Рут Сабертон - Кэти Картер ищет принца

• Название: Кэти Картер ищет принца
• Автор: Рут Сабертон
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45649-7

Все — ради любимого мужчины!

Учиться готовить, не имея к этому никакого призвания? Пытаться стать образцовой хозяйкой дома? Терпеть хамство будущей свекрови? Жить на двух листочках салата в день, чтобы обрести идеальные формы?

Ради любви — настоящей любви! — молодая учительница и начинающая писательница Кэти пойдет и не на такие жертвы, ведь она наконец встретила своего «принца на белом коне» — красавца и преуспевающего финансиста Джеймса…

Но дни идут, и чем дальше, тем чаще Кэти одолевают сомнения: а того ли она выбрала?

Разве принцы живут по указке своих мамочек? Разве бывают занудами? Срывают на любимых зло и усталость после неудачного дня в офисе?

Может, она просто придумала себе «идеального» Джеймса, не имеющего никакого отношения к Джеймсу реальному?

И… что теперь?

Удерживать синицу в руках — или снова искать журавля в небе?

---

Какая жалость, что он никогда не ублажал меня так, когда мы были вместе.

Отогнав мрачные мысли, я выпускаю Кусаку в огромную ванну тетушки Джуэл и иду на кухню.

— Не наступи на Табиту, — предупреждает крестная, когда я чуть не спотыкаюсь о лежащую на пороге кошку.

Табита злобно таращит желтые глаза.

— Прости. — Я сажусь за большой дубовый стол. Как всегда, он покрыт разнообразными пятнами, завален счетами и пожелтевшими газетами, на нем стоит террариум с питоном и спит кошка. Сущий хаос, но Джуэл клянется, что способна без труда разыскать нужную вещь.

Она ставит помятый коричневый чайник на газету, прямо поверх ослепительной улыбки Гэбриела Уинтерса.

— Давай выпьем чаю, и ты расскажешь, что случилось.

— Что за чай?

Джуэл — известный экспериментатор, способный заварить что угодно, от крапивы до конопли. Однажды она чем-то напоила местного священника, и он съел приходский запас вафель. Но это совсем другая история.

— Всего лишь «Эрл Грей», — заверяет Джуэл, разливая в кружки бледно-янтарную жидкость. Она садится в кресло, берет кошку на колени и смотрит через полукруглые очки. — Ну или глаза меня обманывают, или ты намерена погостить чуточку дольше, чем пару дней…

Я грустно смотрю в чашку.

— В моей жизни полный бардак, тетушка. Я все разрушила.

— Чепуха, — бодро отвечает та. — Вы, молодые, не знаете, что такое настоящая беда. Почти все можно исправить, детка, но иногда нужно переступить через гордость и признать свою ошибку. Насколько я знаю, вопрос лишь в том, насколько человек к этому готов…

Я вылавливаю из чая кошачий волосок.

— Я вовсе не боюсь признать, что все испортила, но, наверное, слишком поздно что-то исправлять…

Прихлебывая обжигающий чай, рассказываю тетушке о разрыве с Джеймсом и о том, как лишилась лучшего друга. Когда печальная история подходит к концу, я снова начинаю плакать и вытираю глаза кухонным полотенцем.

— Вот и все, — всхлипываю я, завершив грустный рассказ. — Джеймс не дает мне покоя, у Олли есть стерва Нина, а я осталась одна…

Джуэл гладит кошку. В коридоре тикают старые часы, вдалеке воет сирена. В солнечном луче танцуют пылинки и кошачья шерсть.

— Детка, — наконец говорит тетушка, когда я уже начинаю сомневаться, что она вообще слушала, — чего ты хочешь?

— Прости?..

— Чего ты хочешь?

Я слегка обижена. По-моему, мои пожелания были ясно изложены.

— Я хочу, чтобы Джеймс…

— Нет, Кэти. — Сухая длань Джуэл стискивает мои пальцы. У нее бумажная кожа с ярко-голубыми жилками. Но при этом тетушка на диво сильна, и я морщусь, когда кольцо с бриллиантом впивается мне в руку. — Слушай внимательно. Я хочу знать, чего хочешь ты, именно ты. Не Джеймс, не Олли, не остальные молодые люди, которым ты посвятила свою жизнь. Каковы твои надежды и мечты? Чего ты желаешь больше всего на свете?

Она пристально смотрит на меня.

— Чего ты ждешь от будущего, детка? Что приносит тебе радость? До сих пор ты перечисляла вещи, которые можно сделать, чтобы обрадовать других. А чего ты хочешь для самой себя?

Дар речи отказывает. Честно говоря, я сама не знаю, чего хочу и что способно сделать меня счастливой. В течение четырех лет я притворялась, что люблю устрицы, хотя на самом деле они на вкус как сопли; читала «Таймс», втайне мечтая о «Хит», и превращала дом в храм минимализма в угоду вкусам жениха. Общение с Олли принесло мне нечто вроде подлинного счастья, но… Черт возьми. Джуэл права. Мое счастье определяется мужчинами.

— Твоя жизнь, личное счастье и самореализация полностью зависят от того, удается ли тебе сделать счастливым конкретного мужчину, — продолжает Джуэл с тактичностью слона в посудной лавке. — Ты полностью подчинила им свои желания, вкусы и потребности. Ты настоящая жертва патриархального строя.

