Анатолий Матвиенко - Танки генерала Брусилова

• Название: Танки генерала Брусилова
• Автор: Анатолий Матвиенко
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-62763-9

Новый фантастический боевик от автора бестселлера «Подлодки адмирала Макарова»! Альтернативная история без всяких «попаданцев». Запустив научно-техническую революцию на четверть века раньше срока, Российская империя становится лидером гонки вооружений и начинает массовое производство «сухопутных броненосцев» еще до Русско-японской войны. «Бронеходы» генерала Брусилова против «самураев»! Наши танкисты против германских панцеров! Русские подлодки, осуществляющие блокаду Японии, топят знаменитый «Дредноут»! «Чудо-оружие» меняет ход истории!

---

– Блинов именовал гусеничную постройку «паровозом для полей» или что-то в этом роде. «Броненосный самоход» звучит замечательно, но ежели в английском или французском языке найдется емкое слово, как tractor, глупо его не заимствовать, прикрываясь посконным патриотизмом, – осадил электрика революционер.

Берг взял на заметку, что молодой германец склонен критиковать любые предложения от человека с «неудачной» царской фамилией. Эх, Макарова сюда, он бы враз навел порядок в команде. О нем рассказывали, что в Босфоре тот выбросил за борт матроса, шумевшего на борту подлодки с риском выдать ее положение туркам, а у Гохланда отправил на верную смерть команду минного заградителя, капитан которого ошибся с местом постановки мин. Отставной адмирал был гораздо мягче Степана Осиповича, из-за чего много раз терпел неприятности.

Фрезе также заметил избыточную враждебность Брилинга, хотя и не понял причины.

– Господа, предлагаю не ссориться, даже не приступив к работе. А для ее начала мне требуются рабочие чертежи шасси с учетом запаса прочности на бронирование. Ипполит Владимирович, вряд ли кто усомнится, что вы – самый подходящий глава для проектной группы, – на эти слова автозаводчика Берг кивнул, Романов склонил голову в знак согласия, Менделеев неопределенно пожал плечами, а карбонарий нахмурился. – Так что в добрый путь и с богом.

Не имея макаровского командного рыка, Александр Маврикиевич надавил на рублевый рычаг.

– Поскольку расходы на мне, то и последнее слово – тоже. Как заказчик и будущий владелец трактора и бронехода я назначаю довольствие господину Романову и его группе, по изготовлении аппаратов оплачиваю услуги автомобильной мастерской. Если кто не согласен, Николай Романович, дело ваше. Никто не неволит.

– То есть патенты вы оформите на свое имя, – мигом сориентировался Фрезе.

– Так точно, господа. У меня, знаете ли, дочки замужем, внуки подрастают. Надо и им кусочек хлебушка оставить. Ежели иные предложения есть, милости прошу, образуем товарищество. Как в старину говаривали – кумпанию. Но тогда и расходы поровну.

Коллеги дружно отказались. Так Александр Берг, отец русских подводных лодок, стал у колыбели русской сухопутной бронетехники, не зная, впрочем, появится ли в ней жизнеспособный младенец.

Глава третья

За декабрь 1904 года Романов, Менделеев-младший и Брилинг составили рабочие чертежи корпуса и ходовой части. Они собирались на дому, часами просиживали на Путиловском заводе, благо начальство, убедившись в отсутствии работ по «опасному» мотору Тринклера, не препятствовало.

Дважды наезжали на «рюмочку чая» к Бергу. Глядя на их потуги, адмирал насоветовал попервости не спешить с двигателем внутреннего сгорания. Для опытов с шасси, когда экономичность силового аппарата и удобство пользования особого значения не имеет, запросто сойдет паровой поршневой агрегат от малых катеров. Он реверсируется без труда, хорошо в выделке освоен. Тут же последовал заказ на подобную двухцилиндровую машину в сто индикаторных сил, а Романов сотоварищи принялся за трансмиссию от нее на ведущие колеса. Кипучую деятельность свернули на Рождество, за которым последовал злосчастный январь 1905 года, запомнившийся стране Кровавым воскресеньем.

Василий Менделеев, часто бывая на Путиловском, отмахивался от агитационных брошюрок с цветастым призывом «В борьбе обретешь ты право свое», которые ему пытался всучить Николай[2]. Однако не удержался и послушал говорунов, собирающих толпы рабочих после смены.

Самодеятельные цицероны казались вполне убедительными. Они приводили в образец рабочее движение на Западе, где эксплуатируемые пролетарии добились сокращения рабочего дня и повышения зарплат. Затем гневно рассказывали о тяжкой доле питерских трудящихся и жирующих капиталистах. Далее следовали вариации, зависящие от партийной принадлежности говорунов. В основном звучали призывы к всеобщей стачке с экономическими требованиями. Друзья Брилинга – эсеры – давили на крестьянское происхождение большинства заводчан и подбивали их к восстанию к целью конфискации помещичьих земель и передачи их тем, кто способен их обрабатывать. Наконец социал-демократы пугали зловеще-спиритическим утверждением «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма» и вопили: долой самодержавие.

