Лев Ительсон - Лекции по общей психологии

• Название: Лекции по общей психологии
• Автор: Лев Ительсон
• Издательство: М.: ООО «Издательство АСТ», Мн.: Харвест
• Жанр: Психология
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-010764-1

Лев Борисович Ительсон (1926—1974) прожил мало, однако успел многое сделать. В частности, он был одним из первых ученых, внедрявших кибернетические и математические методы в психологическую науку.

Его фундаментальный труд «Лекции по общей психологии» вошел в золотой фонд отечественной психологии. Блестящий по форме, глубокий по содержанию, он абсолютно не устарел несмотря на то, что создан около 30 лет назад.

Предлагаемая книга интересна и в высшей степени полезна преподавателям, аспирантам, студентам, а также практическим психологам и всем тем, кто интересуется психологической наукой.

---

Короче, на образном уровне расчленение и связывание, отделение и объединение элементов реальности происходят на основе близости или отдаленности соответствующих впечатлений в чувственном опыте человека. Такие их формы называют дифференцировкой, ассоциацией, селекцией и генерализацией. На уровне вербальных значений те же процессы осуществляются на основе близости или отдаленности соответствующих категориальных характеристик объектов. Такие формы расчленения и связывания, отделения и объединения называют эмпирическим анализом, синтезом, абстракцией и обобщением.

А так как именно эти процессы, мы видели, формируют значения, то следовательно, категории — это главное орудие перехода от представлений к значениям. Категории составляют стандартный набор отношений и признаков, через которые характеризуются вещи и явления, по которым они расчленяются и связываются, отделяются и объединяются, т.е. анализируются, синтезируются, абстрагируются и обобщаются.

Они, категории, составляют главное интеллектуальное завоевание человечества. Они — суммарный итог свидетельств всего его практического опыта о том, как устроен мир. Итог, зафиксированный в структуре языка и всех языковых значений. Поэтому, если попробовать максимально кратко ответить на вопрос, чем отличается самое примитивное языковое отражение от самого высокого образного, то ответ будет: на чисто образном уровне представления о действительности организуются личным опытом индивида, на языковом уровне — коллективным опытом человечества. Можно даже, наверное, сказать, что языковые значения это представления о мире, организованные опытом всего человечества, закрепленным в категориях языка.

До сих пор мы принимали все это, как готовые факты. Мы исходили из того, что категории есть, и выясняли, как этот факт влияет на структуру познавательной деятельности человека. Но откуда они взялись? Как возникли и формировались?

Первый непреложный факт, с которым мы здесь сталкиваемся, заключается в следующем: категории есть везде, где имеет место языковое отражение действительности. Везде! Сейчас и всегда. У нас и у всех известных нам народов. Так сказать, «ныне и присно и во веки веков».

Остается добавить «аминь»! И действительно, опираясь на этот кардинальный факт, некоторые философы, например, Платон, следуя за религией, полагали, что категории даны человеку от бога. (Ведь по библии, бог не только создал мир, но и дал имена всем вещам и явлениям, т.е. создал языковые значения.) Другие философы и ученые (например, Кант) считали по той же причине, что категории даны человеческому «духу» природой, т.е. психика человека «от природы» устроена так, что осознавание мира протекает в рамках категорий.

Однако данные филогенеза и онтогенеза психической деятельности опровергают обе эти гипотезы.

Категориальная организация мира действительно есть везде, где существует языковое отражение действительности, т.е. семиотическое отношение к ней. И это неудивительно, потому что категории составляют его основу.

Но вот сами эти категории у разных народов и в разные эпохи оказываются различны. Так, например, время в европейских языках выступает как объективная длительность событий, исчисляемая отрезками в виде ряда одинаковых единиц (секунд, часов и т.д.). В языках Хопи (североамериканских индейцев) вообще нет такой категории. Время в нем выступает только как последовательность событий (что раньше, а что позже). Это не мешает Хопи правильно ориентироваться в окружающем мире и верно понимать его, но организован этот мир с помощью иных категорий. (Кстати, представление времени у Хопи ближе к эйнштейновскому, чем наше.)

Отсутствие в древности самостоятельной категории времени оставило свой отпечаток и на многих современных языках. Так, в арабских языках слово, означающее «длительность жизни» и вообще «долгое время», имеет корень «стоянка», «населенное место». Латинское tempus (время) имеет тот же корень, что и слово templum (храм). А русское слово «время» произошло от славянского корня, означавшего «нечто вертящееся» (круговорот времени).

