Феликс Кандель - Коридор

• Название: Коридор
• Автор: Феликс Кандель
• Издательство: Иерусалим
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

---

– Не очень.

– Возрастное?

– Ну‚ что вы...

– Хроническое?

– Наверно.

– Чем лечитесь?

– Думаю. Учусь думать.

Каждый раз в конце декабря к нам приходит завхоз и выдает новый‚ перехваченный цветной бандеролькой настольный календарь. Мы разрываем бандерольку‚ берем в руки год непрожитого еще времени‚ и его вещественность потрясает‚ выбивает из привычного ритма привычных мыслей‚ облачко неделового раздумья набегает на лицо. Пауза. Короткая пауза. А потом мы выбрасываем старый календарь‚ берем новый и перекладываем справа налево первый листок. И всё. И конец. Стоит только начать. Из вагона на переход – с эскалатора в трамвай – с трамвая бегом – лестница наверх – лестница вниз – по ногам – по ногам – по ногам... Это как двадцать второе июня‚ когда день начинает уменьшаться. Еще впереди всё лето‚ впереди земляника‚ грибы и яблоки‚ купание и отпуск‚ но день уже короче и зима ближе. Сомкнутыми колоннами – колоннами – колоннами – шаг в шаг – вдох-выдох – выдох – выдох – выдох – выдох – вдох... И так до конца декабря‚ когда приходит завхоз – распорядитель времени‚ выдает очередные триста шестьдесят пять талонов на жизнь‚ и облачко неделового раздумья набегает на лицо. Остановка. Тайм-аут. Привычные мысли спотыкаются на укатанных извилинах. И снова – дальше. Дальше – дальше – дальше... Куда? В какую сторону? Думать некогда. Задумаешься – отстанешь. Но всё-таки куда же? Дальше!

И у тяжелой‚ продолжительной болезни есть свои преимущества. Сломан привычный распорядок‚ сбит навязанный темп‚ и взамен будничных мыслей-рефлексов всплывают на поверхность глубинные. Вялые‚ лениво-неприкаянные‚ заторможенные поначалу‚ тычутся слепыми котятами в поисках теплого и привычного брюха матери-кошки. Но вот что-то шевельнулось в глубине‚ нехотя оторвалось от топкого дна‚ покачалось в нерешительности, пошло‚ разгоняясь‚ наверх – верткая‚ бесформенная громадина‚ и трудно предположить‚ что выскочит на поверхность: шустрый пузырь болотного газа или здоровенное‚ в два обхвата‚ осклизлое‚ в водорослях‚ бревно‚ которое стоймя подпрыгнет над поверхностью и взбаламутит цветущую ряску...

Саша Терновский сидит в белом накрахмаленном халате за новеньким немецким кульманом‚ нога на ногу‚ брюки аккуратно поддернуты‚ руки сцеплены на коленях‚ в зубах зажат "кохинор". Саша думает. На стене рядом с ним портрет Эйнштейна с высунутым языком‚ фото загрязненной нефтью реки с табличкой на берегу "У воды курить воспрещается"‚ кусок истонченной‚ ржавой подковы. Поверх всего тушью по узкому ватману: "И этот тоже учит!" Когда Сашу отрывают от размышлений‚ он демонстративно поворачивается к стене и долго читает по складам: "И этот... то… же… тоже у-чит..."

Саша – человек гордый и замкнутый. В чужие дела не лезет‚ в свои не пускает. Друзей нет – одни знакомые. Врагов тоже нет. Врагов иметь – только себя унижать: такие враги нынче пошли. Фамильярности не терпит‚ анекдоты не рассказывает‚ с каждым на "вы" – отстаивает свою независимость. Даже в мелочах. Главное – в мелочах. В мелочах наша независимость. Уже много лет он уходит с работы точно по звонку. Раньше нельзя – будут придираться‚ требовать унизительных оправданий‚ позже тоже нельзя – разбалуешь начальство‚ и ему захочется‚ чтобы ты оставался по вечерам на работе. Начальство надо воспитывать‚ и Саша делает это постоянно‚ и есть уже результаты. Он работает в перспективной группе‚ начинает конструирование с нуля‚ облекает бесплотные идеи в конкретные формы. Смахнет пыль с доски‚ наколет чистый лист ватмана‚ проведет по нему рукой‚ погладит‚ а потом сидит‚ думает.

Сам Главный уважает Сашу за конструкторский вкус‚ за инженерную храбрость‚ за умение понимать с полуслова и мыслить вслух. Не всякому это дано‚ не каждый на такое решится. Когда Сашин начальник идет к Главному‚ то берет с собой целую свиту. Главный обрушивает на них каскад мыслей и предположений‚ а они не переспрашивают‚ стараются только запомнить‚ а потом долго и мучительно разгадывают‚ какой тайный смысл вложил Главный в свои слова‚ чтобы угадать‚ в каком направлении двигаться дальше. И ощущение того‚ что они что-то позабыли или не так поняли‚ не покидает их‚ и если бы разрешили‚ они брали бы с собой стенографистку. Уж лучше бы он дал указание. Любое. Самое сложное. Тысяча указаний легче одной гипотезы.

