это был, конечно же, Сократ, «развратитель юношества», то есть поколения Алкивиада и Крития с их безудержным честолюбием, с выдвижением собственных интересов и целей в ущерб общественным. Самосознание индивида в условиях полиса, недавно столь плодотворное в развитии поэзии и мысли, искусства и ремесел, в защите отечества, раздвоилось, с зарождением индивидуализма, что совпадает с разноголосицей философских воззрений на природу и богов, с признанием относительности истины и веры. Утверждение философа: «Человек есть мера всех вещей», возвышенное и высокое представление о человеке, что станет откровением в эпоху Возрождения, Критий, Ферамен, зачинатели олигархического переворота в Афинах в 411 году до н.э., подхватили как оправдание выдвижения своего Я, вместо народа, и права сильного (умом и богатством) преследовать свои цели за счет слабых, как в животном мире; равенство людей, по крайней мере, при рождении, что утверждал Еврипид, отвергается, словом, весь набор максим, освященных всеми религиями и ныне лежащих в основе взаимоотношений людей и народов. Человек человеку - волк. Коллективистское самосознание полиса (города-государства), идущее от первобытнообщинного строя, с полным самосознанием индивида, вплоть до утверждения собственных целей, отличных от общественных, дало трещину, роковую для единства народа и государства. Пелопоннесская война лишь расширила эту трещину, как землетрясение, и окончательно расшатала устои Афинского государства. По свидетельству Платона, вот как прозвучала речь одного из обвинителей Сократа на суде, а судей было числом 500 человек (нечто вроде суда присяжных). М е л е т. Заявление подал и клятву произнес я, Мелет, сын Мелета из Питфа, против Сократа, сына Софроникса из Алопеки. Я утверждаю: Сократ повинен и в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за это - смерть.

Мелет строит свое обвинение на том, что, мол, всем хорошо известно в Афинах; ведь Сократ давно стал излюбленной мишенью для шуток комических поэтов (Мелет тоже из комических поэтов), но то, над чем все смеются, не столь безобидно. Когда Сократ в комедии Аристофана «Облака» внушает своему ученику Фидиппиду, в котором, говорят, можно узнать молодого Алкивиада, что Зевса нет, а гром производят облака, и дети этому верят, а юноши горделиво это повторяют, тот же Критий, один из учеников Сократа, ставший затем самым жестоким из всех Тридцати тиранов, уже не до смеха.

Сократ говорил, что он слышит голос даймона, который удерживает его от опрометчивых шагов. Мелет спрашивает, что за это бог, который ему служит, а другим нет?

Известно, ученик Сократа Херефонт получил изречение оракула в Дельфах, мол, Сократ мудрее всех людей. Софокл мудр, Еврипид мудрее, Сократ мудрее всех людей. Вот он ходит по рынкам, говорит Мелет, стоит у меняльных лавок, сидит в палестрах, доказывая всякому, кто вообразит себя рассудительным, что он глупец и ничего не смыслит ни в науках, ни в искусстве, ни в войне, ни в управлении государством, что и видно в смутах, охвативших Афины, и в поражениях... А настоящий виновник всех бедствий-то он, Сократ, вкупе с его знаменитыми учениками, от которых город понес потери и лишения больше, чем от лакедемонян с их союзниками и персов.

На суде выступили также оратор Ликон и Анит, сверстник Сократа, который давно поклялся расправиться с ним из-за сына, который слушал Сократа больше, чем отца. Он ратовал за возвращение к старинному отеческому строю.

Известна речь Сократа на суде, записанная или сочиненная по вдохновению Платоном, по знатности и родству с Критием близкого к олигархам, которые пытались привлечь на свою сторону и Сократа, поэтому ученик и учитель оказались непосредственными свидетелями установления тирании в Афинах.

С о к р а т. Ведь у меня много было обвинителей перед вами и раньше, много уже лет, и все-таки ничего истинного они не сказали; их-то опасаюсь я больше, чем Анита с товарищами. Страшны нынешние обвинения, но еще страшнее давнишние, пустившие молву, что существует некий Сократ, который исследует все, что над землею, и все, что под землею, и выдает ложь за правду. Их и назвать по именам нельзя, кроме сочинителей комедий. Вы и сами видели в комедии Аристофана, как какой-то Сократ болтается там в корзинке, говоря, что он гуляет по воздуху, и несет еще много разного вздору, в котором я ничего не смыслю, и все, что говорили Анаксагор, Протагор и софисты, все он приписал мне.

Но, спрашивается, чем же я занимаюсь? Дельфийский оракул своим изречением заставил меня призадуматься, в чем мудрость, не моя, Сократа, а человеческая, я и отправился, подвигнутый богом Аполлоном, испытывать всех и каждого, кто претендовал на мудрость, не находя ее у самого себя, но и у других, с кем вступал в беседы, отчего сделался многим ненавистным. Вот откуда клеветы!

Сократ говорит об изречении «Познай самого себя». Сократ и на суде держал себя так, как при поисках истины, и судей, по молве предубежденных против философа, еще больше настроил против себя. Временами он прямо смеялся над судьями. После того, как голосование показало: с перевесом в 31 голос поддерживается обвинение Мелета, Анита и Ликона против Сократа, а под наказанием они называли смерть, архонт предложил Сократу, по его разумению, пожелать себе иное наказание.

Сократ заявил, что он по роду своих занятий, то есть убеждать каждого не заботиться ни о чем своем раньше, чем о себе самом, - «как бы ему быть что ни на есть лучше и умнее», - нет ничего более подходящего, как получать даровой обед в Пританее, по крайней мере для него это подходит гораздо больше, нежели победителям на Олимпийских играх. Судьи вместо того, чтобы рассмеяться и назначить столь заслуженное Сократом наказание, оскорбились и подтвердили смертную казнь, хотя ученики собрали тридцать мин, чтобы уплатить в виде штрафа.