Андрей Богданов - Опальные воеводы

• Название: Опальные воеводы
• Автор: Андрей Богданов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2318-5

Новая книга известного историка и литератора раскрывает тайны военной истории Московской Руси времён Ивана Грозного. Личности русских воевод XVI века стали ключом к загадкам славных побед и одолений, превратившихся вскоре в катастрофическое военное поражение и Великое разорение нашей страны.

За последующие столетия прославлению и оправданию тирана была посвящена огромная литература. Но целые сонмы «вселукавых пагубников Отечества» не смогли извратить и уничтожить правду, скрепленную святой кровью подвижников. Книга академика Богданова ярко и увлекательно рисует события седой старины. Знакомство с реальными фактами позволяет читателю отчетливо видеть, кому и зачем требуется в наше время «бесстыдствовать и оправдывать такого человекорастерзателя».

---

Двадцать два года было князю Андрею, когда московское войско с самим царем во главе шло зимним путем на Казань. Уже тогда царский стольник и есаул Курбский слыл бывалым воином. А летом по крымским вестям, что идёт орда в тридцать тысяч сабель на рязанские земли, послал его царь оборонять город Пронск как опытного воеводу. Да, тогда ему улыбалось воинское счастье. На следующее лето с верным другом князем Петром Михайловичем Щенятевым вел он на татарский рубеж свой полк — государева воинства полк Правой руки[3].

В двадцать четыре года Андрей Михайлович выезжал из Кремля впереди своего полка на решительный бой с Казанским ханством. Пятнадцать тысяч конников шло за ним: дворян и военных холопов в серебристых панцирях, блещущих стальными пластинами юшманах, в крытых по броне цветным сукном куяках и толстых тегиляях, круглых шлемах с наушиями и островерхих шишаках, с саблями и саадаками на поясе, у седла.

В охватившем юрьевский замок тумане князь Андрей явственно видел железный строй своего полка, как наяву слышал торжественный перезвон московских колоколов, провожавших на подвиг сыновей Русской земли. Когда же это было? Да, 16 июня 1552 года{2}, в четверг первой недели Петрова поста. Недолго длилось то торжественное шествие через города и веси. На четвёртый день полк Курбского и Щенятева был поднят тревогой.

Помнится, они расположились в Кашире. Воины снимали стёганки, чтобы отдохнуть с перехода, когда на коломенской дороге, от царской ставки, показался всадник — гонец с соколиным пером у виска.

— На Русь идет Крымская орда! Приближается нам время мужественно утвердиться! — так передавал царь Иван, обещая сам первым пойти на общего неприятеля. Эта весть вмиг одела в латы весь полк Правой руки. Слыша государя своего слова, едиными устами вскричали воины: «Готовы есть за веру христианскую и государя нашего пострадать и до смерти!»

Но не скоро собирался царь на битву. Стояли воеводы и ратники в Кашире в нетерпеливом ожидании ещё более двух дней, пока не прилетел новый гонец:

— Грабит Орда землю и воюет Тулу!

Многие храбрые воеводы садились при этой вести на коня. В Ростиславле князья Иван Иванович Пронский и Дмитрий Иванович Хилков, в Колычёве сам славный князь Михаил Иванович Воротынский, на Прони с пограничной стражей князь Михаил Репнин, в Михайлове — Фёдор Салтыков. Но быстрее других переплыли Оку и устремились сквозь густые леса ратники князей Курбского и Щенятева. И спешили они недаром.

Не пошёл царь вперед с Большим полком, помочь Туле не поспешил. А как услышал государь Иван Васильевич, что с ханом пушечный наряд большой и турецкого отменного воинства — янычар — немало, сей же час удалился в церковь, потому что не мог, ради скорой тулякам выручки, «благочестием» своим прегрешить. Итак провёл день и другой: то заутреню не мысля пропустить, то обедню, то вечерю, а то опять заутреню — насилу отпустил на третий день к Кашире свой полк.

В Туле воинов было мало, все к царю ушли, собраться же в городе окрестные жители не могли. Рано утром налетели без вести татары числом семь тысяч, пошли пленить землю изгоном. Отбился мудрый воевода князь Григорий Тёмкин, успел закрыть ворота и послать гонцов о выручке. Следом за изгоном пришёл сам хан Девлет-Гирей. Приступал хан к Туле весь день, из многих пушек бил, огненными ядрами и стрелами стрелял. Потом двинулись на горящий город янычары.

Пока царь в Коломне литургию стоял — туляки гасили в городе пламя. Когда царь крестился — пошли на стены Тулы все мужчины, женщины и малые дети, мужеством исполненные. Долго бились они с янычарами, многих турок под градом побили, хотя сами во множестве полегли. И отошли янычары от стен.

Наутро хан Девлет-Гирей, видя в городе немногих людей, вновь послал на него воинов с пушками и пищалями, желая Тулу с лица земли стереть. Но уже садился на коней полк князя Андрея Михайловича и князя Петра Михайловича. Еще ночью залёг он от Тулы в немногих верстах, давая отдых коням. И как поскакало на утренней заре московское воинство, поднялась пыль столбом в самые небеса!

