Евгений Рысс - Охотник за браконьерами

• Название: Охотник за браконьерами
• Автор: Евгений Рысс
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1964

---

Поэтому Стрела плелась шагом, что, может быть, было и лучше, потому что неизвестно, удержалась бы Клаша даже на неторопливой рыси.

Иногда высунувшаяся из тумана ветка ударяла Клашу. Так как, повторяю, Клаша была не уверена, ветка это или рука, то она каждый раз вздрагивала от страха и изо всех сил цеплялась руками за гриву. Вообще ее очень успокаивало, что в этом неизведанном и страшном мире, в который она попала, есть Стрела — знакомое существо, на которое вполне можно положиться.

Поэтому она не все время боялась. А когда переставала бояться, то начинала думать. Думала она о том, как же все-таки сообщить, что грабят заповедный залив. Прежде всего- кому сообщить? Слово «рыбнадзор» она слышала тоже часто, ко не очень ясно понимала, что это такое. Вспоминая разговоры о рыбнадзоре, которые ока часто слышала дома, Клаша догадалась, что это, по-видимому, не человек, а что-то другое. Слово «учреждение» было ей не знакомо.

Хорошо бы, конечно, рассказать директору рыбпрома. Его Клаша хорошо знала, и он ей представлялся начальником очень большим, которого браконьеры боятся наверняка.

Но он живет не в ближайшем поселке, а где-то далеко. До него не добраться.

Тут опять ветка или лапа ударила Клашу и Клаша снова очень испугалась, а когда перестала бояться, то продолжала размышлять.

Она вспомнила, что отец как-то говорил, что он пойдет на что-то жаловаться председателю райисполкома. Он, мол, человек справедливый и разберется.

По какому поводу отец собирался жаловаться, Клаша не поняла, да это было и неважно. Важны были три вывода, которые сделала Клаша: во-первых, председатель райисполкома — человек. Во-вторых, — человек справедливый, и, в-третьих, если даже сам отец хотел ему жаловаться на какую-то несправедливость, значит, это человек, имеющий большую власть.

Вот, очевидно, к нему и следовало идти.

Я излагаю ход ее размышлений вкратце. На самом деле размышления эти продолжались долго и выводы дались ей с большим трудом.

Напомню, что ей было только семь лет и мир, в котором она прожила эти свои немногие годы, был гораздо ограниченней мира не только городского, но и деревенского ребенка.

Размышления ее продолжались так долго, что, пока она приняла окончательное решение, даже неторопливая Стрела успела дошагать до поселка и остановиться у почты.

Теперь выяснилось, что предстоит еще одна нелегкая задача — слезть с лошади.

Клаша беспомощно оглядывалась вокруг. Вид поселка ее ошеломил. Домов было столько, что она не смогла бы их сосчитать, даже если бы считала целый день. Очень много было и деревьев. Деревья стояли вокруг каждого дома, и их ей тоже никогда бы не сосчитать. У них на рыбопункте росло всего только два дерева, а тут они стояли целыми рядами. Впрочем, на все это можно было подивиться потом, а сейчас было необходимо слезть с лошади и отправиться к председателю райисполкома.

Клаша смотрела вниз то в одну, то в другую сторону. С обеих сторон высота была такая, что у Клаши даже голова закружилась. Она сидела и размышляла, как бы преодолеть это страшное препятствие.

В это время к ней подошел высокий усатый человек. Он с удивлением посмотрел на Клашу, подумал, покрутил правый ус и спросил:

— Откуда приехала, девочка?

— С Волошихинского рыбопункта, — тоненьким голосом ответила Клаша.

Человек покрутил левый ус, хмыкнул и спросил:

— Одна приехала?

— Одна, — ответила Клаша.

Человек покрутил оба уса одновременно:

— А к кому приехала?

— К председателю райисполкома.

— Зачем?

— У меня к нему важное дело.

— Так-так, — сказал человек и покачал головой. — Ну что ж, если важное, давай я тебя доведу.

Он взял Стрелу за повод и повел ее.

Райисполком был совсем близко, через три дома от почты. Возле крыльца стояла коновязь, потому что многие жители сел приезжали в райисполком на лошадях.

Усатый человек молча привязал к коновязи Стрелу, потом легко снял с лошади и поставил на землю Клашу. Потом он взял Клашу за руку и, поглаживая другой рукой то правый, то левый ус, повел ее в дом. Время от времени он наклонял голову, смотрел на Клашу и каждый раз почему-то говорил «хм».

