Павел Буркин - Вернуться из смерти

• Название: Вернуться из смерти
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

"Только пепел остался от великого Сколена" - напишут об этом времени выжившие. Страшная катастрофа разрушила великую державу, ее остатки раздирают на части бывшие наместники и ничтожные правители. Не стало великих воинов и императоров, города лежат в развалинах, голод и болезни косят уцелевших. Время железа и крови, предательств и героизма. Судьба страны оказалась в руках безвестной девушки, бросившей вызов кровавому королю Амори. Но чем станет ее жизнь и борьба - зарей новой жизни или мучительной агонией сколенского народа - зависит от человека из совсем другого мира.

---

  - Слушаюсь, повелитель, - приложил руку к груди сотник. - Разрешите идти?

  - Иди. Скажи, чтобы побыстрее их вели! - Король обернулся к советнику и негромко добавил: - И когда же прибудут алкские музыканты, Авенат-катэ?

  - Скоро, ваше величество, уже летом, - "порадовал" короля командир алкской роты. - Здешние воды очень трудны для судоходства. Но король обязательно пришлёт корабли, чтобы забрать рабов и заодно доставит музыкантов...

  "И Второй Белдарский полк заодно, - ехидно подумал Авенат. - Тогда мы поговорим с тобой по-другому, мальчишка!"

  Но вслух, конечно, ничего не сказал.

  Эвинна ожидала, что ждать придётся долго, а ещё терпеть насмешки, может, и побои: стража не любит, когда её беспокоят. Но, видно, заскучал король без картирских певцов и музыкантов. Стоило ей назваться Артси, как оттуда, сверху, слетела лестница. Упираясь ногами в стену, Эвинна полезла наверх.

  - Про нас не забудь, - произнёс Аспарух. "А вот тебя я бы с радостью бросила тут гнить, - подумала Эвинна. - Увы, твои люди без тебя воевать не пойдут".

  - Тебя уж забудешь, - безо всякого почтения, как равному, буркнула она.

  Музыкантов выудили из других ям, а может, ещё откуда-то привели. Чумазые, один с синяком в пол-лица: наверняка рискнул дерзить тюремщику. И всё-таки на лицах нет и намёка на радость: смотрят исподлобья, как на предательницу. Именно поэтому музыканты понравились девушке. Когда останутся наедине, надо сказать честно...

  Нет, сразу узников к королю не повели. Чумазые, вонючие, синие от холода и недоедания - кому такие интересны? Сначала была баня, потом небольшая клетушка - наверняка жильё какого-нибудь слуги, где перед каждым поставили миску с дымящимся варевом. Не поскупились даже на пиво. Казалось бы, ешь - да радуйся. Эвинне было не до веселья. Ошибиться нельзя. Всё зависит от того, какую песню она выберет и как выступит. "Ну, Артси, выручай! - подумала она. - Спеть-то я смогу, а вот станцевать..." Вспомнилась Ирмина: вот кто справился бы, пленив сердце юнца-короля, точнее, не сердце даже, а другую часть тела. Увы, Эвинна так и не выучилась продаваться.

  Король будет точно, королева-мать - наверняка, если алки не подговорили мальчишку от неё избавиться. Не должны: пока алков тут немного, вызывать всеобщее недовольство им не с руки. Их командир наверняка составит королю общество. Значит, ничего сколенского, тем более напоминающего о ней, то есть о первой Эвинне. Придётся Артси вспомнить что-то из её репертуара. Есть у неё любовные песенки - получилось бы не хуже Ирмины, если не стесняться: от такого танца мужчины позабудут обо всём. Есть про древние походы, как вожди племён воевали, торговали и роднились с другими, есть и весёлые, скабрезные частушки из тех, что поют в базарный день...

  Нет, всё не то. Нужно что-то, что все поймут как надо. Что заставит королеву - именно королеву, и никого больше! - увидеть в ней союзника против южан, алков... и Харванидов. Правда, предок королевы, Оггиль, предпочёл смириться с властью Харайна Харванида. Он даже предал родного брата, которого звали...

  - Харгон, - произнесла Эвинна незнакомое ей, но не Артси, имя. В голове зазвучали неуклюже срифмованные, какие-то рваные строфы, не похожие на чеканную поэзию Сколена. Да, то, что нужно. В голове зазвучала не менее странная, тревожная и яростная, но, тем не менее, притягательная мелодия, позаимствованная у Артси. Теперь она знала, что будет петь, и что танцевать - ведь к песне полагался стремительный, яростный, как давно отгремевшая битва, танец. Ну, тут уж вся надежда на неё...

  Впервые за последние дни, полные опасности и невзгод, Эвинна дала волю прежней хозяйке тела. И ощутила чистую, какую-то детски-наивную радость девчонки, для которой сцена и аплодирующая толпа были радостью и призванием.