Аналогично изменялась в разные эпохи и у разных народов категория пространства. Так, в ряде примитивных языков есть только обозначения пространства, заполненного теми или иными вещами (например, пустотой — «небо», водой — «море», «озеро», твердым — «земля» и т.п.). Но нет категории пространства как такового. (Еще у Гомера, т.е. 3000 лет тому назад, пространство неотделимо от вещей.)

Далее можно заметить, что вплоть до нового времени не существовало категории бесконечного пространства. Пространство всегда мыслилось замкнутым, закрытым («конец мира», «небесная сфера — твердь» и т.д.). Представление «открытого» пространства — завоевание буквально нескольких последних столетий.

То же относится и к таким основным категориям как «вещь» и «процесс», «материя», «качество», «количество» и др. Например, мы видели уже, что в том же языке Хопи нет отдельных категорий вещи и процесса, а есть лишь единая категория — «процесса существования определенной вещи от и до какого-то времени». Категории материи, вещества нет еще у древних греков. Вместо них «работали» категории «начал» (из которых все произошло) и «стихий» (из которых все сделано), например, огня, земли, воздуха и воды. То же относится к категории «свойства», «качества», которая у многих первобытных народов еще не существует как самостоятельная от «вещи» и представляется тоже как вещь. Так «справедливость» для древнего грека воплощалась в женщине — Фемиде. Трудолюбие для индейца было бобром. У некоторых африканских племен, чтобы изгнать злобу, принимали рвотное. Древние евреи «вынимали» грехи и перекладывали их на животного («козел отпущения») и т.д.

Аналогично, как отмечал В.И. Ленин, у древнегреческих философов (например, Фалеса Милетского) нет еще категории причины и пр.

Следовательно, категории не только различаются у разных народов. Они когда-то возникли и постепенно развивались. Вопрос этот, о происхождении и развитии категорий, тщательно и подробно исследовали советский психолог А. Спиркин, выдающийся русский филолог А. Потебня и французский этнограф Леви-Брюль.

Судя по собранному ими огромному материалу, развитие категорий шло примерно по следующим линиям.

Где-то вначале возникли категории объектов, как чего-то, что можно трогать, над чем совершают действия. Причем здесь еще слиты были с объектом и его состояния (вспомним дом, который «домит») и его свойства. И сам он не очень отличался от субъекта (дерево тоже чувствовало, просило быть с ним помягче у Гайяваты), а также от представления о нем (так, чтобы убить врага, можно было пронзить изображение человека, назвав его имя и т.д.).

Наиболее рано начала из этой слитности выделяться категория свойства, качества. Сначала оно было неразрывно слито с предметом-носителем. Так, например, А.Ф. Лосев на основе исследования текстов «Илиады» и «Одиссеи» показал, что древние греки «не представляли цвета в отрыве от тех или иных тел, предметов». К тому же выводу пришел Потебня на основе анализа истории языка: «Различие между существительными и прилагательными не исконно. Прилагательные возникли из существительных, т.е. было время, оставившее в разных индоевропейских языках более или менее явственные следы и доныне, когда свойства мыслились конкретно, только как вещь. Например, «твердость» раньше выражалась тем же словом, что «камень», «красный» — тем же, что «кровь» и т.д.

И сегодня в языке аранда «alkira» значит и «небо» и «голубой», «ipita» — «яма» и «глубокий», «кпага»— «отец» и «большой» и т.д.

Следующей ступенью было, по-видимому, атрибутивное употребление соответствующих слов в качестве определений. Остатки такого словоупотребления сохранились, например, в русском фольклоре в виде сочетаний: жар-птица, баба-яга, бой-баба, козырь-девка, царь-колокол, ворон-конь, дуб-стол, девица-краса, гриб-боровик и т.д. И сегодня в языке многих отсталых народностей «твердый» обозначается выражением «как камень», «горячий» — словосочетанием «как огонь», «круглый» — «как луна», «теплый» — «как солнце» и т.д. (Например: «луна-лицо» означает круглое лицо, «огонь-девка» — горячая и т.п.).

Теперь нужен был лишь один шаг, чтобы «он как» превратить в грамматическое окончание «ов-вый», «н-ый» и из «розы» возникло прилагательное «розовый», из «голубь» — «голубой», «малина» — «малиновый» и т.д. Здесь обозначение свойства выделяется уже в особую языковую категорию. Суффиксы «ов»9 «н» выражают уже не предметные, а лингвистические значения — категорию свойства.

Аналогичный сложный путь прошли и другие категории. Например, в языках древних и первобытных народов можно проследить ступень, когда категория количества практически еще не существовала отдельно. Счисление заменялось тогда простым перечислением предметов. Так, о том, что приходили пять человек, сообщали примерно следующим образом: «Пришел один мужчина с большим носом, старик, ребенок, мужчина с больной ногой и совсем маленький ребенок».