Александр Субетто - Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке

• Название: Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке
• Автор: Александр Субетто
• Жанр: Философия

В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И. Вернадского о ноосфере, философии русского космизма, концептам Эпохи Русского Возрождения.

---

Так, под артобстрелом недоброжелателей начались исследования А.Л. Чижевского по теории и практике аэроионизации, первенство в которых впоследствии было признано всем ученым миром. Однако не принял идей А.Л. Чижевского и Климент Аркадьевич Тимирязев, с которым молодой ученый был знаком с 1915 г. По поводу аэроионизации Тимирязев резко заметил: «Это – безнадежное исследование. Не стоит браться за него» [211] . Чижевский, вспоминая впоследствии этот эпизод в своих контактах со знаменитым растениеводом, отметил: «Он [Тимирязев – С.А.] совсем не интересовался ионами воздуха и считал их инактивными. Мне не понравился ответ старого ученого, человека злобного и до конца дней своих остававшегося англоманом. Я не поверил ему – и хорошо сделал» [212] . Но зато А.Л. Чижевского активно поддержал К.Э. Циолковский, который постоянно интересовался результатами опытов, вставал на их защиту не только морально и идейно, но и открытыми публикациями своих рецензий.

Экспериментальная группа на дому состояла из самого Александра Леонидовича, его отца Л.В. Чижевского и его тети О.В. Лесли-Чижевской. Опыты начались с осени 1918 г. Полученные за декабрь 1918 г. данные о весе съеденного подопытными крысами корма, об их смертности свидетельствовали о достаточной тщательности подбора опытной и контрольной групп животных.

Эксперименты шли весь 1919 год. «Весь 1919 год прошел в работе, – вспоминает Александр Леонидович. – Один опыт следовал за другим. К.Э. Циолковский периодически навещал наш дом и с присущим ему добродушием и теплотой интересовался ходом исследований. Он хвалил меня – опыты давали желаемые результаты» [213] .

В процессе отлаживания техники экспериментальных исследований Чижевскому пришлось провести целую серию экспериментов по «борьбе с озоном» [214] (как он сам выразился), где через варьирование диаметра проволоки, из которой делалась сетка, длины и диаметра острия электродов, а также расстояний между остриями, удалось создать аппарат аэроионизации, который не генерировал озон. Он присвоил ему название «электроэффлювиальной люстры» («эффлювий», греч., означает «истечение»), ставшей прототипом «люстры Чижевского». «Конечно, этот термин относительно верен, – замечал ученый, – теперь, он с успехом может быть заменен другим. Мною также был установлен закон «экранировки» одним острием другого» [215] .

Приоритет Чижевского состоит в том (и это – главное в теории аэроионизации), что он первым в науке обратил внимание на действие полярных аэроионов на организмы животных и человека: или только положительных, или только отрицательных, – и открыл положительное действие на биопсихические процессы отрицательных аэроионов. «Мало-помалу, после всяких неудач, сомнений, размышлений и особенно массовых наблюдений, я пришел к выводу: при воздействии отрицательно ионизированного воздуха животные прибавляли в весе, были бодрыми, веселыми и опрятными. Люди, в том числе и я, чувствовали себя лучше, чем обычно. У меня стали проходить головные боли, которыми я страдал с детства. Отец чувствовал себя добрее, был трудоспособнее, припадки грудной жабы стали несравненно реже» [216] , – вспоминал позже Александр Леонидович.

В конце 1919 г. А.Л. Чижевский заявляет: «Тайна знака разгадана … Это была первая важная победа в боях за ту область, которую Константин Эдуардович несколько позднее впервые назвал “электронной медициной” – наименование, которое возродилось во всем мире, но уже в 50-х годах текущего столетия, т.е. через 35 лет. Это было провиденциально, как и многое, что сходило с уст Константина Эдуардовича Циолковского» [217] , – вспоминает Александр Леонидович.

Иными словами, становление теории аэроионизации, ее приложение к медицинским исследованиям можно считать зарождением электронной медицины в революционной Советской России, охваченной гражданской войной. Поистине, революция социальная в России сопрягалась с революцией духовно-научной. Этот пласт великого синтеза как части Эпохи Русского Возрождения еще недостаточно исследован.

Следует отметить большую позитивную роль А.В. Луначарского, возглавлявшего тогда Народный комиссариат просвещения (Наркомпрос), и Н.А. Семашко (1874–1949), первого наркома здравоохранения РСФСР, тогда заведующего кафедрой социальной гигиены 1-го Московского медицинского института, в судьбе А.Л. Чижевского в те годы.

