Владимир Наумов - Души потемки

• Название: Души потемки
• Автор: Владимир Наумов
• Жанр: Фэнтези

Мир «меча и магии», в котором обычный парень из нашего мира оказывается Избранным… Сколько раз уже это было? Нет.

Этого еще не было!

Не было ни прекрасной ведьмы Забудь-Забудь, ни мохнатого малыша-монстра Топ-Топ, ни весьма нестандартных «живых мертвецов», ни потрясающего пса Царга…

Не было такого обаятельного юмора и таких оригинальных приключений!

---

— Заночуем здесь.

Я уже собирался огрызнуться, но, взглянув на Клайва, смолчал. На том и порешили.

2

Царг возглавлял авангард, дух присматривал за тылом. Нам оставалось лишь поглядывать по сторонам. Уже не первый час мы шли по дороге, но не повстречали даже намека на присутствие нечисти.

— Что они, вымерли все?

Я смахнул пот, солнце пекло немилосердно.

— Неужто соскучился?

Дрень-Брень, отдохнувший за ночь, бойко семенил рядом с Клайвом. Его отвары и мази здорово нам помогли и, теперь он раздувался от гордости.

— Вся округа уже знает, что Феникс возродился.

Не то, чтобы меня это сильно интересовало, но от скуки я спросил:

— Выходит — он злой бог?

Братья переглянулись.

— Огонь в очаге — он злой или добрый? А пожар в доме?

Дрень-Брень усмехнулся:

— Он бог. Ему нет дела до смертных.

На языке у меня вертелся вопрос об Отшельнике, но я не решался его задать.

К вечеру мы дошли до конца дороги. Вот она была, а дальше все — голая земля.

— Мертвый Лес.

Не сговариваясь, мы все обернулись назад, даже отсюда еще был виден столб огня, возносящийся над храмом.

— Прощай, — прошептал Клиф и решительно шагнул в сторону леса.

— Дальше владения Князя Тьмы.

Едва углубившись в лес, я почувствовал знакомый озноб. Где-то рядом была нечисть.

— Улла!

— Бхуту!

— Пропали!

Только что мы были одни, и вдруг со всех сторон появились мертвяки.

— Есть предложения?

— Может, пробьемся назад, к дороге?

Клиф вопрошающе посмотрел на брата. Клайв покачал головой.

— Отец наказал нам проводить их в безопасное место.

Такой поворот меня крайне удивил, но времени на размышление не было.

— Тогда — вперед.

И мы ринулись, сломя голову. С легкостью уворачиваясь от протянутых рук, нам удалось оторваться от преследования. Но не тут-то было: то справа, то слева мелькали бледные фигуры слизняков. С полчаса мы выдерживали такой темп, а потом лешачок стал заметно отставать.

— Привал.

Все попадали на землю. Нам удалось отдышаться, когда дух предупредил о появлении погони. И вновь началась сумасшедшая гонка. На удивление, на пути нам никто не встретился.

— Стойте.

Я попытался поймать ускользающую мысль.

— Мне кажется, нам нужно туда.

И я махнул рукой вправо. Мое заявление вызвало недоумение, но все подчинились. Через несколько минут мы выскочили на плотный кордон рапаитов. То же самое случилось, когда мы попытались прорваться в другую сторону.

— Теперь понимаете? Нас гонят, как баранов.

Вскоре сзади показались бхуту. Лешачок потянул меня за рукав.

— Отстань. Передохни. Если я прав — то сейчас нас не тронут.

— А если нет?

Я пожал плечами.

— Если нет, то все равно бежать уже нет сил.

Хруст сухих веток приближался с каждой секундой.

— Я тебя понесу.

Клиф шагнул ко мне.

— Подожди, мы должны убедиться.

В десятке метров от нас бхуту остановились, издавая угрожающие гортанные звуки.

— Приехали!

— Что теперь?

Лешачок от страха готов был зарыться в землю.

— Пойдем, не спеша. К чему теперь силы тратить.

Царг безрассудно кидался на бхуту, но я отозвал его назад.

— Успокойся, малыш.

Так, под эскортом мертвяков, мы шли всю ночь. Страх понемногу притупился, но раздражала вонь, исходящая от бывших. Хотя если быть справедливым, то рапаиты воняли не лучше.

Встало солнце, но даже при свете окружающий нас лес не стал выглядеть приветливей. Черные безжизненные стволы устремлялись ввысь без единого листочка. Бледно-зеленая трава стелилась по земле, как будто не в силах подняться выше. Сумрак зловещей пеленой окутывал все вокруг. Дыхание смерти усиливалось с каждым, шагом приближающим нас к неизвестной цели. Тягостное молчание давило на нас безжалостным прессом.

«Навалилась беда, как на огонь вода,
Сплющило рожу оконным стеклом,
Смотрит в дом,
Я схожу с ума, да я схожу с ума».

Незаметно для себя я тихонько запел, но в голову лезли одни тоскливые мотивы.

