Николай Свечин - Выстрел на Большой Морской

• Название: Выстрел на Большой Морской
• Автор: Николай Свечин
• Жанр: Исторический детектив

Действие книги «Выстрел на Большой Морской» разворачивается в двух городах — Санкт-Петербурге и Москве. Март 1883 года. Лыков и Благово переехали в столицу и служат теперь в Департаменте полиции. В своей квартире застрелился бывший министр внутренних дел Маков. Замешанный в казнокрадстве, он ожидал ареста и следствия; видимо, не выдержали нервы… Но Благово подозревает, что произошло убийство. А преступники инсценировали самоубийство, чтобы замести следы. Выясняется, что смерть бывшего министра была выгодна многим. Благово едет в Ниццу к вдове покойного государя, княгине Юрьевской. Лыков тем временем отправляется в Москву по следам двух негодяев — отставного кирасира и его подручного из уголовных. С риском для жизни сыщик проверяет все самые страшные притоны уголовной Москвы…

---

Лыков поймал вопросительный взгляд Оконора, молча кивнул и арестанта увели.

— Спасибо, Вильям Петрович, много полезного услышал, — честно признался Алексей начальнику отделения, когда они остались одни. — Понятно теперь, где искать. Прошу только спрятать арестанта до конца следствия в таком месте, где общение его с уголовными станет положительно невозможным. До особого распоряжения.

— Не вопрос! Мы так уже делали. Суну его в Военную тюрьму на Компанейской, сам чёрт не сыщет. Дайте мне только письмо от Плеве на имя окружного военного прокурора.

— Сегодя вечером будет у вас. А я, пожалуй, удалюсь. Надо подготовиться.

— Пойдёте в Кекинские дома?

— Пойду. Это след. Спасибо ещё раз!

Вернувшись на службу, Лыков начал готовиться к рискованной экспедиции. Он нашёл свой паспорт, где был записан под собственным именем, но местом прописки значился польский город Петроков. Год назад ему пришлось отправиться, в роли подследственного, в Псковскую тюрьму. По агентурным сведениям, в ней изготовлялись фальшивые банкноты (!). Разумеется, при участии администрации тюрьмы, что делало официальное расследование невозможным. Лыкова внедрили в «цинтовку» с его подлинной биографией. Он там и был сам собой: дворянин «по отцовскому ордену», герой турецкой войны, крепкий малый и притом не дурак. Кстати попался бывший сослуживец по 161-му Александропольскому полку, а ныне известный «скокарь»[24] Иов Господчиков, и удостоверил лыковскую личность. Набив сходу морды трём громилам, державшим в подчинении всю тюрьму, новенький «попал в масть» и был даже избран майданщиком. Через месяц Алексея из «цинтовки» забрали, ещё через месяц без видимых причин поменяли администрацию и перевели в другое узилище двух евреев-гравёров. Так в Псковской тюрьме прекратили фабриковать банковские билеты, а Департамент полиции получил «демона» — легендированного агента, способного внедриться в преступную среду.

Лыков пошёл в оперативный гардероб и оделся там подходяще: полупальто на вате, под ним скромный, но опрятный сюртук, тёмная жилетка, на ногах — щегольские «крюки»[25]. На голове — круглая, с плоским дном, каракулевая барейка. Рассовал по карманам двести рублей разными купюрами и купонами, сзади за пояс засунул верный «бульдог», в сапог поместил нож. Всё, готов! Доложил о своих планах замещавшему Благово надворному советнику Цур-Гозену, оставил у него все три адреса колбасника, которые он собирался навестить, попросил о письме военному прокурору — и исчез, растворился в Петербурге.

Глава 10 Очерк преступного мира Санкт-Петербурга

Как найти в столице двух злодеев?

Холодный, строгий Петербург, набитый чиновниками, гвардейцами и придворной знатью — только одна, парадная видимость города. Он имеет и изнанку, часто неприглядную, а иногда страшную. Лыков хорошо знал дислокацию зла в столице, её гнойники и язвы, занимающие иногда целые кварталы.

Согласно переписи 1881 года, в Петербурге проживает 861 920 человек. Ещё 66 700 человек числятся в трёх пригородных участках: Петергофском, Лесном и Полюстровском. Итого общая численность населения столицы приближается к миллиону.

Полицейская статистика Петербурга удручает. За год в полицию доставляется более 150 000 горожан! То есть, каждый шестой житель. Большую часть из них, разумеется, составляют не аресты, а простые задержания с краткосрочной отсидкой в «клоповнике» (камеры при частях традиционно славятся особо лютыми кровососущими). Но всё равно цифры впечатляют. В полуторамиллионном Париже количество всех арестованных и задержанных не превышает 35 000 человек! Однако наши ужасающие полтораста тысяч не дают ещё полной картины. В них отсутствуют арестованные военнослужащие, а также сидельцы долговой тюрьмы. Между тем, гарнизон столицы, вместе с военно-учебными заведениями, насчитывает 80 000 штыков и сабель. По косвенным сведениям, каждый десятый из служивых в течение года оказывается за решёткой. А с добавкой осуждённых к наказанию мировыми судьями (за мелкие преступления) жертвой Фемиды ежегодно оказывается — страшно выговорить — каждый четвёртый петербуржец.

