К. Александров - ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы.

• Название: ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы.
• Автор: К. Александров
• Издательство: Скрипториум
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-905011-06-1

В сборнике опубликованы воспоминания, свидетельства и документы, посвященные повседневной жизни населения, деятельности местных органов самоуправления, террору и вооруженной борьбе на оккупированных территориях Советского Союза в 1941–1944 годах. В научный оборот вводятся новые источники, которые выявлены составителем в результате многолетних занятий в Гуверовском архиве Стэнфордского университета, и другие малоизвестные материалы.

---

В той же степени характерно и упоминание о репрессированных в 1930-е «врагах народа», значимых, скорее, для представителей партийно-советского аппарата, чем для забитых колхозников или концлагерников. Впрочем, подбор фамилий репрессированных, возможно, и не был случайным. Н. И. Бухарин и А. И. Рыков прочно ассоциировались с «правым уклоном», противостоявшим и коллективизации, и сталинской фракции во внутрипартийной борьбе, поэтому их имена должны были привлечь сторонников Октябрьского переворота без сталинских извращений. Фамилии репрессированных командиров РККА (кроме «народного» героя Е. И. Ковтюха) предназначались для бойцов и командиров Красной армии с учетом симпатий, сохранявшихся у части представителей командно-начальствующего состава к пострадавшим в 1937–1938 по делу «троцкистского военно-фашистского заговора». В армии очень многие не сомневались, что М. Н. Тухачевского, В. К. Блюхера и др. репрессированных командиров расстреляли безвинно, следовательно, упоминание о них в «Воззвании» укрепляло доверие к его авторам. Вряд ли стоит удивляться и тем избранным местам, которые сегодня справедливо воспринимаются исключительно в качестве пропагандистских штампов. Но в ноябре 1941, во-первых, авторы «Воззвания» искренне не сомневались, что приход Вермахта знаменует окончание сталинской каторги и наступление счастливой жизни — поводы для подобных сомнений появятся гораздо позже. Во-вторых, немцы, побывавшие в Локте, включая комендатуру, в октябре — ноябре 1941 никого не ограбили и не изнасиловали, а вот советские активисты при эвакуации как раз обливали продовольствие керосином и уничтожали хозяйственные объекты. Следовательно, по логике вещей, Сталин лгал в очередной раз. Впрочем, мы уже писали о своеобразной деформации сознания советского человека, жившего в мире перевернутых и искаженных представлений, в котором весь довоенный негатив, исходившей от власти в адрес нацистской Германии, волшебным образом воспринимался наоборот.

Составители «Воззвания», несомненно, учитывали и возможную отрицательную реакцию на первые акции оставленных НКВД для диверсий и терактов партизанских групп. («Сейчас, зимой, сталинские бандиты сжигают деревни и города, население выбрасывается на улицу и должно погибнуть в муках голода и холода».) В ноябре — декабре 1941 очень часто подобные группы вместо сбора разведданных и нападений на мелкие подразделения противника преимущественно занимались сожжением жилых домов, «выгоняя немецко-фашистских оккупантов на лютый мороз». Но страдали-то от подобных «методов» борьбы в первую очередь местные жители. К. П. Воскобойник, избравший романтическо-народнический псевдоним «инженер Земля», был неплохим психологом. Ранее многочисленных антикоммунистических организаций Русского Зарубежья и за год до людей из ближайшего окружения А. А. Власова создатель Локотского самоуправления осознал простую истину, что людей необходимо привлекать к себе не только отрицанием сталинских безобразий, но и конкретной положительной программой, воплотившейся в манифесте НСПР от 25 ноября 1941.

Не имеет значения, насколько жизнеспособной оказался бы замысел К. П. Воскобойника о создании антисоветской партии на оккупированной территории. Историческим фактом остается то, что Воскобойник, Каминский и Мосин, участвовавшие в составлении манифеста, отчетливо выразили настроения значительной части «подсоветского» населения, оказавшегося в оккупации, и нашедшего в себе силы открыто выразить несогласие с общественно-политической и социально-экономической моделью, господствовавшей в стране долгие годы. Справедливое отношение к описываемым событиям будет заключаться в достаточном признании той горькой истины, что сталинщина вызвала к жизни и противоположные по реакции политические процессы, обострившиеся в связи с внешними потрясениями. Одним из подобных региональных процессов и стало явочное создание НСПР в Локотском волостном управлении в ноябре 1941. К. П. Воскобойник, сохранивший верность эсеровским идеалам молодости, на наш взгляд, в ноябре 1941 ни в коем случае не создавал подобия русской нацистской партии. На эту принципиальную деталь никто из зарубежных исследователей истории Локотского самоуправления не обратил должного внимания, кроме А. Д. Даллина, сына марксиста-меньшевика. Само название партии («народная» и «социалистическая») указывает на приверженность Воскобойника политической традиции дореволюционного народничества, достаточно популярной среди тех представителей «подсоветской» интеллигенции, кто в силу собственных антисталинских взглядов согласился на сотрудничество с противником. Не исключительно, что, упоминая о зарождении НСПР в сибирских концлагерях, «инженер Земля» был отчасти искренен. Детали положительной антисталинской программы вполне могли обсуждаться заключенными. Главным программным положением НСПР по замыслу Воскобойника стало естественное требование о ликвидации колхозного строя — экономически убыточного и нерентабельного, социально безнравственного и политически вредного. Рабовладельческая колхозная система обеспечивала не эффективное ведение сельского хозяйства, а устойчивость власти номенклатуры ВКП(б). И разве первое гласное и открытое требование ликвидации пагубного колхозного строя было меньшим патриотическим поступком, чем призывы к защите территориальной целостности страны?

