Еремей Парнов - Заговор против маршалов

• Название: Заговор против маршалов
• Автор: Еремей Парнов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012

Проза и публицистика Еремея Парнова хорошо известны чита­телям. Его научно-фантастические и приключенческие книги, очер­ки о странах Востока и повести на историко-революционные темы получили широкий отклик. Произведения Е. Парнова изданы во мно­гих странах Европы, Азии, Северной и Южной Америки.

В Политиздате вышли снискавшие общественное признание книги Е. Парнова «Боги лотоса» и «Трон Люцифера»; художест­венно-документальные повести «Секретный узник» (об Э. Тельмане), «Посевы бури» (об Я. Райнисе), «Витязь чести» (о Ш. Петефи), «Под солнцем багряным» (об У. Тайлере).

Новый роман Еремея Парнова «Заговор против маршалов» по­вествует о драматических событиях, предшествовавших Великой Отечественной войне. Речь идет о так называемом «военно-фашист- ском заговоре» в РККА, о процессе над выдающимися военачаль­никами, уничтоженными по указанию Сталина. Большое внимание уделено и фальшивке, сфабрикованной нацистской службой безо­пасности, кровно заинтересованной в политической дискредитации М. Н. Тухачевского, других советских маршалов и командиров, став­ших в скором времени жертвами репрессий. В романе исполь­зованы многочисленные, подчас неизвестные широкой общественно­сти документы…

---

Письмо могло иметь значение. Пятакова вместе с Серебряковым, Сокольниковым, Мураловым, Ливши­цем и другими готовили на процесс «параллельного центра». Радека пока хозяин придерживал. Стержне­вые линии — оппозиция, военные, хозяйственники, НКИД — пересекались на бывшем замнаркома Соколь­никове. Член РВС армий, фронтов, подписал мир с немцами в Брест-Литовске, Гаагская конференция, Наркомфин, полпред в Лондоне — ключевой узел. Даже перекос намечается. А Радек — это в первую голову Троцкий...

По просьбе Ежова Мехлис подобрал некоторые вы­сказывания Карла Бернгардовича. В статье «Под зна­менем крестоносцев» обнаружилась хорошенькая штучка:

«Крестоносцы взялись за завоевание земель, распо­ложенных между Вислой и Неманом, как лифляндский орден «меченосцев» (подчеркнуто референтом) взялся за области, расположенные на Двине. Эти ры­царские ордена делали свое кровавое дело под знаком католической церкви. Как же хочет исполнять их заветы г. Розенберг...»

Остальное не представляло интереса. И без того ска­зано было более чем достаточно. Не против фашиста Розенберга вел полемику Радек. Он спорил с вождем, иезуитским вывертом, зачисляя его в единомышленни­ки германских фашистов.

Ежов обратился к первоисточнику.

В «Наброске плана брошюры «О политической стра­тегии и тактике русских коммунистов» товарищ Ста­лин учит, что коммунистическая партия представляет собой «своего рода орден меченосцев (подчеркнуто то­варищем Сталиным) внутри государства Советского, на­правляющий орган последнего и одухотворяющий их деятельность».

Не приходилось сомневаться, куда метил Радек свой подлый, ядовитый, но трусливый укол. Надеялся по­трафить загранице. Дома, думал, не разберутся, не со­поставят. Ан нет — сопоставили. В «Портретах и пам­флетах» соловьем разливался и тут же норовил ужа­лить исподтишка, ехидна.

«Нельзя высчитать на счетах «преступлений» и бла­годеяний — то, что представляет собой Советская власть, по той простой причине, что если считать ка­питализм злом, а стремление к социализму благом, то не может существовать злодеяний Советской власти. Это не значит, что при Советской власти не существу­ет много злого и тяжелого. Не исчезла еще нищета, а то, что мы имеем, мы не всегда умеем правильно раз­делить. Приходится расстреливать людей, а это не мо­жет считать благом не только расстреливаемый, но я расстреливающие, которые считают это не благом, а только неизбежностью».

Даже тут ухитрился припрятать камень за пазухой. «Преступления», «злодеяния»... Диалектик паршивый. Советская власть не нуждается в адвокатах. Советскую власть не судят, она сама судит.

Записку о заведующем бюро международной ин­формации ЦК тов. К. Б. Радеке Ежов тоже направил отдельным вложением.

Выступая на активе НКВД, он специально привел высказывание товарища Сталина о меченосцах и даже развил его:

— Мы недаром носим эмблему государственной бе­зопасности — меч. Органы охраны пролетарского госу­дарства — ядро партии, беспрекословно выполняющее ее высшую волю. Отвечая на вопрос товарищей: «Что важнее — партийная дисциплина или дисциплина служебная?», со всей уверенностью должен заявить: для чекиста на первом месте стоит его служебный долг.

Бухарин чуть ли не ежедневно справлялся, не вер­нулся ли Сталин. Отвечали все так же: «В Сочи». В ре­дакцию он по-прежнему не ходил. Подсыпал конопля­ное семя птичкам в вольере, менял воду в поилках, пытался работать.

Однажды позвонил Радек. Сказал, что в редакции назначено партийное собрание.

