Юрий Красавин - Холопка

• Название: Холопка
• Автор: Юрий Красавин
• Жанр: Современная проза

---

— Какое там рано! — возразила Раиска. — В самый раз.

Дачник засмеялся:

— Бойка она у вас на язык, Галина Дмитриевна.

— Куда как бойка! Отец обещал устроить ее в городе на курсы золотошвеек. Уж такая ли хорошая работа, да не хочет эта привереда. А я не знаю, как и быть. Мне ее от себя отпускать… как я тут одна? Деревня у нас безлюдная, особенно зимой. Однако и так подумаю: что ж ее возле себя держать! Ей свою жизнь выстраивать надо.

Дочь вздохнула:

— Придется отпустить. Не взаперти же держать!

Он опять засмеялся. Его явно забавляло, как хорошо играет Раиска свою роль. Кажется, он понимал, что все это представление затеяно ею ради него, только ради него.

— Того и гляди, глупостей наделает, — сказал он, явно подтрунивая над Раиской. — Отдайте ее замуж! И пошли ей Бог бдительного мужа.

— Хоть бы какого-нибудь дурачка, или старичка, — поддакнула Раиска.

— Да я уж приглядываю за ней, — доверительно сказала мать. — Ухажер приезжает, так я их дальше вот этой лавочки не отпускаю. Сидят на глазах у меня — так-то спокойнее.

Тут Раиска засмеялась:

— Нашла от кого стеречь! Он послушный, как котенок, ручной совсем. Скажешь «сиди» — и сидит. Скажешь «вставай» — встанет.

— Верно, паренек хороший. От него плохого не жди. Да и родители — люди порядочные, достойные.

— А все равно приглядывать надо, — пошучивал Арсений Петрович.

— Конечно, — опять поддакнула Раиска. — Береженого Бог бережет.

Потом разговор был более серьезный.

— Как вы тут живете? — спрашивал гость. — За счет чего? Откуда доход имеете?

— А вот две коровы у нас, — говорила мать, словно отчитывалась, — молочко на рынке продаем, творожок, сметанку. Поросенка выкармливаем, а то и двух. Гусей полтора десятка… Пока до нас налоговая инспекция не добралась, концы с концами кое-как сводим…

Раиска в деловой разговор не встревала. Сидела молча и ждала: скажет ли Арсений Петрович матери, что приходила к нему в Яменник ее дочка-«холопка»? И приходила, мол, и концерт со стриптизом устроила… вполне в духе нынешнего, а не дворянского времени.

Но он не выдал. Значит… значит, это тайна — та самая, которая уже объединяет их, его и Раиску?

9

Признаться, теперь Раиска более внимательно слушала новости по радио да по телевизору: а что там, в Москве?

«И впрямь, не готовится ли закон, по которому прежним помещикам будут возвращать их владения? — думала она. — Вдруг примут!.. И появится владелец всей здешней земли. Неужто возможно такое?»

Ее занимало: ведь одинаковы название деревни и фамилия бывших тут помещиков. Если и у Арсения Петровича фамилия Сутолмин, то что же, он в самом деле из того роду? Приехал посмотреть на родовые места… и поселился как раз на камнях своего прадедовского дома.

Наряду с возникшим у нее интересом к делам государственным она внимательно присматривалась к матери. Что-то очень уж благосклонно разговаривала та с посторонним человеком. И что-то очень уж задумчива стала с некоторых пор.

— Не сходить ли и мне за земляникой? — сказала мать, вроде бы, рассеянно. — Варенья надо наварить…

Случилось это на другой день.

— Еще чего! — сурово отрезала дочь.

Они ворошили сено у себя за огородом. О недавнем госте не говорили, но у обоих он был на уме. Сена много, не до гуляний, но вот примечательно, что матери занетерпелось вдруг сходить за ягодами.

— Ты, Раиска, останься дома, да не отлучайся и поглядывай, не нанесло бы тучу. Сено сухое, не дай Бог замочит. А я пособираю землянички.

— Если идти, то обеим, — решительно заявила Раиска.

Но вдвоем идти им почему-то расхотелось.

Некоторое время спустя мать сказала в раздумье, что Арсений Петрович о чем-то очень горюет. Неудобно спрашивать, но, кажется, от него ушла жена.

— И правильно, — одобрила Раиска. — Я б от такого тоже ушла.

— Такой на тебе и не женится, — без обиняков заявила мать.

— Только поманить, — отвечала дочь самолюбиво.

— Что у тебя за язык! — рассердилась мать. — Не всякую глупость, что на ум взбредет, надо вслух говорить. Ладно при мне, я уж к твоим глупостям привыкла, но ведь и при посторонних этак-то брякнешь.

Рассердились обе, молчали, но думали опять о том же.

— Может, она у него умерла? — сказала мать через некоторое время. — Чего-то он не договаривает. Но видно, что переживает очень именно из-за нее. Потому и забился в наш лесок, подальше от людских глаз.

«Конечно, если жена у него умерла, и он по ней страдает, то это меняет дело, — подумала Раиска. — Может быть, зря я с ним так дерзко…»

— Какое-то горе у него, — вслух размышляла мать. — Но вот ведь не запил… Держит себя строго.

— Аристократ, — насмешливо сказала Раиска.

— Чести своей не роняет, — одобрительно отозвалась мать. — Другой ударился бы в запой да в загул, совсем себя потерял бы… а этот мужик настоящий, не тюря.

Раиска ничего не сказала в ответ, но подумала примерно так же. И раскаяние за прошлые свои вольности впервые проснулось в ней.

10

Прошло два дня, а на третий Раиска по полуденной жаре ходила разыскивать Белку — пора доить, а та пропала. И нашла, и подоила, а на обратном пути пришлось ей идти другой дорогой, да и не дорогой вовсе — просто канавой, так ближе. Тут кусты чередой, меж ними на буграх проплешинки с ярко рдеющими ягодками земляники. Раиска то и дело останавливалась, собирая ягодки в рот… и вдруг увидела за кустами неподвижно лежащего человека. Она замерла и некоторое время стояла, не шевелясь. Так же недвижимо лежал и человек… и был это «помещик», она его сразу узнала.

«Уж не помер ли, болезный? — встревожилась Раиска. — От солнечного стука в такую жару вполне может случиться сердечный или какой-нибудь иной приступ».

Она подошла поближе, окликнула боязливо:

— Эй!

Не пошевелив ни ногой, ни рукой, он открыл глаза — барский взор его был ясен.

— А-а, молочница… холопка…

На этот раз Раиска почему-то не обиделась.

— Говори тихо, не шуми, — предупредил он, зевнув этак сладко: ясно, что спал человек. — Тут рядом гнездышко, в нем какая-то птушечка. Детки у нее там, она их то и дело кормит.

Сказав это, он осторожно встал и протянул руку к ее подойнику:

— Дай-ка сюда ведерко.

— Зачем?

Ишь, какие повадки барские: словно и молоко, и корова Белка уже стали его собственностью.

— Хочу попить молочка.

— Корову нашу не пас, сена ей не косил, а молоко дай?

— Я заплачу золотом! — воскликнул он тоном героя известного кинофильма и отобрал у нее ведро с молоком.

— Я мзду не беру, — отвечала ему Раиска в том же тоне.

— Эта земля моя, — напомнил он. — И трава моя, и даже этот ветер принадлежит мне. И, кстати, обращаться ко мне следует на «вы», потому что мы на разных ступенях социальной лестницы. Я наверху, ты внизу.

Должно быть, он ожидал от нее достойного отпора, но Раиска, вздохнув, призналась:

— А что-то не хочется мне сегодня с вами ругаться.

— То-то, — хмыкнул он и стал пить молоко.

При этом оглядывался на куст, в котором жила птаха, неведомая ему. Переводил дыхание и снова пил, отдувая от края пену.

Такое простое дело, а почему-то приятно было Раиске видеть, как он пьет.

— Нравится вам парное молоко? — спросила она, уверенная, что он ответит утвердительно.

Однако он сказал:

— Вот стихотворная строка древнегреческого поэта Пиндара: «Лучшее в мире — вода». А уж он-то знал толк и в молоке, и в винах. Однако же воде отдал предпочтение. Парное молочко прелестно, однако я тут пил воду из родника, она вкуснее.

— Это неблагодарность по отношению к нашей Белке, — заметила Раиска. — Она обиделась бы, если б услышала.

— Неблагодарность — худший из пороков, — вроде бы, согласился он и тотчас возразил: — Восхваляя воду, мы с Пиндаром отнюдь не унижаем божественный напиток — молоко. Напротив, мы поднимаем и то, и другое на божественный уровень!

Он и еще попил, после чего вернул ей подойник со словами:

— Ты так смотришь на меня… Вот о чем я хочу предупредить: ситуация эта очень опасна для тебя, холопка.

— Какая ситуация? — насторожилась она.

— Живешь в захудалой, заброшенной деревне, общаться не с кем… нет у тебя предмета для обожания. И вдруг объявляется человек, умный, красивый, аристократической внешности… почти молодой… и ведет себя странно, необычно: живет в лесу, один… Долго ли тут наивной девушке вообразить о нем черт-те что! Она может влюбиться, а это чревато для нее.

— Чревато чем?

— Разочарованиями! Неразделенностью пылких чувств! Разрушением романтических представлений о мире! Я не могу снизойти до тебя, потому как дворянин и отчасти князь, а ты холопка.

Это был сокрушительный удар, но Раиска устояла. Она сохранила уверенность и во взгляде, и в голосе.