Именно Луначарский в эти годы снабдил ученого удостоверением за своей подписью, который стал охранным документом от всяческих наветов, вымыслов, злословий по поводу экспериментов над крысами в доме Чижевских в Калуге. Когда по Калуге пустили слухи, что Чижевский завез крыс, которые вот-вот заразят население Калуги чумой, по указанию Н.А. Семашко было в одном из центральных медицинских институтов Москвы показано, что крысы в опытах и корабельные крысы различаются между собой, а Чижевскому было выдано соответствующее разрешение на проведение опытов [218] .

В декабре 1919 г. Чижевский докладывает результаты восьми опытов в научном обществе Калуги. «Опыты позволили впервые точно установить, что отрицательные ионы воздуха действуют на организм благотворно, а положительные чаще всего оказывают неблагоприятное влияние на здоровье, рост, вес, аппетит, поведение и внешний вид животных. Полярность ионов постепенно разоблачалась в полном соответствии с моими теоретическими предположениями» [219] , – заключает ученый. Чижевский размножил его на ротаторе и послал доклад Сванте Аррениусу в Стокгольм (Швеция) при посредстве Л.Б. Красина.

20 мая 1920 г. С. Аррениус откликнулся письмом, в котором поддержал результаты исследований, высоко их оценил и пригласил их автора к себе для продолжения работы в его лаборатории. Письмо произвело большое впечатление на старших друзей Чижевского – профессора Московского университета, физика А.И. Бачинского и академика П.П. Лазарева, который состоял в переписке с Аррениусом. П.П. Лазарев уже тогда руководил Институтом биофизики Наркомздрава РСФСР, состоял профессором в ряде вузов и академиком с 1917 г. Александр Леонидович отзывается о нем так: «Со стороны Петра Петровича в течение ряда лет я встречал поддержку моих исследований и внимательное отношение. Он всегда с исключительной тщательностью прочитывал мои экспериментальные работы, иногда делал исправления или требовал более глубокой проработки того или иного вопроса» [220] .

П.П. Лазарев и его лаборатория оказали большое влияние на Чижевского-исследователя в плане становления его исследовательской культуры. В лаборатории Лазарева, по свидетельству самого ученого, он познакомился с будущими известными советскими учеными Н.К. Щедро, Т.К. Молодых, С.И. Вавиловым, Б.В. Ильиным, В.В. Шулейкиным, с сестрой знаменитого физика П. Лебедева – А.Н. Лебедевой, работавший в комнате-музее П.Н. Лебедева.

Тут же произошла и встреча с А.М. Горьким, который поддержал Чижевского и, ознакомившись с содержанием и ходом его опытов, предложил свою помощь в организации выезда ученого в Швецию, к Аррениусу. На одной из встреч Горький сообщил Чижевскому, что после его разговора с Лениным и Луначарским последние согласились, «что просьбу Аррениуса следует уважить» и что «вы должны поехать в Стокгольм на два-три года» [221] . Был готов и «проект поездки», связанный с намечаемым в Бергене Международным конгрессом по геофизике, на который Советская Россия собиралась послать профессоров А.А. Эйхенвальда, П.И. Броунова и А.Л. Чижевского в качестве секретаря. Однако поездка, за несколько дней до отъезда, была запрещена в связи с подлой формой поведения поэта К.Д. Бальмонта, который написал «патетическую поэму о молодой стране Советов», получил через ходатайство А.В. Луначарского и Г.В. Чичерина заграничный паспорт и командировочные в золотой валюте и после торжественного банкета в Москве, «на котором он уверял собравшихся в своих лучших чувствах к молодой стране Советов», переехав через границу, собрал на станции Нарва митинг и «вместо поэмы, прославлявшей русский народ и новую власть, выплеснул на слушателей бочку словесного яда клеветы и лжи, направленных против советской власти» [222] .

Срыв заграничной командировки А.Л. Чижевский по-философски оценил таким образом: «Так закончилось беспокойное лето 1920 года, и я не поехал за границу – и к лучшему. Судьба человека темна. Судьба слепа. Попав к Аррениусу, я мог увлечься какой-либо другой проблемой, или эта другая проблема могла быть мне поручена Аррениусом, отказаться от нее тоже было бы неудобно, и величайшая проблема о воздухе и до сих пор не была бы разрешена. Кто знает? Ведь могло бы быть и так. Кто может утверждать противное? Путь, ведущий к какой-либо цели, чаще всего бывает не прямым, а сложным, зигзагообразным…» [223] .

Но нет худа без добра. Благодаря ходатайству В.Я. Брюсова перед Луначарским, только двум калужанам – Чижевскому и Циолковскому – был назначен «академический паек» [224] . Советская власть мало-помалу становилась на ноги и не забывала о помощи ученым, ведущим исследования.