— Вам непременно нужно присутствовать. Говорю это как член редколлегии,— он и тут не удержался от неуместного ерничества,— не как сотоварищ по ука­занию.

Бухарин не сразу сообразил, что Карлуша пароди­рует заявление Вышинского.

Приехать отказался категорически.

Разговор лишь сгустил безрадостную заботу. Опо­стылели эти сидения взаперти, укорачивающее жизнь ожидание, полнейшее бессилие, неопределенность. То, что еще недавно так радовало, вызывало отчужден­ное недоумение. Пейзажи, бабочки на булавках, чуче­ла — зачем?

Беззаботно щебетали, прыгая по жердочкам, плененные птицы. Чистили перышки.

Чем дольше ждешь, тем сильнее ударяет тон неожи­данности. Требовательные, с короткими интервалами трели «вертушки» вызвали в доме переполох.

—      Каганович,— Николай Иванович озабоченно вздернул плечами и как-то очень бережно положил трубку.— Требует явиться для разговора... Нет-нет, все очень вежливо... Решительно ничего не понимаю!

Бухарин никак не предполагал, что «разговор» ока­жется очной ставкой. Не с Зиновьевым и не с Камене­вым, о чем опрометчиво умолял,— их уже не было на земле,— с Гришей Сокольниковым.

Каганович почти не вмешивался. Сидел с подчеркну­то незаинтересованным видом, точил карандашики, слушал. Вопросы задавали Ежов и Вышинский. Со­кольников определенно повредился рассудком. Плел о каком-то «параллельном центре» — мало показалось «объединенного»? — о блоке троцкистов с правыми.

Бухарин только руками развел. Отрицал, разумеет­ся, полностью.

—      Все? — спросил Каганович и позвал конвоира.

—      Ложь! Какая чудовищная ложь!

—      Да, Николай Иванович,— охотно согласился Ка­ганович.— Все врет, курва... Но вы можете быть со­вершенно спокойны.

—      Хорошенькое спокойствие!.. Его нужно вывести на чистую воду, Лазарь Моисеевич! Товарищ Ежов...

—      Непременно... А вы не волнуйтесь, работайте.

Что-то непоправимо надорвалось, и слабость угаса­ния, словно яд, расползалась по телу. Так трудно, пожалуй, еще не было никогда. Его убивали, расчет­ливо, методично. Пусть не беспокоятся. Теперь он сам доконает себя.

Находясь в состоянии глубокого потрясения, Буха­рин не понял, какую отчаянную борьбу вел Соколь­ников. На очной ставке с Рыковым Григорий Яковле­вич также подтвердил свои вынужденные показания, но на вопрос, располагает ли он неопровержимыми фактами участия правых в троцкистско-зиновьевском блоке, вновь ответил отрицательно. Это существенно облегчало защиту.

—      С Каменевым я вообще не встречался,— заявил Алексей Иванович Рыков.— И никаких разговоров, враждебных или нелояльных по отношению ЦК партии, не вел. Все это злая выдумка.

Помилование, почти как в романе, швырнули прямо на плаху.

Прокуратура извещала, что следствие по делу Бу­харина и Рыкова производством прекращено. Сообще­ние появилось во всех газетах.

Первыми поздравили известинцы. Пришла телеграм­ма от Ромена Роллана. Сердечное письмо прислал Бо­рис Пастернак. Хотелось поскорее забиться в щель, успокоиться, передохнуть.

Бухарины решили на несколько дней переехать на дачу, в Сходню. Юрочка улыбался отцу, вытягивал губки.

Следствие, однако, прекращено не было. Напротив, ему придали еще больший размах.

«В свете последних показаний арестованных роль правых выглядит по-иному,— писал Ежов Сталину (вождь действительно отбыл в Сочи, но после процес­са).— Ознакомившись с материалами прошлых рассле­дований о правых (Угланов, Рютин, Эйсмонт, Слеп­ков и др.), я думаю, что мы тогда до конца не докопа­лись. В связи с этим я поручил вызвать кое-кого из арестованных в прошлом году правых. Вызвали Кули­кова (осужден по делу Невского) и Лугового. Их пред­варительный допрос дает чрезвычайно любопытные материалы о деятельности правых.

Протоколы Вам на днях вышлют. Во всяком слу­чае, есть все основания предполагать, что удастся вскрыть много нового и по-новому будут выглядеть правые, и в частности Рыков, Бухарин, Угланов, Шмидт и др.»...

Вышинский в свою очередь в краткой записке к про­токолам очных ставок Сокольникова с Бухариным и Рыковым многозначительно подчеркнул: «В случае одобрения Вами этих документов мною эти документы будут оформлены подписями соответствующих лиц».

Из последних сил цепляясь за ускользающую власть, Ягода тоже поспешил подбросить в те дни побольше горючего материала. В ожидании главных ересиархов костер пожирал все новые и новые жертвы. Показания против Бухарина, Рыкова и «ушедшего» Томского были выбиты у Куликова и Лугового-Ливенштейна. В сопроводиловке к протоколам, отосланным Сталину, дожи­вавший последние дни нарком писал: