Константин Сергиенко - Тетрадь в сафьяновом переплете

• Название: Тетрадь в сафьяновом переплете
• Автор: Константин Сергиенко
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-000881-4

Повесть из истории России XVIII в., времени бурного роста государства, обострения социальных противоречий, народных восстании. Книга написана в форме дневника юноши, путешествующего по югу России.

---

Я задумался и ответил:

„Нельзя ли совершить это втайне? Ребенка передать на воспитанье, не открывая истинного происхождения. Таким образом, не будет ни первого, ни второго греха. Во всяком случае, я готов содействовать исполнению этого плана“.

Княгиня согласилась, что ответ хорош, и обещала подумать. Шли дни, разговор не возобновлялся, и я со спутниками готовился к отъезду. В час прощанья княгиня попросила меня уединиться с ней. Держалась она отчужденно и высказалась твердо:

„Отец мой, я прошу вас забыть тот опрометчивый разговор. Сестра моя несносный человек. Оказалось, что она просто ошиблась, врачи не нашли у нее никаких признаков беременности, хотя она уверяла меня, что роды неизбежны. Прошу простить мою глупость, просто я поддалась отчаянью и безмерно вам благодарна, что вы тогда поддержали меня. Надеюсь, вы понимаете, какими последствиями могла обернуться эта история, будь она в самом деле правдива“.

Я откланялся и обещал ни одним словом не обмолвиться посторонним об этом разговоре. Как видишь, дитя мое, обещания этого я не сдержал, за что буду молить прощения у господа бога, равно как и просить благословенья твоей судьбе».

Высказав все это, отец Булгарис задумался.

«Вы связываете эту историю с тайной моего рождения?» — спросила я, дрожа от волнения.

«Дитя мое, не столько я, сколько один предмет», — ответил он и подошел к столу. На нем в черном футляре лежала скрипка, на которой я много играла все эти годы.

Он раскрыл футляр, вынул скрипку и поднес ее к окну.

«Замечательная скрипка, — сказал он, — работа Андреа Террачини. Но самое замечательное в ней то, что это скрипка покойного государя Петра Федоровича».

Я замерла не дыша, боясь пропустить слово.

«Я хорошо запомнил ее, — продолжал отец Булгарис. — В день приема у государя Петра Федоровича ему вдруг захотелось поиграть на скрипке. Он не церемонился, приказал принести скрипку и добрые полчаса исполнял композиции, в том числе и свои. Затем он пустил скрипку по рукам, заставляя восторгаться ей и вызывая на соревнование любого, кто может сыграть лучше. Я держал эту скрипку в руках, я рассматривал ее. Вот даже царапина сохранилась на деке. Потом эту скрипку я видел в доме княгини Екатерины Романовны, она намеревалась запрятать ее, а потом махнула рукой и велела запереть в шкаф.

Итак, это скрипка покойного императора, дитя мое, и скрипка эта с тобой».

Я молчала.

«Возможно, это случайность и цепь совпадений, — продолжал он, — но в твоем лице я узнаю черты государя».

«Так, значит, я его дочь?!» — воскликнула я в смятении.

«Будем осторожны, дитя мое, — ответил он. — Не стал бы посвящать тебя в это знанье, но, увы, не один я уже им обладаю. Ходят упорные слухи, что государь оставил после себя дочь. Ты это или другая, но тебе надобно знать обстоятельства, которые сопутствуют твоей жизни. Обольщаться не стоит, но и недооценивать положенья нельзя. Я, например, на днях получил такое письмо».

Он нацепил очки и достал из конверта бумагу.

«Уважаемый богослов, — прочитал он, — надобно вам знать, что та, которую вы укрываете в своем доме, особа не простая и для вас опасная. По ее рожденьи она была спрятана в лесном монастыре, охраняемом целым батальоном солдат. Тем не менее нашлись силы, которые сумели ее отбить и после кровопролитного сраженья запрятать в иное место. Ее путешествие в свите небезызвестной и опасной женщины имело целью внушить в разных странах важность ее происхожденья и надежды, связанные с ее предстоящим появленьем в одном государстве. Предупреждаем, что ваша простота и наивность могут привести к непредсказуемым последствиям, а посему советуем вам распроститься как можно скорее с вышеупомянутой особой.

Ваш слуга».

Это письмо встревожило и напугало меня, но отец Евгений заверил, что не собирается лишать меня своей опеки, как бы ни обстояло дело. Мне же пришлось рассказать ему то, что я выведала в Кукушкином доме, после чего он впал в еще большую задумчивость.