Увидали ту пыль туляки, обрадовались, стали кричать, что идет-де к городу православный царь. Испугался хан Девлет-Гирей, стал звать янычар назад, побежал с отборными воинами за три реки, побросал пушки и лагерь, орду свою, что отпустил на грабёж, покинул.

Прискакал полк Правой руки в ханский стан, стал среди шатров возвращения орды из изгона дожидаться. И слетелась к своим пожиткам орда, увидала вместо хана князя Андрея Михайловича в высоком шишаке с флажком алым, бросилась на русских воинов, те же ударили встречь. От праха из-под копыт меркло солнце в летний день, от грома земля шаталась, в сабельном сверкании глаза слепли.

Не хотели татары оставлять имущество и уходить без походной добычи, бились крепко, не пятились. Русским же нечего было делать, кроме как победить и весь христианский полон спасти или самим всем пропасть: зело было в орде людей много. Час бились воины, второй сражались, когда третий к концу пошел — легла орда под копыта русского войска. Едва столько басурман ушло, чтобы в Крым весть о разгроме принести. Настигли хана беглецы у речки Шиворони — побросал Девлет-Гирей последнее и бежал с великим срамом.

Не выдал в тот день воевода князь Андрей, всегда был впереди, в самой жестокой сече. Странно было вспоминать, что не чувствовал он в бою тяжёлых ран. Не оставил он и потом полка, вернулся с ним в Коломну, где царь праздновал «свою» великую победу над ханом. Воины полка Правой руки получили восемь дней на излечение ран, а потом спешно двинулись на Казань[4].

* * *

Славное дело совершил вновь полк Правой руки, выпала ему особая честь заслонять всё войско от Заволжской орды. Боялся царь, что нападут на него лихие ногаи, потому и послал Курбского с ратниками в их сторону на пять дней конской езды путем нехоженым. Пошел полк в тринадцать тысяч сабель к старой Рязани, перешел Оку-реку многоводную, въехал в Мордовский лес.

Такого леса и бывалые воины не видывали. Деревья там стояли как колокольни, солнечный свет закрывая. Между ними лишь тропы звериные вились, по ним ходил зверь непуганый, птица на руку садилась. Лоси выходили прямо к котлам, ратникам на съедение, в сумраке говорила в лесу тварь незнаемая. Три дня света не видел русский полк, на четвёртый вышел в Дикое поле.

Не один день ехали тем полем всадники — нигде им жилья не встретилось. Земля же там такая плодородная, что, казалось, сунь в неё копьё — вырастет дерево копейное, брось зерно — вырастет колос величиной с кулак. На девятый день пути у ратников хлеб кончился, стали они в речках на пути рыбу ловить: рыбы в тех краях видимо-невидимо, да разве рыбой накормишься! Иногда сбивали стрелой птицу мимолетную, валили зверя пробежавшего, тем и питались. По пяти неделях пути, с голодом и многой нуждой, дошли всё же до Суры-реки, где была царская переправа построена.

Здесь ратники с главным войском встретились и сухарей наелись со многой сладостью и благодарением, покупая их втридорога или у друзей-приятелей беря. Когда же перешли Суру и ехали по земле чувашей восемь дней, полями дикими и дубравами, тогда, изнемогшие от голода, принимали где в подарок, где за деньги простой чувашский хлеб — и был этот хлеб слаще сахарных калачей и марципанов!

Самым же сладким было чувство совершаемого подвига за Отечество, неодолимого на неприятеля шествия вместе с царём своим — это было всего благодарнее и радостнее. Не чувствовалось тогда никакой нужды и тягости, но соревновались все друг перед другом в стремлении к доброму подвигу за святое дело.

Особая радость охватила воинов, когда пришли они в Свияжск, были торжественно встречены стоявшими там полками и с ними соединившимися отрядами чувашей и марийцев. Во всех бедах не оставляло князя Курбского светлое воспоминание Свияжска, куда пришли воины как в свой дом после долгого и трудного пути, где нашли друзей и родных, получили посылки и письма, оказались внезапно в достатке, но без обычной в городах нечистоты и греховной мерзости…

Дивно было взять в руки ковш с квасом, прямо из Москвы привезенным купцами, когда в походе даже стрелы в тюках были считаны. Однако не одни радостные воспоминания были связаны у Курбского с приходом к Казани. Помнил он, как грозно молчала крепость, когда обступали её русские войска, на какой страшной круче стояли её стены, рубленные из бревен дубовых в богатырский обхват. Трудно было даже взглядом дотянуться до вознесшегося на вершине горы ханского дворца и сверкающих глазурью мечетей.

Главное же — сердца татарских воинов были тверды, как мореный дуб. Двенадцать тысяч конников пришло с князем Андреем и дорогим его товарищем князем Петром Щенятевым к реке Казанке, под казанскую кручу, да ещё пеших удалых стрельцов с казаками шесть тысяч над берегом реки окопалось. А сколько из них осталось в живых?