Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

• Название: Повседневная жизнь российских жандармов
• Автор: Борис Григорьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02993-4

В сознании русских людей слово «жандарм» вызывает примерно такие же отрицательные ассоциации, как слова «палач», «каратель», «изверг»… Однако факты, приведенные авторами книги, почерпнутые из архивных источников и мемуаров, свидетельствуют о том, что в жандармско-полицейском корпусе, начиная со времен Александра I и кончая последним царем Николаем II, служило достаточно много честных, умных, идейно убежденных и верных России офицеров, которые были способны противостоять опасному внутреннему врагу, каким им представлялись, к примеру, «Народная воля» и боевые организации эсеров и эсдеков.

Данное повествование о царских жандармах, выполнявших функции политического сыска и охраны высочайших особ государства, обильно сдобрено живыми и примечательными деталями их повседневной службы, быта, нравов, взаимоотношений с вышестоящим начальством и августейшими персонами.

---

15 мая 1682 года вооруженные стрельцы, поднятые лживыми утверждениями клевретов Софьи Хованского и Милославского на бунт, известный в истории под названием «хованщина», жестоко расправились в Кремле с боярином Артамоном Матвеевым и князем Михаилом Долгоруким, сторонниками партии Нарышкиных, подняв их на копья, а потом изрубив саблями на мелкие куски. Разгоряченные первой кровью и первой победой стрельцы кинулись во дворец, требуя предъявить им якобы «убиенных» царевичей Ивана и Петра, и безжалостно убили еще двух Нарышкиных, братьев царицы. Это кровавое зрелище навсегда запечатлелось в сознании Петра I и не могло не оказать негативного влияния на его психику, сформировав устойчивую неприязнь и ненависть к стрельцам.

За оказанную услугу Софья выдала стрельцам из казны 24 тысячи рублей. 26 мая по требованию стрельцов оба царевича, как известно, были возведены на престол, а 29 мая 1682 года правление, по молодости царевичей, перешло в руки единокровной сестры Петра I царевны Софьи. Действия стрельцов были оправданы специальными оправдательными грамотами. Стрелецкое войско было переименовано в надворную пехоту, но усмирить их сразу правительнице не удалось. Только после того, как один из их лидеров князь Иван Хованский был обвинен в растрате казны, своеволии, потворстве стрельцам, расколе и смутных речах, приговорен к смертной казни и немедленно казнен, Софье удалось набросить узду на стрелецкую вольницу.

Страсти несколько улеглись, и неустойчивое равновесие между двумя центрами власти — реальной в лице Софьи и потенциальной в лице Петра — продержалось до 1685 года, когда борьба за престол переросла в заключительную фазу. Опасаясь за свою судьбу, царевна Софья вновь решила разыграть беспроигрышную для нее до сих пор стрелецкую карту. Сначала через своего верного начальника Стрелецкого приказа Шакловитого, а затем и самолично она вновь попыталась подбить надворную пехоту на бунт против Петра, который в это время находился в Преображенском.

Но стрельцы Стремянного полка Мельков и Ладогин решили предупредить царя, прискакали среди ночи в Преображенское и разбудили спящего Петра, который, изрядно перепугавшись со сна, немедленно поскакал в Троицкую лавру, где собрал свои потешные войска. Вскоре большая часть стрельцов, оценив реальную силу Петра, перешла на его сторону и покинула Кремль, где находилась Софья. Воспользовавшись этим, молодой царь сначала добился выдачи Шакловитого, который был предан суду и вскоре казнен вместе со своими сообщниками, а затем и Софья была заточена в Новодевичий монастырь.

Последней каплей, переполнившей терпение царя Петра I по отношению к стрельцам, стала попытка покушения на его жизнь, предпринятая 22 февраля 1697 года стрелецким полковником Иваном Цыклером и его сообщниками из числа стрельцов — Соковниным, Пушкиным, Елизарьевым и Силиным. В их планы входило поджечь дом приближенного к царю Лефорта, который устраивал в нем в этот день прощальный вечер в честь своего отъезда за границу, и в поднявшейся суматохе убить Петра. Как утверждает легенда того времени, в самый разгар пира в дом Лефорта явились два стрельца, которые предупредили царя о готовящемся покушении и назвали место, где собрались заговорщики. Царь проявил немалую смелость и самообладание: взяв с собой нескольких самых доверенных лиц из своего окружения и не сказав им и другим участникам попойки ни слова, он немедленно нагрянул с ними в дом Цыклера и арестовал заговорщиков.

Цыклер, Соковнин и Пушкин были вскоре приговорены к четвертованию, их обезображенные трупы из Преображенского были привезены в Москву на Красную площадь и брошены здесь у специально приготовленного столба. В течение нескольких месяцев зловоние разлагающейся плоти отравляло воздух на Красной площади.

Перед отъездом из Москвы за границу в начале 1698 года Петр I, опасаясь не без веских оснований новой стрелецкой смуты во время своего отсутствия в стране, отдал приказ о выводе большинства стрелецких полков из Москвы и распределении их на южных пограничных рубежах России. В гарнизоне Москвы, состоявшем почти исключительно из солдат и потешных войск, осталось всего шесть стрелецких полков. Лишившись своих удобных, насиженных годами столичных дворов, стрельцы легко поддались на новые призывы бывшей правительницы Софьи «идти на Москву». Царскому воеводе Шеину с солдатами удалось остановить их на ближних подступах к столице и разогнать пушечной пальбой. Начались повальные аресты и пытки участников бунта, в которых вскоре принял активное участие прервавший свою поездку по Европе Петр I. Не выдержав страшных пыток, стрельцы проговорились о письмах к ним царевен Софьи и ее сестры Марфы. Царь лично допросил своих сестер, но они ни в чем не признались. Петр I, с детства ненавидевший стрельцов, решил воспользоваться этим последним их бунтом для того, чтобы раз и навсегда каленым железом выжечь стрелецкую измену и покончить со стрельцами как служивым сословием. В сентябре — декабре 1698 года в Москве шли казни стрельцов. Всего было уничтожено почти две тысячи мятежников; в казнях по приказу Петра I в качестве палачей принимали участие бояре. Как гласила народная молва, царь сам, не утерпев, брался за топор палача.

Так на дыбах, виселицах и плахах трагически и кроваво завершалась история стрелецких воинских формирований, выполнявших одновременно охранные и полицейские функции. После стрелецкого розыска 1698 года само слово «стрелец» стало приравниваться к слову «изменник» — обозвать кого-нибудь «стрельцом» означало заподозрить его в измене.

Слово и дело

При Петре Великом розыскное дело получило «великое» развитие. Переустройство страны, всемерное напряжение физических и душевных сил народа и вызванное этим недовольство и сопротивление широких его слоев требовали от царя крепкой узды и сильной власти.

Интерес Петра к сыску объясняется как личными пристрастиями, так и острой борьбой за власть, которую он выдержал в молодости. Недоверчивый и подозрительный от природы, он всегда считал, что его подданных могут удержать в узде только страх и жестокое насилие. Сыскным делом у него занимались сразу несколько служб: Преображенский приказ, так называемые майорские канцелярии, Тайная коллегия и Тайная канцелярия. При Петре же до невиданных доселе размеров развилась жуткая практика слова и дела.

Сначала, естественно, было слово, а потом уже по нему фабриковали дело… Магическая, жуткая фраза: Слово и дело! Достав i палея в наследство от прежних времен, она произносилась на Руси — и при Петре, и после него — часто, пожалуй, даже слишком часто. Предназначалась эта сыскная практика отнюдь не для «высокородных господ» и произносились роковые слова не в княжеских и графских дворцах и гостиных, а в основном в шинках, кабаках и на грязных улицах простыми людьми, и адресовались такому же «подлому» уху. Для государственных преступников из числа сановных лиц существовали иные правила обращения при аресте и задержании. К ним приходили неожиданно, без всякого предупреждения, давали время на то, чтобы одеться, и уводили в Тайную канцелярию.

Какое государственное преступление мог совершить крестьянин, солдат, мелкий чиновник? Да никакого, кроме словесного. Вот за произнесение «предерзостных» слов в адрес царствующей особы в основном и заводили дела. Настоящих, серьезных заговоров против Петра практически не было: вздыбленная Россия безропотно принимала реформы царя и своими костьми укладывала путь к российским победам и «парадизам». Настоящее «зловредство» могли учинить люди грамотные и знатные.

Лишь самое крупное из производившихся при Петре дел — дело царевича Алексея — может рассматриваться как государственный заговор. Следствием по делу опального царевича было вполне доказано, что он вынашивал изменнические планы и желал гибели всем начинаниям своего отца. Петр I лично допрашивал своего сына. В ходе следствия применялись и пытки: сохранились документы, свидетельствующие о том, что 19 июня 1718 года в Петропавловской крепости Алексею было дано 26 ударов кнутом. Отец уклонился от вынесения прямого решения по делу сына, поручив эту тягостную, но совершенно ясную для него процедуру высшим чинам своей гражданской администрации, генералитету и духовенству. 24 июня 1718 года послушный царю «синклит мудрецов» вынес царевичу смертный приговор, который так и не был официально приведен в исполнение. По одной версии, не выдержав допросов и пыток, царевич скончался в Петропавловской крепости, по другой — был задушен в ней по приказу отца. Алексей был тайно погребен под колокольней в крепости, без надгробия. Организатор его побега Алексей Кикин был колесован (то есть подвергся отсечению головы, а затем переламыванию членов трупа, которые выставлялись на колесе).