Наталия Ковалева - Письма Махатм

• Название: Письма Махатм
• Автор: Наталия Ковалева
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-26820-7

Переведенная на многие языки мира, эта книга является признанным бестселлером мировой философско-эзотерической литературы и содержит множество интереснейших сведений по самым разным вопросам эзотерики.

Авторами писем, вошедших в этот сборник, являются духовные Учителя легендарной Шамбалы.

Книга впервые издается с обширным справочным аппаратом.

---

Также его нельзя заставить признать, что кто-нибудь на свете может что-либо знать лучше, чем он, после того как он составил свое мнение по данному предмету. «Они не приступят к совместной работе так, как это мне кажется наилучшим», – жалуется он на нас в своем письме Олькотту, и эта фраза дает нам ключ ко всему его характеру. Она позволяет проникнуть в работу его внутренних чувств. Имея право – как он думает – считать, что его игнорируют и обижают вследствие «неблагородного», «эгоистического» отказа работать под его руководством, он не может не считать себя в глубине души всепрощающим великодушным человеком, который вместо возмущения по поводу нашего отказа «согласен продолжать работу так, как им (нам) хочется». И это наше неуважение к его мнению не может быть приятно ему, и, таким образом, чувство великой обиды растет и становится пропорциональным величине нашей «эгоистичности» и «обидчивости». Отсюда его разочарование и искренняя боль, что он нашел Ложу и всех нас не на высоте его идеала. Он смеется над тем, что я защищаю Е.П.Б., и, уступая чувству, его недостойному, по несчастью забывает, что у него самого как раз такой характер, что оправдывает друзей и врагов, когда те называют его «покровителем бедных» и тому подобными именами, и что его враги, в числе других, никогда не пропускают случая прилагать к нему такие эпитеты. И все же это рыцарское чувство, которое всегда побуждало его стать на защиту слабых и угнетенных и исправлять зло, сотворенное его коллегами – последним примером является скандал в муниципалитете Симлы, – облачает его в одеяние немеркнущей славы, сотканное из благодарности и любви людей, которых он так бесстрашно защищает.

Вы оба находитесь под странным впечатлением, что мы можем интересоваться и даже интересуемся тем, что о нас могут говорить или думать. Образумьтесь и вспомните, что первое требование даже к простому факиру – приучить себя оставаться одинаково равнодушным как к моральным ударам, так и к физическому страданию. Ничто не может причинить нам личное горе или радость. И то, что я сейчас говорю вам, предназначено для того, чтобы вы научились понимать, скорее, нас, нежели себя, а это – самая трудная наука.

Что мистер Хьюм имел намерение (вызванное чувством настолько же преходящим, насколько и поспешным, и обязанным своим возникновением растущему раздражению против меня, кого он обвиняет в желании «сесть на него») отомстить посредством иронического, следовательно, оскорбительного (на европейский взгляд) замечания в мой адрес – это так же верно, как и то, что он не попал в цель. Он не знает, вернее, забывает о том факте, что нам, азиатам, совершенно чуждо чувство насмешки, которое побуждает западный ум к высмеиванию лучших, благородных устремлений человечества. Если бы я еще мог чувствовать себя оскорбленным или польщенным людским мнением, я бы скорее почувствовал в этом что-то лестное для меня, чем унизительное. Моя раджпутская кровь никогда не позволит мне видеть женщину, обиженную в своих чувствах, без того, чтобы заступиться за нее, даже будь она «подверженной видеґниям» и будь ее так называемая «воображаемая» обида всего лишь ее фантазией. Мистер Хьюм знает достаточно о наших традициях и обычаях, чтобы быть осведомленным об этом остатке рыцарских чувств к нашим женщинам в нашей дегенерирующей расе. Потому я утверждаю: надеясь ли, что эти сатирические эпитеты в адрес Е.П.Б. дойдут до меня и заденут меня, или же зная, что, осуждая меня, он не заденет моих чувств, мистер Хьюм поддался чувству, недостойному его более благородной, лучшей натуры, так как в первом случае его намерение может рассматриваться как мелочное чувство мести, а во втором – как ребячество.

Кроме того, в своем письме к Олькотту он жалуется, или осуждает (вы должны простить меня, что в моем распоряжении так мало английских слов) нашу позицию «полуугрозы» порвать с ним, которую он якобы обнаружил в наших письмах. Ничего не могло быть более ошибочным. У нас не больше желания порвать с ним, чем у ортодоксального индуса – уйти из дома, в котором он гостит, пока ему не скажут, что в его присутствии больше не нуждаются. Но когда намек о последнем ему дан, он уходит. Так и мы.