  Артси - сейчас именно Артси, Эвинна позволила себе лишь наблюдать, как плясунья управляет их общим телом - быстро и умело "наводила красоту". Румянила щёки и красила губы, искусно подводила глаза и вплетала в косу ленту цвета ясного неба морозным утром. В прежней жизни обычные женские заботы чаще проходили мимо неё. Эвинне пришлось так украшаться, только когда жила в императорском дворце. Да и там всё делали искусные служанки. Императрице не позволено самой делать даже это.

  Иное дело - Артси. Стоило отступить той, новой и пугающей особе, что угнездилась в общем теле, и принесла с собой совсем не женские знания и умения, картирка почувствовала себя, как рыба в воде. Чтобы успешно выступить, надо стать неотразимой. Тут не годятся обычный наряд и обычные украшения, всё должно быть ярким, броским, притягивающим взгляд. Не похабным, но манящим, дразнящим, обещающим неведомое и прекрасное. На неё будут смотреть сотни глаз, и все должны её запомнить. А дальше всё будет зависеть от заученных ещё в детстве, многократно исполнявшихся движений, совмещающих, казалось бы, несовместимое - суровую стремительность битвы и девичью грациозность, пленяющую мужской взор. Когда-то от мастерства танцовщицы зависело, ляжет ли она спать голодной. Сейчас - неизмеримо большее, возможно, судьба всех картиров Борэйна, в конечном итоге - и всего материка.

  Девушка волновалась. Как ни готовься, ни наряжайся, как бы давно и хорошо не знала она песню и танец - но перед выходом обязательно острое, щемящее какое-то чувство - так бывает, когда знаешь, что не оплошаешь, но всё равно точит червячок сомнения: "А вдруг что-то пойдёт не так?" И хочется выйти из шатра, где готовишься к таинству танца, и в то же время боязно - но одновременно и желаешь этого мига всеми силами. Ведь только там, на сцене, или на базарной площади в жаркий летний день, или в обширном пиршественном зале, танцовщица Артси становится всеобщей любимицей, которой аплодируют, сыплют монетами и кричат похвалы. Забывая, что она, в сущности - обыкновенная девчонка из народа вечных скитальцев, но даже среди них её каста - одна из самых низких. Её удел - показывать свою красоту всем, отплясывая на потеху толпе...

  Ещё никогда Артси не доводилось выступать перед такой публикой. Роскошные плащи и соболевые шапки, отороченная горностаевым мехом мантия короля, изящные, очень тонкой работы браслеты на руках королевы. Артси сразу узнала её - по властному, умному и внимательному взгляду, который на миг задержался на юной танцовщице. Как и задумывалось отцом, некогда ставившим танец, она вышла на свободное пространство в центре зала ещё до начала музыки.

  Музыка... Она тоже оказалась непривычной, непохожей ни на незатейливые мелодии сельских праздников, ни на чеканные классические ритмы. Казалось, не резкая барабанная дробь с перезвоном струн и чистым голосом флейт разнеслись по залу, а гремели, разбиваясь о прибрежные скалы, морские волны, по которым приплыли вражеские корабли, ржали в кровожадном нетерпении кони сколенских всадников - ещё не рыцарей, те впервые отметились на поле боя в Оллоговы времена. А потом - свистели стрелы, лязгали и скрежетали сталкивающиеся клинки, с яростным рёвом мчались на врага бойцы, хрипели умирающие... Рваный, яростный ритм подходил этой балладе.

  Артси-Эвинна одно за другим исполняла резкие, стремительные движения, так непохожие на её обычные, немного фривольные танцы. И - вот чудо - засмотревшимся на неё пирующим начинало казаться, что они и правда видят давно отгремевший бой, смертельную схватку за будущее Борэйна. Тем более, что голос девушки, гневный и непреклонный, как и слова баллады, зазвучал под сводами зала, уверенно вплетаясь в странный мотив:

