Уильям Нэйпир - Собирается буря

• Название: Собирается буря
• Автор: Уильям Нэйпир
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-057571-8, 978-5-403-00538-8

Аттила.

Великий полководец — и безжалостный завоеватель, которого христиане именовали «бичом Божьим» и Антихристом.

Человек, объединивший дикие племена кочевников-гуннов в могущественную армию, не знавшую себе равных.

В юности Аттила по ложному навету был изгнан из родного племени, долгие годы странствовал в далеких краях, а тем временем его народ становился все слабее.

Но теперь Аттила возвращается, чтобы мечом вернуть себе то, что принадлежит ему по праву, и повести своих воинов на Запад, в богатые земли Римской империи…

Читайте вторую книгу увлекательной исторической эпопеи Уильяма Нэйпира!

---

— А если римляне думают иначе?

— Тогда нам нужно пасть на колени перед ними, да?!

— Вероятно, — ответил Куридач, немного заерзав на своем сидении, — вдруг эта Римская империя основана неким высшим божеством. Разве это не один из мифов, что жители того города благословлены свыше?

Чаратон согласился:

— Конечно, такая огромная империя, существующая столь долгое время, видевшая, как уходят одни поколения и им на смену появляются другие… Конечно, без покровительства богов тут не обошлось. Правильно ли выступить против Рима? Разве боги не могущественны? Очевидно, было бы неверно идти против Рима. По-видимому, границы этой империи определены вечностью.

Никто не осмеливался взглянуть на Аттилу — ни Чанат, ни Орест. Никто.

От голоса кагана мороз пробрал по коже.

— Тогда давайте падем на колени перед Римом! Давайте удовольствуемся своими разрешенными каспийскими пастбищами. Может, весной мы совершим одно или два нападения, словно мыши, на северные границы Персии, государства Сасанидов, желая напомнить, что когда-то и мы были воинами. Эти правители из династии Сасанидов взбираются на троны с золотых стульчиков и сидят там, раскачивая своими божественными ножками в серебряных чашах, наполненных розовой водой, охлаждаемой пригоршнями снега, приносимыми бесчисленным количеством рабов с гор Загр. Как ужасны они, эти властители из Сасанидов, и как же верно, что мы должны их бояться! И после ничтожных вылазок нам снова следует рассеяться по бескрайним просторам. Ведь у многих кочевников держаться сообща считается плохим знаком. Предполагалось, что странствующие гунны будут жить в разрозненных на большой территории юртах и уж никак не станут строить честолюбивых замыслов и великих планов покорения племен! Когда гунны собираются вместе, это похоже на стаю воронов у зимнего моря. Это предвещает приближение бури, не так ли?

Воины вряд ли нашлись, что ответить. Один или двое осторожно кивнули в знак согласия с верховным вождем. Остальные что-то забормотали между собой, обсуждая неясные вопросы, вежливо обращаясь к старейшинам и кивая в знак согласия. Многие начали соглашаться: вероятно, сейчас не оставалось иного выхода, как пойти разными путями, в глубине души радуясь чудесному обнаружению меча Саваша и этому недавно образованному союзу между племенами и всеми родственниками гуннов.

Внезапно Аттила вскочил на ноги, зажав в могучей руке меч Саваша, и кинул его, словно кинжал, в пыльную землю.

— Вот что я думаю о вашей мудрости! — громко закричал каган.

Не только пара слушателей вжалась в стул от страха. Замерла толпа позади. Казалось, даже небо стало темнее.

— Я говорю вам, это предвещает приближение бури! Такой, какой мир еще не видел. Бури с востока. — Аттила развел руки в разные стороны. — Мы, гунны, в жилах которых течет одна кровь, собратья по оружию, мы — эта буря. Вы говорите, что нас слишком много? Я же отвечаю: нет, нас достаточно. Вы говорите: поедем на юг. Я отвечаю: нет, отправимся на запад, устроимся в Хунгваре, где наши лошади паслись в прекрасные времена кагана Ульдина. Но не в качестве союзников Рима. Не на этот раз. В качестве врагов.

Аттила повернулся к Чанату:

— Ты когда-то бывал в империи. Ты пошел туда, в императорский двор в Равенне.

Чанат стал вспоминать ту долгую дорогу в Равенну. Его лицо исказила гримаса.

— Я помню Равенну. Там плохо пахло, словно во рве в лагере, куда уже давно не падало ни капли дождя.

— И сейчас мне говорят, что этот гнилой вонючий имперский труп по-прежнему властвует над Хунгваром? Ты, старый Куридач, которого я считал мудрым человеком, утверждаешь: Рим правит всей землей? Кто дал ему это право? Кто разрешил подобный сюзеренитет?

Ярость накипала, и стоявшие поближе к Аттиле чувствовали ее так же, как видели над собой темное, мрачное небо, готовое разорваться на мелкие кусочки.

— Кто определил границы этой хваленой империи, которую вы так панически боитесь? Тот, кто сотворил землю? Он определил, границы, как заявляют высокомерные и нечестивые римляне? Нет!

Большой кулак Аттилы с таким грохотом опустился на крышку ящика, что все подумали, как бы тот не раскололся из-за удара этого молота. Голос стал оглушительно громким, и казалось, даже стены палаток вокруг совета задрожали от ярости невероятной силы. Уши закладывало, словно гром и тьма взывали откуда-то из недр. Воины слушали, охваченные благоговейным страхом, вжавшись в сиденья. Толпа сзади стояла, будто завороженная. Аттила ходил между гуннами, бросая пронзительные взгляды, проникающие до самых глубин их трепещущих сердец. Объятый гневом и обладающий огромной силой, каган походил на льва, вырвавшегося из клетки. Словно кто-то подкинул факел в гигантский костер в центре круга, а теперь вспыхнуло пламя, которое грозило всех обжечь, а потом поглотить полностью.

