Теодор Кернер - Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях

• Название: Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях
• Автор: Теодор Кернер
• Издательство: Ренессанс, СП “ИВО-СиД”
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-8396-0027-Х

Что ожидает нас на исходе земного бытия? Откуда являются призраки, двойники, привидения? Есть ли доказательства загробного существования? Многие века тревожат род человеческий подобные вопросы.

Одно из самых загадочных явлений в мире таинственного — призраки. О встречах с ними — замечательные рассказы немецких, австрийских и швейцарских писателей, вошедшие в эту книгу.

---

Когда он вернулся, гости уже собирались разъезжаться, и были поданы кареты. Альтенкройц повел Генриетту в карету и сопроводил ее до самого дома. Там все уже спали. Девушка осторожно открыла дверь. Напрасно она сопротивлялась: граф отправил кучера и последовал за Генриеттой в дом.

Уже ранним утром город облетел страшный слух: будто дочь одного чиновника была найдена мертвой в своей постели, с вывернутой шеей. Народ столпился перед этим домом; туда же направились и полицейские с врачом. Ужасные горестные вопли, доносившиеся оттуда, заглушали голоса прибывавшей толпы зевак. Только теперь все вспомнили о том случае, который произошел сто лет назад в Хербесхайме перед адвентом. Снова ожила в памяти легенда о „мертвом госте“. Смертельный ужас охватил все семьи.

Слух об этом случае дошел и до мастера Фогеля, и он с затаенным страхом подумал о Генриетте. Правда, мастеру не показался странным ее слишком крепкий сон, так как он знал, что девушка поздно возвратилась с бала. Когда же он вспомнил легенду о „мертвом госте“, а потом подумал о графе Альтенкройце — о его необычно высоком росте, бледном лице и черной одежде, которую он всегда носил, — у него все же слегка зашевелились волосы на голове. Верить этой сказке ему, тем не менее, не хотелось, поскольку никто в городе не принимал эти слухи всерьез. Он поругал себя за суеверные фантазии и подошел к шкафчику, чтобы слегка взбодриться рюмочкой мадеры — подарком графа. К его удивлению, бутылки не было. Еще больше удивился он, обнаружив, что в других шкафах, которые он перерыл в поисках вина, не оказалось ничего из тех щедрых подарков графа, которые были вручены ему и его дочери. Он озадаченно покачал головой.

В предчувствии недоброго ему стало не по себе. В одиночку он поднялся, крадучись, по лестнице в комнатку Генриетты, чтобы в случае чего-нибудь ужасного остаться единственным свидетелем происшедшего и не стать предметом городских сплетен. Тихо отворил он дверь и подошел к кровати девушки, однако долго не мог решиться посмотреть на нее. Когда же наконец он мельком глянул туда — в глазах у него потемнело: Генриетта лежала мертвая на животе, и ее лицо смотрело в потолок. Старика-портного словно ударило молнией. Еще не придя в себя, он взял руками мертвую голову и повернул ее в нормальное положение. Не помня себя, мастер побежал к врачу и сообщил ему о внезапной смерти своего ребенка. Врач покачал головой, осматривая прекрасное тело покойной. Мастер Фогель, который ни за что на свете не хотел, чтобы кто-нибудь узнал правду обо всем, стал уверять врача в том, что причиной скоропостижной смерти могла стать простуда, которую дочка подхватила, разгоряченная ночным балом, когда возвращалась домой в сильную непогоду. При этом он так громко вопил от горя, что возле дома стали собираться испуганные соседи.

Еще не успели смолкнуть разговоры на улицах и в домах города о несчастье, постигшем обеих девушек, как новым поводом для пересудов стала весть о преждевременной смерти единственной дочери барона фон Рорена. Правда, врачи, вернувшиеся из дома барона в город, уверяли всех, что еще утром девушка была жива и что, вероятно, жива и сейчас; возможно, апоплексический удар — следствие ночного переохлаждения и бала — прервал ее хрупкую жизнь. Но кто бы поверил этому? Все были убеждены в том, что молодую баронессу постигла участь остальных, а барон, заботясь о ее чести, купил молчание врачей.

И в самом деле, дом фон Роренов из средоточия необузданного веселья внезапно превратился в обитель печали, а несчастный отец был просто безутешен. Его отчаяние, которое и без того казалось безмерным, усилило еще и то обстоятельство, что вместе с жизнью юной баронессы он лишился всех векселей и наличных денег, всех ожерелий, колец и драгоценностей, которые были получены им или его дочерью от графа Альтенкройца. Да и сам граф, которого искали повсюду, вдруг каким-то непостижимым образом сделался невидим. Его комнаты выглядели настолько пустыми и нежилыми, словно он там никогда и не жил. Он исчез вместе со всеми принадлежавшими ему вещами, слугами, лошадьми, каретой — словом, не оставил ничего, напоминавшего о его существовании.