  Корабли южан из-за моря пришли,
  Всё живое сметая на кровавом пути
  Без малейшего сожаления.
  И почему бы им так, как чума, не идти,
  Коль достойной преграды нет на пути,
  Нет героя смелого?
  Так и шли они, женщин мучая и детей,
  Жгли города, порабощали людей,
  И напрасно вопиют к отмщенью...
  Но жили два брата, и младший - Харгон,
  Героем, достойным сказаний, был он,
  Храбрым сердцем известен.
  А Оггиль, старший брат, был мудрецом,
  Не блистал он отвагой, своё брал умом,
  Он в петлю не полезет,
  И советы всем вокруг Оггиль давал,
  И не ждал в делах разных того провал,
  Кто им следовал честно.
  Харваниды в год горя Сколен разбили,
  Разгромили и полонили, и землю его разорили,
  Но не тронули земли Харгона
  И его брата.
  Ибо брат его, имя - Оггиль, союз с ними заключил,
  Он Харвану рабов дал, и дань им исправно платил,
  Как хотели того супостаты.
  И проведал однажды Харгон, что те негодяи,
  Что разграбили Сколен, вновь флот снаряжали,
  Чтобы достичь Борэйна.
  Об Оггиля делах он нисколько не знал,
  Потому брату прямо, открыто сказал:
  "Силы Харайна не бесконечны!
  И других продавать, чтоб покой сохранить,
  И одним всего днём в век недобрый наш жить
  Я считаю бесчестным.
  Так скажи же - как быть, как мельнитов побить,
  Как соседей из рабства нам освободить,
  Чтобы выстоять вместе?"
  И ответил Оггиль: "Слушай, братец меньшой, и внимай.
  Я скажу, для чего мир: для того, чтобы выжил мой край,
  Процветал, хорошел чтоб, на зависть другим
  А соседи пусть сами
  Гибнут под пятою врага,
  Если даже своя жизнь им недорога,
  Враг сильней многократно - зачем же нам с ним
  Погибать в сраженье неравном?
  Лучше мир заключим - и спасёмся хотя б
  И одни - вот в чём мудрость. А кто умом слаб -
  Тот погибнет, пусть и геройски.
  Мудрый - тот, кто умеет с собой совладать,
  От гибели себя спасти, попусту не страдать -
  Жить себе и спокойно, и долго!
  Вот что я тебе нынче, братец, скажу:
  За каких-то безродных голову не сложу -
  Лучше пусть воюют другие.
  Песни барды всегда поют про глупцов,
  С совестью не могущих договориться гордецов:
  Мы же с тобой не глупцы какие!"
  Но Харгон был из тех, совесть чья не молчала,
  Он собрал храбрецов под своим началом,
  И сказал дружине своей:
  "Братья, это наша земля и наша страна,
  Даже если Харайна дружина сильна,
  Лучше смерть, чем рабство на ней!"
  И дружину, тысячу лучших бойцов,
  Вёл отважно он против полчищ врагов,
  И вступил с ними в бой.
  И его храбрецы смяли вражеский строй,
  Как поток с гор сметает преграды весной,
  Как лавина, ударил он с гор!
  То не гром прогремел, и не горный обвал,
  И не страшный декабрьский снежный шквал:
  Это две стальные лавины
  Друг на друга обрушили страшный удар,
  Грянул бой, какого никто не видал,
  О котором слагали былины!
  И тупились мечи, рвались звенья кольчуг, а земля,
  Где лилась кровь, и стрелы, как капли дождя
  Падали, стала вязкой от крови.
  В этой битве убитых героев не счесть...
  Сколько ж боли пришлось храбрецам перенесть,
  Сколько боли!
  И рвались к небесам весь тот солнечный день
  Будто вдруг опустилась конца мира тень,
  Из грудей убиваемых стоны...
  Но сильней число доблести - а ведь врагов
  Было втрое побольше, чем у Харгона бойцов,
  Обложили Харгона войско.
  Бились день борэйны, бились ночь и ещё день,
  И ещё ночь, когда на мир пала тень,
  На холме безымянном вставши, -
  И ослабли их силы, ибо нечего было пить,
  Некому хоронить и некому заменить
  Стало геройски павших.
  На третье же утро пал Харгона стяг,
  И рядами, как бились, храбрецы там лежат,
  Вся доблестная дружина -
  Но Харайн и сам был победе не рад,
  Ведь половина его солдат
  Головы положили.
  Так Харгон погиб - а Оггиль, его брат, говорят,
  Жил и долго, и сытно, и весело - так
  Отплатили за трусость южане.
  И услышав, что Харгон в битве убит,
  Он сказал: "Если хочешь быть бит,
  Беда быстро настанет!"
  Мудро? Верно! А только скажите мне:
  Разве вспомнят сейчас брата Харгона-воителя,
  Оггиля-мудреца?!
  Если и вспомнят его - то не добрым словом,
  Разве что в споре - и то бранью злобной:
  Мудрость к чему подлеца?
  И ещё: кто не сражался с врагом
  Своей родины, с деспотом, с негодяем, с подлецом -
  Песней иль мечом, -
  Тот и жизнь свою, не нужную никому
  Зря прожил, и всегда быть ему
  Ни при чём!
  А о Харгоне помнят все - потеряв жизнь телесную,
  Получил он жизнь вечную, песенную,
  Его будут помнить всегда.
  И народ не забудет того, кто пал в сраженье,
  Кто во имя земли своей отдал жизнь без сожаленья,
  Не забудет их никогда.
  Так и о Харгоне - сколько лет прошло,
  Сколько битв отшумело, воды рек утекло,
  Но живёт, не смолкает в борэйнских долинах
  Песня боли и гордости, песня жизни его,
  Жизни яркой, хотя и недлинной!

  Признаться честно, Эвинна слушала саму себя с изумлением. Да, это другая страна, чуть ли не другой мир - вроде того, откуда явился Моррест. Всё, привычное с детства, тут представало в другом свете. В Сколене и Алкии Харваниды - посредники между Богами и людьми, выше любой касты, даже жреческой, а Император Сколена - по сути полубог, высший из людей на земле. Для северян Харваниды - если и не исчадья ада, уж точно давние и смертельные враги.