Мистер Хьюм гордится, повторяя, что лично у него нет желания нас видеть и с нами встретиться; что наша философия и учение не могут принести ни малейшей пользы ему, который изучал и знает все, что можно изучить; что его нимало не интересует, порвем ли мы с ним или нет. Какая доброта! Между той почтительностью, какой, как он воображает, мы от него ожидаем, и той ничем не вызванной воинственностью, которая в любой день может у него перейти в настоящую враждебность, существует бездна, и никакой середины даже сам Чохан не найдет. Хотя теперь нельзя обвинить мистера Хьюма в том, что он не делает скидки, как в прошлом, на обстоятельства и наши особые правила и законы, все же он постоянно устремляется по направлению к той пограничной полосе дружбы, где доверие омрачено и мрачные подозрения и ошибочные впечатления темным облаком застилают горизонт. Я есмь то, чем я был; и таким, каким я был и есть, таким всегда и останусь, рабом своего долга в отношении Ложи и человечества; я не только приучен, но и полон желания подчинять всякую личную приязнь любви всечеловеческой. Напрасно поэтому обвинять меня или кого-либо из нас в эгоизме и желании рассматривать вас или обращаться с вами как с «ничтожными чужаками» и «ездовыми ослами», только потому, что мы не в состоянии найти лучших лошадей.

Ни Чохан, ни К.Х., ни я сам никогда не оценивали мистера Хьюма ниже его достоинства. Он оказал неоценимые услуги Теософскому обществу и Е.П.Б., и только он один способен превратить Общество в эффективное средство служения добру. Когда его ведет его духовная душа, нет человека лучше, чище и добрее, чем он. Но когда его пятый принцип [2] восстанет в своей неудержимой гордыне, мы всегда выступим против и бросим ему вызов. Не поколебленный его превосходным мирским советом о том, как вы должны быть вооружены доказательствами нашей реальности, или что вы должны приступить к совместной работе именно так, как он считает нужным, я останусь столь же непоколебимым до тех пор, пока не получу противоположных приказаний.

В отношении вашего последнего письма скажу: облекайте ваши мысли во что хотите, наряжайте их в самые приятные выражения, вы, тем не менее, удивлены и разочарованы, что я не согласился на феномены и никто из нас не согласился сделать ни шага для сближения с вами. Я тут ничего не могу сделать, и, каковы бы ни были последствия, мое отношение не изменится до тех пор, пока мой Брат снова не вернется к живым. Вы знаете, что мы оба любим нашу страну и нашу расу, что мы рассматриваем Теософское общество как великую потенциальность для них, если это Общество будет в надлежащих руках, что он с радостью приветствовал присоединение мистера Хьюма к этому делу и что я тоже высоко (и правильно) оценил это. И, таким образом, вы должны понять, что все, что мы могли бы сделать для более тесного сближения вас и мистера Хьюма с нами, мы бы сделали от всего сердца. Но все же, если бы нам пришлось выбирать между неподчинением малейшему приказанию нашего Чохана относительно того, когда нам можно иметь свидание с кем-либо из вас, или что и как нам можно писать вам, или куда писать, и потерей вашего доброго мнения о нас, вплоть до чувства вашей враждебности к нам и разрывом с Обществом – мы бы не поколебались ни секунды. Можно это считать неразумным, эгоистичным, обидным и смешным, можно провозгласить это иезуитством и всю вину возложить на нас, но у нас закон есть закон, и никакая сила не может заставить нас хоть на йоту отступить от нашего долга.

Мы дали вам шанс получить все, что вы желаете, путем улучшения вашего магнетизма, путем указания вам более благородного идеала для устремлений, а мистеру Хьюму было показано, как он может принести огромную пользу миллионам людей. Выбирайте по вашему разумению. Вы уже свой выбор сделали, я знаю, но мистер Хьюм может менять свои взгляды еще не раз.

Я останусь таким же, как был, по отношению к моей группе и обещанию, как бы он ни решил. Также мы не преминули оценить большие уступки, которые он уже сделал; эти уступки, на наш взгляд, тем более велики, что он становится менее заинтересованным в нашем существовании и подавляет свои чувства с единственной целью принести пользу человечеству. Никто на его месте с таким тактом не приспособился бы к своему положению, как он, никто более энергично не отстаивал бы декларацию «основных целей» на собрании 21 августа; «доказывая туземной общине, что члены правящих классов» также преисполнены желания способствовать похвальным проектам Теософского общества, он даже терпеливо ждет получения метафизических истин. Он уже принес огромную пользу и пока еще ничего не получил взамен. Также он ничего и не ожидает. Напоминая вам, что настоящее письмо является ответом на все ваши возражения и предложения, могу добавить, что вы правы и что, несмотря на всю вашу тягу к земному, мой благословенный Брат, несомненно, питает действительное уважение к вам и мистеру Хьюму, который (я счастлив это обнаружить) питает некоторые добрые чувства к нему, хотя он и не таков, как вы, и в действительности «слишком горд, чтобы искать себе награду в нашем покровительстве».