Саша Терновский разговаривает с Главным на равных. Если не согласен‚ он спорит. Если ошибается‚ не думает о том‚ какое это произведет впечатление. Ему уже предлагали повышение‚ но он пока отказался. "Я не хочу быть начальником. Хочу быть подчиненным у хорошего начальника". Приходит на работу‚ надевает белый накрахмаленный халат‚ садится за немецкий кульман‚ нога на ногу‚ брюки поддернуты‚ руки сцеплены на коленях‚ в зубах зажат "кохинор". У начальства – план‚ беготня‚ текучка‚ а здесь – размышления над чистым листом ватмана‚ когда не поймешь со стороны‚ о чем же он‚ собственно‚ думает.

Рита Колчина вышла замуж в двадцать восемь лет. Иллюзий давно не было‚ а просто подошел возраст‚ когда надо торопиться устраивать жизнь. Она вышла за Сашу Терновского‚ без любви, без особой привязанности‚ – он предложил‚ она согласилась‚ – и с той поры они всегда были вместе: шли на работу‚ обедали в столовой‚ вместе возвращались домой. Замужество ничего не изменило: работала также вяло и без интереса‚ равнодушно чертила постылые детали‚ – ни уму‚ ни сердцу эти железки‚ – и даже близость с мужчиной взволновала ее меньше‚ чем она ожидала. Темпераментная на сцене‚ – этим она когда-то гордилась‚ – она оказалась холодной в жизни‚ и это ее оскорбило, унизило‚ заставило искать причины вне себя. И Саша Терновский‚ который не знал других женщин‚ не мог‚ даже если бы захотел‚ опровергнуть ее предположения.

Однажды она случайно встретила Валю Грудева‚ героя-любовника‚ бывшую свою институтскую любовь. Валя Грудев‚ всё такой же красивый‚ но уже располневший дурак‚ был оставлен в институте на кафедре‚ руководил самодеятельностью‚ – для того и оставили‚ – сам играл. Он шумно обрадовался‚ усадил Риту в такси‚ отвез в свою холостяцкую квартиру‚ достал из холодильника дежурную бутылочку сухого вина‚ дежурные конфеты – как в лучших домах‚ как в лучших ролях. Красиво ухаживал‚ красиво обнимал‚ красиво‚ не настаивая‚ раздевал‚ – рядовой спектакль‚ давно уже не премьера: искусство для неискушенных. Спектакль шел накатанным ходом от одной мизансцены до другой‚ неумолимо приближаясь к кульминации‚ и вдруг Рита почувствовала‚ что она не участник спектакля‚ а только зритель‚ заинтересованный зритель – не более. Выгнулась‚ отстраняясь‚ с силой ударила его по лицу‚ еще и еще‚ по глазам‚ по губам‚ по белой маске‚ заслонившей потолок‚ и Валя Грудев справедливо обиделся за нарушение драматургии‚ за несыгранную до конца роль. Она выскочила на улицу‚ застегиваясь на ходу‚ дрожа от омерзения‚ и обвинять стало некого. Глупо обвинять самого себя.

Беременность ее шокировала. Привыкнув смотреть на себя со стороны‚ глазами зрителей‚ она возненавидела Сашу Терновского‚ из-за которого стала толстой‚ неуклюжей и смешной‚ которому было хорошо‚ когда ей было плохо‚ который не мучался‚ когда мучалась она. Ушла в декрет‚ родила дочку и на работу больше не вернулась. Устроилась в маленькую контору‚ рядом с домом. На той работе были сложные инженерные проблемы‚ был муж‚ умница‚ светлая голова‚ который только подчеркивал ее неспособность‚ а здесь‚ на новом месте – чужие‚ безразличные ей люди и маленькие проблемы‚ которые можно презирать даже в том случае‚ если ты с ними не справляешься. А это уже позиция. С этим уже можно жить. Есть‚ пить‚ спать‚ смотреть на себя со стороны.

Саша Терновский после работы гуляет с дочкой, потом кормит ее‚ сказку рассказывает‚ спать укладывает. Дочка спит‚ Рита спит‚ а он сидит на кухне до ночи‚ чай пьет‚ книжку читает‚ тишину слушает. В квартире тихо‚ на улице тихо. Голова чистая‚ ясная‚ всё под силу. Спать обидно ложиться. А думать – если по серьезному – не о чем. Мозги не загружены. Порожняк. Где сложные проблемы‚ где яростные споры‚ где столкновения идей‚ позиций‚ мировоззрений? Всё давно решено‚ всё подписано. Саше Терновскому делать нечего. Саша может ложиться спать.

В театр они не ходят: Рита не любит на актеров смотреть‚ рану бередить‚ в гости тоже не ходят: Саша не получает удовольствия от коллективного веселья. В гостях надо пить‚ а у него организм водку не принимает. Как заяц‚ петляет между рюмками под дулами настойчивых приглашений. "Не люблю я..." – "Кто ее любит?" – "Противно..." – "Он думает‚ нам приятно". Иногда Саша ездит к матери‚ запирается в фотолаборатории‚ включает допотопный проигрыватель‚ разглядывает сотни портретов с нерезким изображением молодого Саши Терновского. Подрос в квартире соседский парень‚ не поленился – подрисовал ко всем лицам чернильные усы. Идиотская работоспособность. День‚ не меньше‚ старался. Смотрит Саша на свои изображения: всё не в фокусе‚ одни усы в фокусе‚ – музыку слушает‚ размышляет в оцепенении. "Что-то ты‚ парень‚ обмелел..."