В райисполкоме был выходной день. В доме царила тишина и запустение. Но Степан Григорьевич Коробков, председатель райисполкома, сидел у себя в кабинете. Он и в будние дни приходил за час или полтора до начала работы. Днем непрерывным потоком шли дела: звонил телефон, в приемной ждали посетители… Поэтому, когда ему нужно было серьезно и обстоятельно поговорить с кем-нибудь из работников, он его приглашал к семи часам. В это время никто не мешал, и можно было спокойно решить сложный вопрос.

Если же разговор предстоял долгий и собеседник был человек свой, хорошо знакомый, который сам был заинтересован в том, чтобы поговорить обстоятельно, серьезно, не торопясь, Степан Григорьевич предлагал ему прийти в воскресенье утром. Тут уж можно было все обсудить и решить, твердо зная, что никто не помешает.

Сегодня к нему приехал директор конезавода.

Разговор предстоял долгий и обстоятельный. Следовало решить вопрос о пастбищах, о новой территории, в которой нуждался конезавод, о новом строительстве, которое намечалось в этом году. И, конечно, нельзя было выбрать для такого обстоятельного и серьезного разговора лучшего времени, чем тихие и спокойные часы воскресного утра.

Коробков и директор конезавода были очень увлечены разговором. Возникало немало сложных вопросов, по некоторым поводам разгорались споры, и каждый из собеседников проявлял немало дипломатического искусства и изобретал немало доводов в пользу своей точки зрения. Поэтому никто из них не обратил внимания, что дверь неслышно приотворилась и маленькая девочка вошла в кабинет.

К письменному столу, за которым сидел председатель райисполкома, был вплотную приставлен стол для заседаний. Коробков сидел за письменным столом, а директор конезавода — в кресле по одну сторону стола для заседаний.

Клаша, не желая мешать деловой беседе, подошла и стала за креслом. Так как кресло было гораздо выше, чем Клаша, ее не видел ни председатель райисполкома, ни директор конезавода.

Клаша скромно стояла и молча ждала, когда наступит время вставить свое слово и ей.

В это время как раз разгорелся спор. Директор конезавода доказывал, что заводу необходимо прирезать участок, на котором райисполком планировал постройку кафе.

— Для кафе это неудобный участок, — утверждал директор конезавода. — Что ж ты думаешь, Степан Григорьевич, чтобы выпить кофе с пирожным, посетитель будет идти за полкилометра от города? А если дождь? А если плохая погода?.. Да у вас в центре есть свободные участки. А мы бы построили там кладовые. Мы задыхаемся без кладовых.

— В центре города, — говорил Коробков, — все участки уже распределены, а кафе в городе нужно. У нас не хватает мест, где человек мог бы культурно провести время.

Разговор затягивался, каждая сторона приводила все новые доводы, а Клаша вспомнила, что, может быть, Андрей в опасности и что ждать у нее времени нет.

— Это вы председатель райисполкома? — спросила она, чтобы завязать разговор.

Директор конезавода посмотрел на председателя райисполкома, а председатель райисполкома на директора конезавода. Оба они не понимали, откуда мог раздаться вдруг детский голос; и каждый решил, что ему послышалось.

— Я здесь, — объяснила Клаша, заметив, что оба смотрят не туда, куда следует.

Директор конезавода и председатель райисполкома привстали. Председатель райисполкома перегнулся через стол, а директор конезавода заглянул за спинку кресла, на котором сидел.

Клаша стояла спокойная и серьезная, понимая, что пришла она по делу государственному и ей нечего пугаться или стесняться.

— Ты кто? — спросил председатель райисполкома, совершенно растерявшись от неожиданности и не зная, что сказать.

— Я Клаша из Волошихинского рыбопункта, — объяснила Клаша.

— А как ты сюда попала? — спросил председатель, все еще ничего не понимая.

— А я на Стреле приехала.

— На какой Стреле? — удивился председатель.

— Стрела — это наша лошадь, — сказала Клаша, удивившись, как серьезный человек не знает таких простых вещей.

— Одна приехала? — спросил председатель.

— Одна, — подтвердила Клаша.

— А где твои родители?

— Папа в командировку уехал, а мама в больнице лежит. У нее этот… Ну я забыла… в общем, который вырезать надо.

— Так ты что же, — спросил председатель, — одна, что ли, на рыбопункте?

— Нет, — сказала Клаша, — мы с братом. Андрей у меня брат. Он большой. Ему уже двенадцать лет.

— Ничего не понимаю, — развел председатель руками. — А брат твой где?

— А брат пошел браконьеров ловить.

— Каких браконьеров?