Фест - Адольф Гитлер (Том 2)

• Название: Адольф Гитлер (Том 2)
• Автор: Фест
• Жанр: Прочая старинная литература

---

После этого Геббельс 30 июня созвал окружное собрание членов партии. Оно состоялось в Хазенхайде под Берлином. «Кто не подчинится нашему порядку, будет изгнан из наших рядов!» – кричал он собравшимся. Отто Штрассера и его приверженцев, пришедших, чтобы изложить свою позицию, штурмовики силой изгнали из зала. После этого группа Штрассера заговорила о «сталинизме чистой воды» и о том, что партийное руководство занимается целенаправленным «преследованием социалистов», но она все заметнее отступала. Уже на следующий день Грегор Штрассер снял с себя обязанности издателя в «Кампфферлаг» и в резкой форме отмежевался от своего брата. Фон Ревентлов и другие видные деятели левого крыла тоже изменили бунтовщикам – многие, вероятно, по экономическим мотивам, поскольку Гитлер дал кому пост, кому приход или же мандат, но большинство все же несомненно из соображений той «почти противоестественной личной преданности», которую Гитлер сумел и внушить и в них сохранить, несмотря на все бесчисленные акты собственного вероломства. Геббельс уверенно заявил, что партия «извергнет из себя эту попытку саботажа»[167 - Из циркулярного письма рейхсляйтера по пропаганде от 1 июля 1930 г., см.: Kuehnl R. Op. cit. S. 251 Замечание о «почти противоестественной личной преданности» принадлежит К. О. Петелю и касается Грегора Штрассера, но относится, безусловно, и к другим тоже; Ibid. S. 215.]. После чего газеты Отто Штрассера 4 июля возвестили: «Социалисты покидают НСДАП!» Но за ним почти никто не последовал; как оказалось, в партии фактически не было социалистов, да и вообще людей, способных теоретически мало-мальски обосновать собственную политическую позицию. Отто Штрассер основал новую партию, сначала она называлась «Революционные национал-социалисты», позже «Чёрный фронт», но ей так и не удалось избавиться от клейма группы литераторов-сектантов. Приверженцам Гитлера было запрещено читать газеты издательства «Кампфферлаг», но их излюбленная тематика и без того вскоре почти перестала кого-либо занимать: разоблачения из области интимной жизни руководящего аппарата выглядели мещанским педантизмом и вообще неуместными по отношению к партии, которая как раз, казалось, услышала зов истории и решительно поднялась на борьбу с мировой катастрофой. Теоретические же споры вокруг понятий никого не интересовали. Массы связывали свои надежды и ожидание спасения не с какой-либо программой, а с Гитлером.

Выход Отто Штрассера из игры не только раз и навсегда покончил со спорами о социалистических принципах в НСДАП, но и означал ощутимую утрату власти для Грегора Штрассера. С этих пор у него уже не было ни власти внутри партии, ни газеты. Он ещё считался, правда, руководителем организационной работы в партии, имел резиденцию в Мюнхене и держал в руках ещё многие нити, но все больше отдалялся от членов партии и от общественности. Всего годом раньше журнал «Вельтбюне» предполагал, что Штрассер «в один не столь уж отдалённый день поставит своего господина и учителя Гитлера в угол» и сам захватит власть в партии[168 - Die Weltbuehne, 1930, S. 566.]. Теперь же Штрассер её потерял и тем самым предопределил своё поражение двумя годами позже, когда он преодолел было свою покорность судьбе попыткой сопротивления, пока, наконец, уставший и сломленный, не покинул партию.

Последним отголоском штрассеровского кризиса были волнения берлинских отрядов СА под командованием заместителя высшего руководителя СА по Восточной Германии и бывшего капитана полиции Стеннеса. Недовольство партийного войска было связано не столько со спорами вокруг социализма, сколько с нараставшими в Политической организации признаками номенклатурности и непотизма, а также с низкой оплатой за трудную службу во время избирательной кампании. В то время как штурмовики, оборванные и истощённые, вечер за вечером вынуждены были «рисковать своими костями», Политическая организация возвела себе роскошный, великолепно отделанный дворец – таков был часто повторявшийся упрёк, а в ответ на довод, что она в виде «Коричневого дома» как раз и соорудила штурмовикам монумент из мрамора и бронзы, они возражали: это выглядит памятником на их могиле. И вообще в Политической организации, мол, распространено мнение, что «СА существует только для того, чтобы умирать», писал один оберфюрер СА. Не зная, что делать, Геббельс из Силезии стал просить помощи Гитлера и СС. Когда восставшие штурмовики несколькими днями позже напали на здание окружного бюро на Хедеманштрассе, произошло первое кровавое столкновение с гиммлеровской чёрной гвардией. Об авторитете Гитлера говорит тот факт, что стоило ему только появиться, как бунт моментально прекратился. Но примечательно, что сначала он всячески избегал объяснений с Стеннесом, а вместо этого старался непосредственно успокоить сами отряды. Переходя от одной угловой пивной к другой, он в сопровождении вооружённых эсэсовцев присаживался к постоянным столикам штурмовиков, посещал их дежурки, заклинал отряды, иногда даже разражался слезами, говорил о предстоящих победах и высокой оплате, которая будет обеспечена им, солдатам революции. Пока же он гарантировал им правовую защиту и лучшие условия оплаты, для чего ввёл особый налог по 20 пфеннигов с каждого члена партии в пользу СА. В благодарность за службу СС получила девиз: «Твоя честь – это верность!»