Требование ликвидации колхозного строя в манифесте НСПР коррелировалось со старой эсеровской идеей о передаче земли крестьянам в вечное наследственное пользование, но не в собствование. В реализации патриархальных крестьянских представлений о земле как «всеобщем достоянии» идеологи партии социалистов-революционеров и усматривали подлинный социализм — тем же взглядам следовал и Воскобойник, недаром назвавший партию социалистической. В рамки умеренно-социалистических взглядов вполне укладываются признание НСПР необходимости для нормальной жизни частной экономической инициативы — фундаментальной основы гражданской свободы — и преобладания государства в тяжелой промышленности. Независимо от создателей НСПР к аналогичным взглядам о будущем хозяйственном устройстве послесталинской России пришла летом — осенью 1942 группа кадровых командиров Красной армии, объединившихся в немецком плену вокруг бывшего командира 102-й стрелковой дивизии комбрига И. Г. Бессонова (Политический центр борьбы с большевизмом). Умолчание в манифесте НСПР о свободе политической, скорее всего, объясняется даже не тем, что Воскобойник опасался непредсказуемой реакции оккупационных властей. Ведь и создавалась НСПР явочным порядком, без уведомления и санкции немецкого командования, чем, в принципе, создавалась конфликтная ситуация: нацистская «восточная политика» не допускала никаких самостоятельных политических инициатив. Видимо, Воскобойник понимал, что в условиях полномасштабных военных действий ни о какой политической свободе говорить не придется, да и после окончания войны в случае ликвидации сталинского режима политическая оттепель в России наступит очень не скоро. В то же время роспуск колхозов, восстановление частной инициативы и нормальной хозяйственной жизни представлялись вполне реальными, о чем и следовало говорить. К сожалению, о конкретных политических предпочтениях К. П. Воскобойника почти не осталось никаких свидетельств и документов.

Все прочие программные положения манифеста НСПР обусловливались субъективными обстоятельствами, в которых оказалась и страна, и инициаторы создания партии. Амнистия комсомольцам и рядовым членам ВКП(б) — о пионерах даже и не упоминалось всерьез — выглядит вполне разумной и согласуется с принципами послевоенной политики денацификации в Западной Германии, когда от ответственности в подавляющем большинстве были освобождены рядовые члены нацистских молодежных организаций и НСДАП, если они, перефразируя локотских народников, не запятнали себя издевательствами над другими народами. Обещание амнистии всем Героям Советского Союза вполне согласуется с традицией возвышенно-подобострастного отношения к носителям столь почетного звания, прочно укоренившегося в СССР в 1930-е. Интересно, что идеологи НСПР были готовы амнистировать даже ответственных членов ВКП(б) в том случае, если те примут участие в борьбе против Сталина. Этот пункт программы по духу вполне согласуется с известным положением власовского Пражского манифеста 1944, звучавшего еще более примирительно: «Никакой мести и преследования тем, кто прекратит борьбу за Сталина и большевизм, независимо от того, вел ли он ее по убеждению или вынужденно».

Наиболее резкую реакцию исследователей, как правило, вызывает пункт о беспощадном уничтожении евреев, бывших комиссарами. Именно в нем и усматривают чуть ли не главное доказательство нацистского характера НСПР. На самом деле, на наш взгляд, ситуация выглядит противоположным образом. К ноябрю 1941 до Воскобойника, вероятно, уже могли дойти слухи о поголовном уничтожении нацистами еврейского населения на оккупированных территориях. Подчеркиваем, это могли быть только слухи, так как своими глазами создатели Локотского самоуправления ничего подобного в октябре — ноябре 1941 не видели. В первую очередь, по причине отсутствия компактного еврейского населения в Брасовском р-не. Тем не менее, Воскобойник ясно дал понять: НСПР не солидаризируется с геноцидом в отношении целого народа. В глазах основателя НСПР в теории евреи могли подлежать преследованию, но только не по национальному признаку, а в случаях непомерно активного участия в деятельности партийно-карательных органов. Хотя, на наш взгляд, акцент на конкретной национальности отдельных представителей советско-партийного актива выглядит предосудительно. Однако, например, евреями были подряд четыре начальника У НКВД по Западной и Орловской обл., несущие ответственность за массовые репрессии и расстрелы на Орловщине и Брянщине: майор госбезопасности И. М. Блат (1934–1936), старший майор госбезопасности С. Г. Гендин (1936–1937), комиссар госбезопасности III ранга В. А. Каруцкий (1937), майор госбезопасности П. Ш. Симановский (1937–1939). В глазах создателей Локотского самоуправления только один этот факт вполне мог иметь гипертрофированное значение.