Так в один и тот же день были преданы земле тела всех трех несчастных невест. Три похоронных процессии одновременно встретились на кладбище за городом. Священник начал читать над всеми сразу общую молитву. В это время один из участников процессии, закутанный в черный плащ, отделился от остальных. Но едва он сделал несколько шагов в сторону, как весь его облик тут же изменился: Теперь он шел в причудливом, старомодном одеянии белого цвета и с белым пером на шляпе; у него на спине и, когда он оборачивался назад, на груди были отчетливо видны три темно-красных пятна. При ходьбе на его белоснежный камзол и светлые панталоны падали капли крови. Он направился в сторону живодерни и внезапно скрылся из виду. Страх охватил не только молившихся, видевших его, но и носильщиков гробов, которые были уже готовы опустить их в могилы. Дело в том, что гробы показались им настолько легкими, словно в них ничего не было. Тем не менее они в ужасе бросили пустые гробы в могилы и наскоро забросали их землей. Внезапно над этим местом разразилась страшная буря с ливнем. Люди, не помня себя от страха, побежали к городским воротам. Им вдогонку завывал пронзительный ветер.

Спустя несколько дней барон в глубокой скорби покидал свое поместье. Никто из его семьи больше не возвращался сюда. Сады вокруг заглохли. Замок еще долго стоял так, покинутый и нежилой, пока не стал однажды, Бог весть от чего, добычей огня.»

Обоюдные признания

Этими словами Вальдрих завершил свою историю. Было заметно, что в этот раз внимательные слушатели и слушательницы покидали свои места, менее впечатленные второй частью рассказа, чем его началом. Непринужденно болтая, гости разбрелись по разным углам дома. И все же нельзя было сказать, чтобы легенда не подействовала на их воображение, так как весь вечер говорили только о ней, а некоторые даже всерьез обсуждали возможность существования подобных привидений. Наиболее дерзко издевался над сказкой старик Бантес. Однако его остроты и насмешки имели лишь ограниченный успех, так как его свободомыслие давно уже стало притчей во языцех, равно как и то, что именно его имел в виду старый пастор, когда упоминал в своей проповеди об арианах, натуралистах, деистах, атеистах и социнианах.

Какой бы отклик ни нашла история Вальдриха в душах слушателей, но факт остается фактом: все последующие дни она была на устах у всего города, снабженная естественными в таких случаях дополнениями и уточнениями. В другое время ее вряд ли хватило бы для того, чтобы заполнить вечерние часы падкого до всевозможных историй «зимнего общества». Теперь же, когда в повестке дня значился пункт о столетнем юбилее возвращения «мертвого гостя», даже самых свободомыслящих и равнодушных не могли оставить в стороне все эти разговоры о нем.

Сам Вальдрих лишь позднее узнал, какие непредвиденные последствия имела его история. Дело в том, что ему пришлось по делам своего гарнизона отлучиться на несколько недель из города. Он охотно отложил бы эту поездку не только из-за ожидаемой раньше обычного отвратительной зимней погоды, но и ради Фридерики, а точнее, ради себя самого: только сейчас, когда у него появился соперник в лице фон Хана, его любовь стала перерастать в страсть. Правда, он не сомневался ни в преданности ее сердца, ни в том, что ей хватит мужества остаться в стороне от коммерчески выверенных свадебных планов ее отца, однако Вальдриха пугали всевозможные непредвиденные обстоятельства. Но, даже отбросив все сомнения, Вальдрих не мог допустить даже в мысли возможность разлуки с девушкой, которая стала его невестой — хоть и тайной — и которую он боготворил со всей пылкостью своего молодого сердца. Но приказ был приказом — и солдату оставалось только повиноваться.

«Фридерика, — сказал он ей вечером накануне своего отъезда, неожиданно оставшись с девушкой наедине в полутемной комнате, — Фридерика, никогда я еще не покидал Хербесхайм и всех вас с таким тяжелым сердцем, как сейчас. Пусть это будут всего лишь несколько недель — мне они кажутся вечностью. Меня преследует мысль о какой-то надвигающейся беде, мою душу терзают предчувствия. Мне было бы легче, если бы я знал, что должен умереть за тебя».

Фридерику испугали его слова. Она взяла его за руку и сказала: «Может быть, ты так волнуешься из-за того, что в твое отсутствие может приехать господин фон Хан? Или ты сомневаешься в моей верности? Не бойся ничего; прошу тебя — не бойся! Позаботься не обо мне, а о себе, о своем здоровье и жизни в это опасное время года. Потому что, должна признаться, мне тоже никогда еще не было так тяжело расставаться с тобой, как сейчас. Не знаю почему, но я очень боюсь, что ты больше не вернешься».