Конец бунта означал выход из игры фон Пфеффера. Сначала внутренне сопротивляясь, но затем, смирившись, командующий СА наблюдал, как росла власть Политической организации, что, в свою очередь, заметно ослабляло влияние СА. Одна из причин такого перемещения центра тяжести заключалась явно в том все яснее проявлявшемся «византийском» стиле, который Гитлер усвоил по отношению к своему окружению. Он все увереннее ощущал на себе знак благодати, а повседневное ликование масс только укрепляло его в этом убеждении. У него развилась потребность в поклонении, а на него были способны скорее мелкобуржуазные функционеры ПО, чем руководители СА, проникнутые духом военного чинопочитания. Именно поэтому ПО оказывалась в предпочтительном положении и при распределении скудных денежных средств партии, и при составлении списков депутатов, и в других актах покровительства. Помимо всего прочего, за напряжёнными отношениями скрывалась полная несовместимость между полухудожником, представителем южнонемецкой богемы, с одной стороны, и более суровым, «прусским» типом – с другой, как бы мало от этого типа ни оставалось в фон Пфеффере или среди фигур более узкого круга его соратников. Раздражённо косясь на сословную спесь высшего руководителя СА, Гитлер говорил иногда, что вообще-то ему следовало бы носить фамилию не Пфеффер, а Кюммель[169 - Игра слов: Pfeffer по-немецки – «перец», a Kuemmel – тмин. – Примеч. пер.].[170 - Hitlers Tischgespraeche, S. 419. О глубинных причинах кризиса штурмовых отрядов здесь упоминается лишь вскользь, см.: Orlow D. Op. cit. S. 216 ff, а также: Hoehne H. Der Orden unter dem Totenkopf, S. 64 ff.]

Так же, как и позже, в 1938 и 1941 годах, в конфликтах с вермахтом, Гитлер в конце августа, сместив фон Пфеффера, сам занял пост высшего руководителя СА, а для повседневного руководства он вызвал из Боливии Эрнста Рема, работавшего там военным инструктором. Таким образом, он окончательно стал единственным повелителем движения. В его руках находились теперь и особые права СА, выхлопотанные и утверждённые ранее фон Пфеффером. Всего через несколько дней Гитлер заставил каждого командира штурмовиков принести ему лично «клятву в безусловной верности» и поручил им потребовать того же от всех членов СА. Дополнительное обязательство заключалось в обещании, даваемом при приёме: «исполнять все приказы безупречно и добросовестно, т. к. я знаю, что мои командиры не потребуют от меня ничего противозаконного». Статья в «Фелькишер беобахтер», в которой Гитлер подводил итоги кризиса и обосновывал свою линию поведения, содержала местоимение «я» сто тридцать три раза.[171 - VB, 4. 04. 1931 («Hitlers Abrechnung»); цифра 133 была подсчитана в газете «Франкфуртер цайтунг» 9 апреля; далее см.: Doc. Ctr. 43/1, а также: Dienstvorschrift fuer die SA der NSDAP (SADV), 1. 10. 1932, S. 82.]

Примечательно, что к тому времени безоговорочные претензии Гитлера уже и в самих штурмовых отрядах принимались практически без возражений: тем самым движение окончательно организовалось и как институт, и в психологическом плане, а Гитлеру удалось, так же, как и из конфликтов прошлого, и из этой атаки извлечь для себя укрепление собственного положения и престижа. Уже в июне он в Сенаторском зале недавно отстроенного «Коричневого дома» объявил нескольким отобранным партийным журналистам о своей единоличной власти в партии, чётко нарисовав картину иерархии и организации католической церкви. По её образу и подобию, заявил он, и партия тоже должна воздвигнуть свою руководящую пирамиду «на широком фундаменте находящихся среди народа… политических пастырей», которые «по ступеням, ведущим через крайсляйтеров и гауляйтеров, поднимаются к слою сенаторов, а потом к фюреру-папе». Как рассказывал один из участников разговора, Гитлер не постеснялся сравнить гауляйтеров с епископами, а будущих сенаторов с кардиналами и, ничтоже сумняшеся, проводил путаные параллели между понятиями авторитета, послушания и веры в светской и церковной сферах. Без малейшей иронии он закончил свою речь замечанием, что не собирается «оспаривать у Святого отца в Риме его права на душевную – или как это называется – духовную? – непогрешимость в вопросах веры. В этом я не очень разбираюсь. Но зато тем больше, как мне кажется, я разбираюсь в политике. Поэтому я надеюсь, что и Святой отец впредь не станет оспаривать моего права. Итак, я провозглашаю теперь для себя и моих последователей в руководстве Национал-социалистической рабочей партии Германии право на политическую непогрешимость. Я надеюсь, что мир привыкнет к этому так же быстро и без возражений, как он привык к праву Святого отца».[172 - См.: Krebs A. Op. cit. S. 138 f.]