Филиппа Грегори - Королевская шутиха

• Название: Королевская шутиха
• Автор: Филиппа Грегори
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59479-5

Англия середины XVI века. За престол бьются две сестры — Мария и Елизавета. В это суровое время, когда то тут, то там вспыхивают костры инквизиции, любви, казалось бы, нет места. Но и Мария, и Елизавета — прежде всего женщины. Женщины, которые не могут жить без любви, даже если знают, что она безответна и губительна. Их история тем интереснее, что мы видим ее глазами юной Ханны, королевской шутихи, — отважной девушки, для которой любовь стала не испытанием, как для дочерей короля, а заслуженной наградой.

---

Королева провела рукой по лицу, удерживая слезы давней обиды, не угасшей в ней и до сих пор.

— Но знаешь, Ханна, твоя скорбь по матери — еще не причина, чтобы отказываться от красивых платьев, — уже более веселым тоном сказала Мария. — Жизнь продолжается. Твоя мать наверняка была бы против этого. Она мечтала, как ты вырастешь и превратишься в красивую юную женщину. Думаю, твоей матери вряд ли понравилось бы, что ее дочь постоянно ходит в мальчишеских одеждах.

— Я не хочу быть женщиной, — призналась я. — Отец договорился о моем будущем браке, но я не чувствую себя готовой к замужеству. Я не готова быть женщиной и женой.

— Ты не можешь, подобно мне, остаться девственницей, — усмехнулась королева. — Такой удел выбирают немногие женщины.

— Ваше величество, я не собираюсь всю жизнь прожить одна, но дело в том… — Я помешкала, но затем все-таки призналась: — Дело в том, что я не знаю, как быть женщиной. Я смотрю на вас, на женщин при дворе…

Я не стала терзать сердце королевы и не призналась, что более всего смотрела на принцессу Елизавету, которая казалась мне вершиной женского изящества и достоинства.

— Я смотрю на всех женщин. Наверное, со временем я научусь. Но не сейчас.

— Я тебя очень хорошо понимаю, — сказала королева. — Я тоже не знаю, каково быть королевой, не имея рядом мужа. Я вообще не слышала о королевах, которые правили бы без помощи мужчин. И в то же время я очень боюсь замужества…

Она умолкла. Я терпеливо ждала. Мне были очень интересны ее рассуждения.

— Сомневаюсь, чтобы какой-либо мужчина сумел понять ужас, испытываемый женщиной при мысли о замужестве. Особенно если это женщина моего возраста, который отнюдь не назовешь молодым. И если эта женщина не склонна к плотским радостям и не очень-то привлекает к себе взоры мужчин.

Она взмахнула рукой, заранее отсекая мои возражения.

— Ханна, я знаю свои особенности, а потому не надо мне льстить… Но что еще хуже, я из тех женщин, кому трудно доверять мужчинам. Мне ненавистно заседать в государственном совете рядом с мужчинами, имеющими большую власть и влияние. Когда они начинают спорить, у меня колотится сердце. Я стараюсь молчать, поскольку боюсь, что у меня будет дрожать голос.

— У вас? Я помню, во Фрамлингхэме…

— Не дай Бог, чтобы каждый мой день был как во Фрамлингхэме! Вот и получается: с одной стороны, я побаиваюсь властных мужчин. С другой — терпеть не могу мужчин слабых. Лорд-канцлер прочит мне в мужья Эдуарда Куртнэ — моего дальнего родственника. При одной только мысли о нем меня разбирает смех. Глупый, напыщенный щенок — вот он кто. Я бы ни за что не унизилась до того, чтобы оказаться с ним в одной постели и уступить его мужским притязаниям.

— Ваше величество, наверное, есть и другие мужчины, — робко вставила я.

— Есть. Но если выйти за мужчину, привыкшего повелевать… это так ужасно. Отдать сердце тому, кого совершенно не знаешь! Представляешь, сколь ужасно давать клятву повиновения мужчине, который может заставить тебя делать что угодно! А ты обещаешь любить его до самой смерти… По правде говоря, сами мужчины не очень-то придерживаются этих обещаний. И каково добропорядочным женам?

— Вы думали, что до конца своих дней останетесь девственницей? — спросила я.

Мария кивнула.

— В детстве мой отец устраивал мне одну помолвку за другой. Но когда он отверг меня и назвал незаконнорожденной, я поняла: больше предложений о замужестве не будет. Мне не оставалось ничего иного, как выбросить из головы все подобные мысли, а заодно и все мысли о будущих детях.

— Ваш отец вас отверг?

— Да. Меня заставили поклясться на Библии и признать, что я — его побочная дочь.

Ее голос дрогнул, и она шумно вздохнула.

— После этого ни один европейский принц не захотел бы на мне жениться. Скажу тебе честно: я сама испытывала такой стыд, что и не мечтала о муже. Я не знала, как посмотрю достойному человеку в глаза. А когда отец умер и королем стал мой брат, я подумала, что смогу стать кем-то вроде… советницы при нем. В отличие от советников, окружавших его, у меня не было никакой корысти. Я думала, что буду помогать ему, где-то подсказывать, а когда у него появятся дети, стану о них заботиться… Но сама видишь, все изменилось. Теперь я королева, однако мне по-прежнему трудно самой делать выбор и принимать решения… Мне предлагают и другого жениха — Филиппа Испанского.