— Кто постановил, что народ гуннов не должен бродить по земле, как им хочется? Кто запретил странствовать? Кто определил границы, где нам можно пасти лошадей? Кто поставил преграды? Тот, кто сотворил землю? Нет!

И снова могучий кулак с грохотом опустился на крышку ящика.

— Астур, прародитель всего сущего, создавший землю, дал ее нам и остальным людям, одинаковым между собой, равным под справедливым и сотворенным богом солнцем, поскольку он наделил нас душой, вдохнул жизнь, научил дышать и подарил свободу, чтобы мы могли странствовать всю жизнь по бескрайним равнинам. Астур не устанавливал никаких преград! Он не издавал ничтожных законов, не велел платить дань, не строил переправ через реку, платных дорог, не утверждал пошлины или налоги для ленивых бездельников в безукоризненно-белых одеждах, устроившихся в прекрасных дворцах. Астур сделал нас свободными, как и всех остальных людей. Он не придумывал никаких цепей для нас — своих детей. Не восторгался безжизненными римскими законами, спорами сенаторов и жалкими придворными указами. Я видел этих римлян собственными глазами и хочу, чтобы и вы это запомнили. Моему ясному и четкому детскому взору представали презренные пигмеи того города. Я чувствовал тошнотворный запах зловонных улиц. Как вы смеете смешивать помпезные объявления в римских придворных судах, бумажные законопроекты и налоговые сборы с волей бессмертных богов! Как вы смеете?! Я видел их сундуки и то, как дают взятки золотом, братья мои!

Аттила изо всех сил пнул ящик ногой. Железная крышка открылась, и все заметили, что он полон тускло поблескивавших монет. Аттила бросил пронзительный взгляд на Бледу, и тот отвернулся.

— Вот где их сила!

Каган снова захлопнул крышку.

— Я знаю все, все! Продажность Руги, заговор с убийством Мундзука, моего отца, это вы знаете. Вы все знаете! И я тоже знаю правду. Вы можете не признавать вину, но тогда забудьте о ней! Вы думаете: разве я не ненавижу свой народ? Не презираю за трусость и бездеятельность? Где те славные битвы и триумфальные победы гуннов за последние три десятка лет, когда я был в долгом и мучительном изгнании, трудясь и страдая в пустыне? Но нет, я не презираю их. Я люблю свой народ, как каган должен его любить, если он решительно встал во главе государства. И я прославлю людей, ведь они достойны этого. Они — дикие всадники равнин, которые нападут на Рим, словно волки на овчарню.

Голос его стал еще громче и сильнее. Раскатистый гром эхом отдавался в голове у каждого воина. Внезапно Аттила сделал шаг вперед, схватил одной крепкой рукой старого Куридача за горло и встряхнул его. Остальные были поражены, но, беспомощные, не двинулись с мест. Даже если бы каган свернул шею вождю и сорвал тому голову с плеч, и тогда (казалось, что неистовствующий безумец способен на это) никто бы не пошевелился. Он прежде уже убивал людей голыми руками. Теперь Аттила тряс Куридача, словно кучу тряпок, словно старую шкуру, покуда лилась речь безудержным потоком. А потом бросил на стул и отвернулся, по-прежнему непрерывно воодушевляя всех своими мрачными словами. Не убеждая умными высказываниями, а покоряя точными риторическими замечаниями, с почти священным гневом при виде их глупости, малодушии и невежественности.

Соглашались ли гунны с Аттилой в уме, но на сердце становилось светло и радостно после призывов верховного вождя. Они подчинятся требованиям своего полководца. И не смогут сделать ничего иного, как последовать за этим неукротимым человеком, беспомощные, как пшеничные плевелы, увлекаемые порывами ветра.

Аттила отпустил задыхающегося Куридача и отвернулся.

— Не бормочи мне тут, старый Куридач из некогда гордых гефалистских гуннов, что Астур, прародитель всего сущего, объявил и утвердил власть Рима или постановил этому городу определять судьбу мира с самого начала. Астур не предлагал нам подчиняться жалким законам, написанным римлянами, или копить золото вместо нашей собственной славы. Тогда кто же? Что это за сила, которой вы так боитесь, запрещающая пасти лошадей на европейской равнине, где животные уже давным-давно кормились многие зимы, как и во времена моего деда, кагана Ульдина? Я расскажу вам об этой силе. Я жил под ее тенью, когда был беспомощным ребенком, подсматривал и наблюдал за ней глазами своих лазутчиков с тех пор, как вернулся. Сила, которой вы боитесь, — плаксивый кукольный император по имени Валентиниан, слабоумное дитя инцеста и вина. Это его мать Галла Плацидия — холодное зеленоглазое чудовище с сосульками вместо сосков. Вот что вскормило того сына-шута. Я зарежу Валентиниана, словно больную овцу, сделав это на глазах у матери. Эта императорская семья — мое несчастье. Они охотились за мной по всей Италии, будто звери, они убили отца. Проклинаю их навеки! Уничтожу всех и навсегда сотру с лица земли этот род. Он поплатится своей кровью и жизнью. Вы, гуннские князья, трепещущие перед Валентинианом, как вы смеете бояться его?! Его и вооруженных воинов, ползающих, словно улитки, на поле боя и выстраивающихся, будто стадо животных! Кто такие эти римляне, чтобы указывать нам, где можно пасти лошадей и разбивать лагерь? Вы говорите о римском императоре так, словно он был самим Астуром. Богохульство!