Как человек образованный и разные газеты почитывавший да выросший в семье самого выдающегося экономиста современности Василий понимал, что причины бед совсем в другом. Русская экономика, завязанная на непроизводительное экстенсивное земледелие, понемногу проигрывает в соперничестве с промышленным Западом. Не имея достаточно средств, царское правительство изворачивается, как может, чтобы свести концы с концами. Повальное спаивание населения ради изъятия последнего гроша в акцизный налог – великий грех, который Романовым до седьмого колена не отмолить ни перед богом, ни перед народом.

Удручало, что перед пролетариями не пытались выступать ни казенные чиновники, ни заводское начальство. Обычный расчет на авось да поповские увещевания в церквях. На последнее власть предержащие рассчитывали зря. Священник Георгий Аполлонович Гапон, объявивший себя защитником рабочих Петербурга, в начале января призвал к всеобщей городской стачке против гнета заводчиков, а на 9 января объявил массовое шествие к Зимнему дворцу для вручения воззвания царю.

Накануне Менделеев и Брилинг, забросив чертежи бронехода, впервые долго спорили о политике. Ипполит Романов, которому германец простил, наконец, неблагозвучную фамилию, в подобных дискуссиях никогда участия не принимал.

– Василий, как ты не можешь понять? Ныне любой массовый протест на пользу. Царь глух к доводам разума, так, быть может, стачка да народное шествие его вразумят, – горячился Николай, абсолютно не разделявший взглядов бойкого попа.

– А не прислушается?

– Как глаголет наш мятежный батюшка Гапон, значит – у нас нет царя. Впрочем, для меня и сейчас очевидно, что на русском троне заседает самодовольный иностранный бездарь. И не спорь! – Брилинг отринул возражающий жест оппонента. – Я сам обрусевший германец по происхождению и знаю, что можно Родину любить, а не просто пользоваться ею, как Романовы.

– И из любви к Родине ты зовешь меня провести воскресенье в уличных шествиях. Коля, мы бы трансмиссию дочертили. Как паровая машина прибудет – можно трактор собирать.

– Успеем. Не война. На улицах Питера будет твориться история. Я хочу сам это видеть, а не газеты читать. Хочешь – черти. А мое место завтра у Зимнего.

Затемно улизнув из отчего дома, где о грядущем рабочем шествии знали даже кошки Менделеевых, Василий на извозчике добрался до Петергофского шоссе.

– Не шли бы вы дальше, молодой барин. – Кучер посмотрел на него с состраданием и надеждой, что, быть может, стоит вернуться назад, приплатив немного. – С утра, как есть, неспокойно тут. Казаки шастают. Солдаты гарнизонные строем маршировали. Неровен час, беда будет, упаси Господи.

Но Менделеев не любил менять решений. Он издали заметил Брилинга, с ним других путиловских инженеров, в том числе эсера Пинхуса Рутенберга. Вскоре появился и Гапон. Оглядев многотысячную рабочую толпу, чернорясый революционер произнес речь, суть которой свелась к повторению хорошо известной его максимы: если Государь Император не согласится на утоление чаяний народных и созыв Земского собора, нет у России царя. Затем людская масса собралась в некое подобие крестного хода, с крестами, образами, портретами царя, и двинулась в сторону Нарвской заставы. Рутенберг с несколькими партийными товарищами забрался в голову колонны; Николай с Василием пристроились на сотню саженей дальше.

Шагали медленно. Нарвские ворота показались лишь к полудню. Перед мостом через замерзшую речку Таракановку выстроились пехотные цепи, перекрыв дорогу. Левее похрапывали кони под крупными щеголеватыми всадниками, наполняя воздух белым паром своего дыхания. Колонна остановилась. Менделеев привстал на цыпочки и как мог вытянул голову, пытаясь рассмотреть, что творится впереди.

– Не иконы нужно нести, а наганы, – злобно заявил Брилинг, которому обстановка с каждой минутой нравилась все меньше.

Со стороны ворот послышались крики, несколько нестройных выстрелов. А затем началось такое, что Василий поначалу не поверил собственным глазам.

Конники сделали полукруг, разгоняясь, а потом на полном скаку врубились в толпу. Мощные животные сбивали грудью плотно стоящих людей, топтали копытами, сминая хрупкую человеческую плоть. Ритмично, как бездушные автоматы, всадники опускали на головы рабочих длинные кавалерийские палаши. Эскадрон расколол колонную, словно топор трухлявую колоду. Только не щепки летели в сторону, а кровавые ошметки путиловских пролетариев.

– В сторону! – гаркнул Николай и бросился на Василия, словно охотник на дичь, сшибая с ног. Смертоносный палаш сверкнул позади, снося голову женщине, упавшей рядом и не выпустившей из рук ребенка, которому тоже срубило полчерепа.