Никто не знает, сколько среди этой армии нарушителей подлинных, закоренелых злодеев. В алфавитных списках сыскного отделения числится чуть более 50 000 человек, и каждый год эта цифра прирастает. Например, убийств за последние двадцать лет стало больше вдвое, грабежей — втрое. Столичный люд всё меньше боится даже Бога: самоубийства — страшный грех! — стали случаться вчетверо чаще.

«География зла» в Петербурге имеет свои чётко очерченные оазисы. В полицейском отношении город разделён на 12 частей, 38 участков и 93 околотка. Части объединяются в три отдела, каждый под командой полицмейстера; последние подчиняются непосредственно градоначальнику. Все они очень разные: от аристократических Адмиралтейской и Литейной до плебейской Спасской части, в которой в одной совершается треть (!) столичных преступлений.

Самое жуткое место в городе находится именно здесь — это печально известный «Малинник». Так называется обычный на вид трёхэтажный, жёлтого окраса дом на Сенной площади позади гауптвахты. Находясь между Конным и Спасским переулками, дом этот (имеющий почтовый нумер 3) отлично знаком полиции уже не один десяток лет. В первом его этаже помещаются мучной лабаз купца Гусарского, питейное заведение Константинова и мелочная лавка. Весь второй этаж занят трактиром Петровой (кстати, дочерью действительного статского советника), личностью весьма знаменитой среди бродяжно-уголовного мира столицы. Подлинным же хозяином заведения во втором этаже, именуемого, как и весь дом, «Малинником», является Иван Струев, но он здесь никогда не появляется. Дважды высылаемый из Петербурга на трёхлетние сроки за тёмные свои дела, этот старый выжига записался в купцы и обставился посредниками, почему сделался недосягаем для полиции.

Третий этаж здания и дворовые флигели поделены общим счётом на 14 квартир, в каждой из которых помещается свой отдельный публичный дом. Распутные женщины из этих конур относятся к числу наиболее дешёвых в городе. Ниже их стоят только жительницы подвалов Таирова переулка, да совсем пропащие сильфиды Гавани. В Петербурге официально числится 4700 проституток, на самом деле их вдвое больше; многие «нелегалки» живут и работают в районе Сенной площади.

В 1879 году полиция, замученная бесчисленными, совершаемыми в доме № 3 преступлениями, закрыла, наконец, «Малинник». Но не тут-то было! Иван Струев пустил в ход свои связи, и загадочные, но влиятельные силы вновь распахнули двери страшного заведения.

Огромные, тускло освещённые газом залы всегда густо набиты посетителями. Под вечер свободного стула не сыскать, и даже трудно ходить в пьяной и буйной толпе. Хохот, пляски; там поют, здесь дерутся… Честных обывателей в «Малиннике» мало — гуляет в той или другой степени, но преступный элемент. На удивление многочисленны солдаты, худшие, конечно; хороший солдат сюда не пойдёт. Имеются непременно дезертиры из нижних чинов, а так же спившиеся офицеры (был даже один полковник). Ещё чаще попадаются «красные» — воры всех уважаемых специальностей. Эта публика часто бывает при деньгах и потому пользуется особым почётом у прислуги. По углам с утра до вечера, как пауки возле своих сетей, высиживают «блатер-каины» (скупщики краденого) и старосты тряпичных артелей; это персонажи особенные. Украсть любой чувал сможет — ты попробуй продать! Попадаются сыщикам именно те, кто не успел «сбросить» вещь. Механизм быстрой реализации похищенного — самый важный в преступной среде, без него кражи и грабежи бессмысленны и опасны. Те, кто обслуживает винтики столь нужного механизма, влиятельнее «ивана» или «маза» шайки громил.

Громилы, кстати, составляют третий и самый опасный элемент «Малинника». Сидят они обычно группами, о чём-то беседуют и допьяна не напиваются. Им ещё работать! Добавьте к этим перечисленным категориям мелкую шпанку и гулящих женщин (последних, впрочем, в одну половину трактира не пускают), и весь пасьянс налицо.

«Малинник» — одно из немногих мест в столице, где могут убить даже днём, и свидетелей никогда не сыщется. Дюжий мужик на входе, собирающий пятачки, стоит там не для вашей защиты. А двое вышибал, фланирующих по залам, отвернутся, если громилы вдруг примутся вас душить… Обслуга с фартовыми в заведомом сговоре; понадобится, помогут и труп до извозчика дотащить за малую мзду. Обирают, а то и убивают в «Малиннике» только чужих, пришлых, случайно по дурости зашедших. Иногда дерутся насмерть ножами воры, не поделившие слам; это счёты между своими, и концы прячутся ещё проще. Сыщиков здесь, в отличие от соседней «Сухарёвки», не бывает никогда.

На другой стороне Сенной, отгороженная от неё огромным домом Котомина, бывшим Полторацкого, расположена «Вяземская лавра». Началась она тридцать лет назад со стоительства князем А.Е.Вяземским первого, весьма вместительного трёхэтажного дома по Обуховскому (ныне Забалканскому) проспекту. Потом во дворе строения, названного «Обуховским», возвели три флигеля. Ещё дом поставили на Фонтанке; в нём поселилось княжеское семейство (это «Фонталочный дом»). И затем быстро и незаметно довели количество домов на вяземской земле до 13-ти. Все они имеют названия: Большой и Малый Полторацкие, Тряпичный, Корзиночный, Канцелярский, Стеклянный, Четвертные бани, Пекарный и прочее.