Наконец мы покинули Лейпциг и в сентябре 1782 года оказались в Вене. Тут, к своему удовольствию, я встретилась с леди Кенти, которая, как и обещала, путешествовала по Европе. Леди Кенти обладала большими связями и настаивала, чтобы я появлялась в домах у знакомых сановников. Мне это порядочно наскучило, и скоро я отказалась сопровождать леди Кенти в ее бесконечных визитах, тем более что отец Булгарис списался со своим старым знакомым митрополитом Арсением и назначил день отъезда в провинцию, которая называлась Венецианской Албанией.

Прощаясь, леди Кенти погрозила мне пальцем.

«Милая Нэтти, я все о вас знаю. Сколько бы ни скрывали свое прошлое, оно рано или поздно станет явным, и напрасно вы таитесь от лучших друзей. Поверьте, придут времена, когда вам понадобится их помощь».

Мы сердечно простились, и леди Кенти взяла с меня обещание известить ее о времени отъезда в Россию, ибо она давно мечтала посетить эту страну.

«Я поеду с вами и, надеюсь, Россия будет ко мне гостеприимна», — сказала она.

Надежда ее сбылась, но намного позже, чем ожидалось. Все задержалось по воле событий, которые произошли в черногорском городе Которе.

Митрополит Арсений принял нас очень сердечно. С отцом Евгением они тотчас углубились в изученье трактатов, а я часто отправлялась гулять в чудесные места, которые окружали этот небольшой уютный город.

Сопровождал меня митрополичий служка, скромный и молчаливый черногорец. Однажды больше знаками, чем речью, он сообщил, что со мной хотят говорить по важному делу и дело это касается тайны моего рождения. При этом служка поставил условие, чтобы отец Евгений о встрече не знал. Подумав, я согласилась. Служка привел меня в каменный дом на окраине города и попросил подождать. Скоро в комнату вошел пожилой, но крепкий еще человек. Он поклонился мне, приложив руку к груди.

«Я Марко Танович, госпожа, — произнес он. — Я черногорский канцлер и самый близкий друг правителя Черногории Стефана Малого, который иначе называть себя не велел, однако все мы знаем истинное его имя».

Я слушала человека внимательно.

«Стефан Малый, человек великий, почил, но великие люди бессмертны, и проходит их жизнь во многих обличьях. То же можно сказать и о тебе, госпожа, носящая одно из своих имен, но таящая истинное».

Я попросила его говорить яснее и прямо спросила, чего он желает от меня.

«Я выполняю волю своего повелителя, — проговорил Марко Танович, — и передаю тебе его завещание».

Он дал мне запечатанный конверт. Я раскрыла его и прочла:

«Любезная дочь, не спрашивай, как мои люди разыскали тебя, и не скрывай перед ними свое истинное лицо. Я, Стефан Малый, правитель Черногории, ухожу на покой до предначертанных сроков и вручаю тебе свое состоянье, которое ты употребишь, без сомнения, с пользой и во благо подданных наших, кои обитают в известных тебе государствах.

Всю жизнь мы старались принести людям пользу, и тебе желаем, будучи осведомлены о твоем благостном нраве. Оберегаем тебя от сомнений в том, что ты кровно связана с нами, и в том, что продолжишь наши усилья.

Прими наш дар без колебаний, распорядись им полезно и ожидай встречи с нами как единственно близкой и кровной частью твоей.

Писано в Брчели, генваря месяца на 23 день 1773 года».

Прочитав письмо, я сказала:

«Не вполне понимаю, о чем идет речь и за кого меня принимают».

Марко Танович улыбнулся печально.

«Госпожа, больше всех известно твое происхожденье тому, кто составил завещанье. Спасшись чудесным образом, он спас и тебя, когда тебя хотели умертвить в малолетстве. Вот что он велел передать». — Марко Танович протянул мне маленький бархатный кошелек. В нем лежал простой медный крестик.

«Что это?» — спросила я.

«Это крестик, который ты зажала в своей ручонке, когда он спасал тебя», — ответил Марко Танович.

Да, да! Я знала об этом крестике! Марья Почивалова рассказала о нем в Кукушкином доме. Я так цеплялась, когда меня отнимали, что крестик Маши остался в руке. Крестик твоей матери, Митя. Вот он, возьми его и храни, а я продолжаю рассказ.

Да что продолжать! Все уж почти рассказано. Незримые сети стянулись вокруг меня. Я отважилась принять дар моего спасителя, хоть случилось это не сразу. С того дня Марко Танович ловил любую минуту, чтобы говорить со мной. Я узнала всю историю Стефана Малого и даже ту ее часть, о которой не ведал никто, кроме Тановича. Марко Танович не тщился прямо уверить меня, что под именем Стефана Малого скрывался государь Петр Федорович, а я его незаконная дочь. Он только рассказывал. В глазах этого человека стоял неистовый свет веры, он твердил, что Стефан жив, что он в России и ожидает встречи со мной. Что я должна принять состояние, и употребляя его во благо ближних, ехать в Россию, где меня непременно найдут.