В семидесятые Джуэл была воинствующей феминисткой. Она утверждает, что лично научила Жермен всему, что та знает. «Ну и шум она устроила в «Большом брате», детка! Честно говоря, после Гринэм-Коммон она научилась ценить роскошь!»

— Но разве не всегда так бывает, когда ты влюблена? Разве кому-то не приходится отступать на второй план?

— Не до такой степени, чтобы потерять лицо! Вспомни последние несколько лет, детка. Ты хоть раз получила то, чего тебе действительно хотелось? Даже твою собственную свадьбу собирались устроить по усмотрению Джеймса.

Я делаю большой глоток чаю. От слов Джуэл в моем сознании оживают полузабытые страхи, которые растут, приближаются, словно призраки в тумане.

Какой я становлюсь, когда у меня роман? Едва сойдясь с мужчиной, я инстинктивно ставлю его на первое место, а себя — на второе. Я начинаю жертвовать личной жизнью — а вдруг он позвонит и предложит какое-нибудь развлечение, — потому что, если окажусь недоступна на один вечер, он сочтет меня плохой подругой и переключится на других. Найдет подругу повыше и постройнее. Уж точно не рыжую. Я жертвую всем ради его благополучия, в то время как мои собственные друзья и интересы отступают на задний план. В итоге я едва могу вспомнить надежды и мечты, которые когда-то меня увлекали. В конце концов остается лишь отчаянное желание понравиться и сохранить благосклонность мужчины, который был достаточно добр, чтобы бросить мне несколько жалких крох своего внимания. Недостает разве что клетчатого платья, потому что по сути я — домохозяйка эпохи пятидесятых.

Хм. Возможно, у меня и впрямь проблемы с самоуважением.

Чем больше я думаю о своем слабоволии, тем быстрее уходят иллюзии. Что принесло мне это самопожертвование? Разве Джеймс оценил то, что я отказалась от самой себя? Нет, в итоге он спутал меня с ковриком в прихожей. Разве что не написал сверху «Добро пожаловать» и не вытер ноги.

— Какая же я дура…

— Вовсе нет, детка! — восклицает Джуэл. — Ты добрая девушка с щедрым сердцем, и этим пытаются воспользоваться всякие недостойные личности. И потом, — продолжает она, — мне кажется, мать с отцом тоже отчасти виноваты в том, что ты так нуждаешься в эмоциях. Квентин и Друзилла — отличные люди, но родители из них никудышные. Неудивительно, что ты мечтаешь завязать отношения с мужчиной, чтобы обрести наконец душевную стабильность.

Тетушка замолкает; мы обе вспоминаем то морозное декабрьское утро, когда родители решили срочно отправиться в Марокко. Они оставили нас с Холли на крыльце у Джуэл, приложив торопливую записку с просьбой немного присмотреть за детьми. В течение полугода я убеждала себя, что, если бы я была послушнее, красивее и терпимее по отношению к вонючей маминой шубе, а также ела бы фасоль без жалоб и делала все, что требуют родители, они бы никуда не уехали. Я не сомневалась, что их желание оставить двух дочерей и отправиться в путешествие, чтобы покурить травку и очистить чакры, возникло из-за того, что я не такая, как им хотелось бы.

Не нужно быть Фрейдом, чтобы понять, к чему все привело.

— Впрочем, речь не о них, — говорит Джуэл. — Вопрос не в том, чтобы определить, кто виноват. Мы пытаемся понять, как тебе жить. Возможно, стоит принять это как сигнал к действию и двигаться дальше. Ты отдала Джеймсу лучшие годы — но почему бы не пожить немного ради самой себя? С опухолью тебе тоже повезло, честное слово. Может быть, судьба пытается что-то сказать?

Я невольно касаюсь пластыря на груди, и меня переполняет облегчение при мысли о том, что могло бы случиться. Стоит ли сидеть сложа руки и оплакивать неудавшуюся личную жизнь? Я должна благодарить Провидение!

— Никто не знает, сколько времени ему отпущено. — Джуэл вздыхает и гладит мою руку. — Мы просто обязаны извлечь максимум из каждой минуты, из каждого дня.

Она кажется такой грустной, когда говорит это, что мне вдруг становится страшно. Будь это мыльная опера, тетушка непременно сказала бы, что ей осталось жить всего несколько недель, и заставила меня поклясться, что я отныне буду жить за двоих. Но к счастью, это реальный мир. Джуэл ничего подобного не говорит — она улыбается, и неловкий момент проходит.

— Я расчувствовалась до слез. — Выпустив мою руку, тетушка с трудом встает и неуклюже идет к одному из шкафов. Немедленно ее обступает меховое море. Когда Джуэл открывает четыре банки «Вискаса» и раскладывает корм по мискам, слышится громкое урчание. Я задумчиво жую булочку. Неужели я вправду чересчур полагаюсь на мужчин? Неужели разучилась существовать самостоятельно?

Искренне надеюсь, что нет.

Чего я хочу от жизни?

Внезапно все становится ясно. Настолько очевидно, что я громко смеюсь. Я прекрасно знаю, чего хочу. Всегда знала. И тетушка Джуэл меня лишь одобрит, потому что это никоим образом не связано с мужчинами.

Ну, может быть, косвенным образом и связано, но не с настоящими.

— Я хочу писать книги, — восклицаю я. — Хочу проверить, под силу ли это мне. Хочу уехать из Лондона, бродить по лугам и гулять под дождем. Надо проверить, могу ли я стать настоящим писателем!