Я ждала ее дальнейших слов.

Мария повернулась ко мне, считая, что у меня мозгов больше, чем у ее собачки, и я смогу ей что-то посоветовать.

— Ханна, получается, что мне в одинаковой степени недостает женских и мужских качеств. Я не в состоянии управлять страной, как мужчина, и не могу подарить Англии наследника, которого она вправе от меня ожидать. Я так и застряла в принцессах.

— Ваше величество, любой стране нужен правитель, которого она будет уважать, — осторожно сказала я. — Англия — не исключение. К тому же Англии нужны мирные годы. Я здесь совсем недавно, но я замечаю: люди совсем запутались и перестали понимать, что правильно, а что нет. На протяжении их жизни церковный порядок изменился, затем изменился еще раз, и они вынуждены приспосабливаться. В стране много бедных и голодающих. Разве вы не можете отложить замужество на более позднее время? Может, вначале нужно накормить голодных, дать землю тем, кто ее потерял, дать работу тем, кто умеет и хочет работать, и очистить дороги от воров и попрошаек? Разве не важнее сейчас вернуть церкви ее величие, а монастырям — отнятые у них здания и земли?

— А после того, как я это сделаю? — спросила королева Мария звонким от напряжения голосом. — Что потом? Когда страна обретет безопасность в лоне истинной церкви, когда не будет голодных, а закрома будут полны, когда разоренные монастыри вновь станут процветающими? Когда священники вновь сделаются образцами благочестивой жизни и будут надлежащим образом читать народу Библию? Когда в каждой деревенской церкви будут служить мессу и по утрам колокольный звон будет разноситься над городами и селениями, как прежде? Что потом, я тебя спрашиваю?

— Тогда все скажут, что вы выполнили то, ради чего Господь дал вам английский трон…

Я замолчала, поскольку не знала, каких слов ждет от меня королева.

— Я расскажу тебе, что будет. Я могу пасть жертвой болезни или несчастного случая и умереть бездетной. А дочка Анны Болейн и лютниста Марка Смитона заявит о своих правах на трон. Это я о Елизавете. Когда она окажется на троне, то быстро сбросит маску и покажет, кто она есть на самом деле.

В голосе королевы ощущалось едва уловимое шипение, а на ее лице — едва заметная гримаса ненависти.

— Ваше величество, это очень сильные слова. Раз вы говорите такое о своей сестре, она вас чем-то серьезно опечалила. Чем?

— Она меня попросту предала, — сухо ответила Мария. — Когда я сражалась за наше с ней наследие, она писала человеку, торопящемуся найти меня и арестовать. Теперь я знаю об этом. Пока я боролась не только за свои, но и за ее права, она вступила с ним в сговор, имевший целью лишить меня жизни. Она обещала ему полномочия и привилегии, указ о которых собиралась подписать прямо на моей плахе.

Сплетни об истинном происхождении Елизаветы до меня доходили. Я пропускала их мимо ушей. Но узнать о том, что «больная» Елизавета интриговала против сестры! Я могла подозревать королеву Марию в чем угодно, только не во лжи.

— Я оказала ей честь — позволила ехать рядом с собой, когда мы въезжали в Лондон. Ее приветствовали как принцессу-протестантку. Я видела, до чего ей приятны были эти приветствия. Потом я отправила Елизавете ученых богословов, чтобы те обстоятельно объяснили ей все заблуждения и ошибки протестантизма. Она улыбнулась им лукавой улыбкой своей матери и поблагодарила за объяснения. Она сказала, что с их помощью поняла свои ошибки и теперь месса станет для нее истинным благословением.

Я подумала: сейчас королева вспомнит знаменитый случай с «больным животом», но не угадала.

— Можно по пальцам пересчитать, сколько раз Елизавета присутствовала на мессе. И всегда она являлась туда с таким видом, будто совершает сделку с совестью! Каково мне это видеть, Ханна? Когда мне было столько же, сколько ей сейчас, влиятельные люди Англии бросали мне в лицо проклятия и угрожали смертью, если я не приспособлюсь к новой религии. Нас разлучили с матерью, и она умерла в горе и тоске, но она не преклонила колени перед их требованиями. Мне они грозили эшафотом, называли мое нежелание принять протестантизм государственной изменой. Представляешь? Они говорили, что сожгут меня, как еретичку! Я знала, что людей сжигают за куда более невинные слова, чем они слышали из моих уст. Мне приходилось отстаивать свою веру со всем мужеством, какое у меня имелось. Я не отрекалась от нее, пока испанский император лично не повелел мне это сделать, поскольку дальнейшее упорствование могло стоить мне жизни. Он знал, что меня казнят, если я не отрекусь от католичества. А я всего-навсего просила Елизавету спасти ее душу и вновь стать моей младшей сестрой!