«Черт, так точно можно сойти с ума. Но надо немного растормошить их. Иначе к концу пути мы будем похожи на кроликов, добровольно ползущих в пасть к удаву».

— Слышь, Дрень-Брень, может, есть мысли, куда нас гонят?

Лешачок пробормотал что-то себе под нос.

— Не понял?

— Не скули, что туго, коль накликал худо.

Я обомлел.

— Эй, погодь, ты о чем?

Внезапно откликнулся Клайв:

— Тебе лучше знать.

Братья переглянулись, и у меня родилось ощущение, что они прикидывают — не прихлопнуть ли меня прямо здесь. Я припомнил недомолвки, косые взгляды, отчужденность лешачка, которая росла прямо на глазах.

— Пора объясниться.

Я остановился и на всякий случай поудобней перехватил арбалет.

Первым ринулся в бой Клиф.

— Торопыга сказал отцу, что ты нас проведешь через болото.

— Топ-Топ? Ты же был проводником.

— Королева змей охраняла тебя.

— Сдурели?

Клайв насупился и с яростью прошипел:

— Ты не обратил внимания, что в схватках тебя просто отгоняли в сторону. Тебе ничего не угрожало.

— Да, я чуть не погиб.

— Нет, — Клиф покачал головой. — Это нас не пускали к храму. А когда не вышло, то нападения прекратились.

— С ума сойти!

— Не веришь? Подойди к бхуту.

Я, как во сне, приблизился к группе мертвяков. Недовольно бормоча, они расступились.

— Кто ты?

Я обернулся. Три пары пытливых глаз с подозрением уставились на меня.

— Даже Феникс волнует Князя Тьмы меньше, чем ты, иначе бы мы никогда не добрались до храма.

— Дрень-Брень, скажи им! Ну, скажи им, что они не правы.

Крик отчаяния вырвался у меня непроизвольно.

Почесывая за ухом, лешачок долго рассматривал что-то у себя под ногами.

— Кисет!

— Господи, да, при чем тут кисет?

— Улла почувствовал, что на него наложено заклятье, но не знал какое. Я думал, может, Жалейка обереги наложила.

Он кивнул на братьев.

Гримаса боли исказила их суровые лица.

— Кисет вышила наша сестра Андра.

3

На перепутье дорог стоял город Разгуляй. Возник он вокруг постоялого двора, потом построили кузницу, лавку — так в беспорядке разросся город купцов, воров, бродяг и ремесленников. Население не признавало власти ни степняков, ни князей с гор, ни Гильдии речных купцов. И самое странное — все это сходило с рук безродным разгуляйцам.

И вот среди этого сброда поселился мрачный великан с двумя подростками. Мало помалу нянька, ухаживающая за мальцами узнала, что мать их умерла при родах, а сам отец, некогда сотник в дружине князя Лайка, был изгнан за спесь и непомерную жестокость. Ходили слухи, что ссылку заслужил он еще и за домогательство жены князя, но в открытую этого никто не произносил, боялись, больно скор был на расправу богатырь.

В ту пору набеги и пограничные стычки были рядовым явлением. И вот однажды, снедаемый страстью, Колин сговорился со степным ханом, что приведет их тайной тропой вплоть до княжеского замка, а в награду требовал Леону — жену князя. Много слез и крови пролили в этом набеге степняки. Три дня держали в осаде княжеский замок, но не смогли одолеть защитников. Непривычные к штурму укрепленного замка степняки почувствовали себя обманутыми Колином, который сулил легкую победу и богатую добычу.

Хватились, а его и след простыл. Под шумок он проник в замок и выкрал Леону. Так он совершил второе предательство за один поход.

Но недолгой была его радость. Леона восприняла похищение, как кару — и смирилась. Не по этой женщине сходил с ума Колин, не ее жаждал. В первом же постоялом дворе он решил отпраздновать успешное завершение дела.

В корчме закатил пирушку: пил без меры, весел был и щедр, танцевал полночи напролет. Печальна сидела Леона, с горечью сознавая, что было время, когда она сама заронила семя надежды в душу сотника, ей-то казалось это невинной шалостью, но вон как все обернулось. И когда распаленный вином и страстью Колин вернулся с ней в комнату на постоялом дворе, она безропотно сносила его домогательства. Лишь на минуту она вспылила в корчме, когда он в приступе самодовольства выдернул ее в круг и потребовал, чтобы она плясала — на что Леона дерзко спросила — может, ему отдаться прямо здесь на столе.

Не о такой первой ночи бредил Колин, не ради этой безвольной красавицы запятнал навечно душу предательством. В безумном гневе срывал он с нее одежду, но не добился даже протестующего возгласа, лишь слезы текли из прекрасных серых глаз, да рыдания сотрясали боготворимое им тело. В бешенстве навис он над покорной жертвой и не смог сделать последний шаг. Кинулся молить о прощении, клясться, что она нужна ему не только на потеху.