Валерия Перуанская - Бабушка

• Название: Бабушка
• Автор: Валерия Перуанская
• Жанр: Классическая проза

Валерия Викторовна Перуанская – писатель-прозаик, член Союза писателей Москвы, родилась 20 декабря 1920 г. Работала редактором в отделе прозы журнала «Дружба народов», сотрудничала с «Новым миром», «Вопросами литературы» и другими «толстыми» журналами. В 1956 г. вышла в свет ее небольшая книжка «Дети вырастают незаметно», состоящая из двенадцати коротких рассказов. Каждый рассказ – это реальный сюжет, выхваченный из жизни эпизод, это добрый совет и напоминание родителям, «сколь важно все замечать», ничего не пропустить и не упустить, как важно суметь вовремя отойти в сторону, проявить понимание, такт, дать возможность дочери или сыну самостоятельно решить свои проблемы. В. Перуанская – автор нескольких сборников повестей: «Мы – земляне» (1975), «Прохладное небо осени» (1976), «Зимние каникулы» (1982 и 1988, 2-е изд.), «Воскресный обед в зимний день» и «Грехи наши: записки бывшего мальчика» (2004). Ее книги раскрывают сложный мир человеческих отношений, в котором отсутствуют полярные и категоричные суждения, они увлекательны и достоверны. Многие из них неоднократно переводились на другие языки, экранизировались в России и за рубежом. В 1984 г. по ее повести «Кикимора» у нас был снят художественный фильм «Продлись, продлись, очарованье…» (режиссер Ярополк Лапшин). Трагическая история любви двух уже немолодых людей, которая могла бы иметь счастливый конец, если бы не вмешались в нее родные и близкие. Фильм был отмечен Дипломом VIII Всесоюзного кинофестиваля в Минске в 1988 г. А в 1996 г. читатели получили новый роман Перуанской «До востребования», который воссоздает неповторимую атмосферу начала 70-х, позволяет остро почувствовать блестяще переданный автором дух той эпохи. Все ее произведения, такие разные по времени происходящих в них событий, с живыми и такими разными по своим судьбам и характерам персонажами, объединяет главное – огромная любовь автора к людям, понимание их поступков, прощение ошибок. Она пишет очень просто. Пишет о том, что нам хорошо знакомо. Это по-настоящему талантливая проза, пронизанная теплом и домашним уютом, окрашенная тихой и светлой грустью о нашем недавнем прошлом.

---

– Сосунок, молокосос! Кто ты такой против меня?! «Озверел, безобразничает, перед людьми стыд потерял!.. До чего дожили».

Она слезла с табуретки, вышла в прихожую.

Увидела багровое лицо зятя, наседающего на Сережу. Словила мимолетно брошенный на нее ненавидящий взгляд налитых кровью глаз. Загородила собой внука.

– Меня бей, если совсем стыд потерял, – сказала она, готовая ко всему – пусть даже убьет, ребенка бы не трогал.

Но он отступил. Ссутулившись, тяжело протопал в комнату. Сережа стоял, прижавшись спиной к входной двери. Слезы, не вытекая, застыли в глазах, немигающе и невидяще направленных куда-то вдаль. У бабушки снова, как давеча, защемило и задрожало в груди, она с трудом дошаркала до табуретки на кухне и обессиленно опустилась на нее.

В комнате что-то зло выкрикивал зять.

«Дурак, как есть дурак», – обругала его про себя бабушка самым своим ругательным словом, в которое вмещалось все плохое, что она могла только о человеке подумать и сказать. Как же так, бок о бок с ним сколько лет прожила – не увидела, кто таков?

Теперь, если назад взглянуть, кое-что можно понять, так ведь легко задним умом жить.

«Всегда был бесхребетный человек. После войны его еще вроде как по накатанному несло – Наденьку искать, семью строить, а споткнулся разок-другой, не получилось все, как хотел, он и скис. При Наденьке против Тоськи устоял, против ее настырности, а теперь как с цепи сорвался! – в сердцах заключила бабушка. – Захотелось свое взять. Некого ему, значит, теперь стыдиться, а если внутри все же точит, так он вином заливает, криком заглушает. Своя рубашка ближе к телу, вот и весь сказ. Что ему старый да малый?..

...Нет сил дальше жить, – думала бабушка, – это что ж такое он с нами делает?.. А без меня Сережу одного он тут совсем затюкает. Ишь, с кулаками лезет. Чужая женщина ему сразу дороже; чем своя кровинка, сын... Я-то что? С ребенком что будет?..» Мысли опять затолкались, но, как в четырех стенах без окон, без дверей, не находили себе выхода.

Она не слышала, как в кухню вошел и сел рядом с ней Сережа. Не сразу поняла, что это он ей говорит:

– Не надо, ба.

– Как жить-то будем, Сереженька? – Она открыла глаза, Сережа виделся сквозь мглу. – Вот не стало мамы, и все кувырком. И кто ж знал, что он так повернет?..

– И на него можно управу найти, – сказал Сережа не очень уверенно.

– То-то и оно. Можно-то можно, а где?

Что они могут против него? Хоть и взрослый по годам Сережа, а что умеет? Не сталкивался еще с жизнью.

– Мне Мишина бабушка знаешь что сказала?.. Не имеет он права нас гнать, он площадь на всех получал.

– Больно умная у Миши бабушка.

– Не нам с тобой чета. Она юрист, в юридической консультации раньше работала. Говорит, пусть разменивает квартиру, а нам обязан площадь предоставить.

Слово-то какое – обязан. Бабушке даже странно его слышать. Кто ей что обязан был?.. Вон – второй день на хлеб денег не дает, так ведь не скажешь ему, что, мол, обязан...

– Чужим людям легко судить, – вздохнула она. Сережа вдруг рассердился:

– Вот вечно ты! Всегда уступаешь, всегда сама всем должна, а тебе – никто!.. Психология раба!..

– Чего ты на меня кричишь? – не обиделась, а лишь воспротивилась бабушка. – Жизни не знаешь, жизнь не прожил, а все тебе известно.

– Уж как вы с мамой, так я жить наверняка не буду, – с вызовом сказал Сережа.

– А зачем тебе-то так жить? – удивилась бабушка. – Тебе небось повезло в хорошее время родиться.

– Время! Время! А от самого человека что-нибудь зависит?

Этот вопрос был для бабушки чересчур сложный, да и устала она говорить, и смысла в этом не видела.

– Так что ж, судиться с отцом будешь? – спросила, помолчав.

– Пусть сам судится, если ему надо, – сказал Сережа, как о давно решенном.

«А что ж, – неожиданно подумала бабушка. – Может, он и прав. Всю жизнь уступать – не науступаешься».

– Ладно, Сереженька, – сказала она. – Как ты скажешь, так и будем поступать.

Все-таки внук у нее есть. Хоть и дерзкий и вспыльчивый, а льнет к ней, нужна она ему еще, старая. А уж для нее и вовсе ничего дороже на свете теперь нет.

– Ложись-ка спать. Отец уже храпит, – прислушавшись, сказала она и встала, чувствуя, что опять откуда-то появились силы, немного еще, а уже снова есть.

Поглядела на внука. Вон какой вымахал. А уж до чего на мать похож!..

Пусть у нее жизнь позади, а у него вот – впереди. Не зря она жила. И еще поживет...

1971