Ирина Степановская - На богомолье

• Название: На богомолье
• Автор: Ирина Степановская
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Судьба благосклонна только к тем, кто не боится БРОСИТЬ ЕЙ ВЫЗОВ и твердо знает, что рассчитывать можно только на себя.

Это внезапно понимает Мария, героиня повести «На богомолье».

Рано постаревшая, потерявшая всякую надежду на лучшее, женщина преображается на глазах.

Так бывает не только в сказках, но и в жизни — в этом убеждает своих читателей автор.

---

— Да вот же он! — с видом фокусника показал Александр Петрович всем присутствующим.

— Я, слава Богу, еще в своем уме! Ничего не путаю! — перекрестилась на аппарат искусственного дыхания Лизавета Васильевна.

— Это я, дурак, решил покурить, пока больному наркоз давали! — вдруг вспомнил Дмитрий Сергеевич и с радостью, что ситуация наконец прояснилась, стал с удвоенной быстротой ушивать рану.

Анестезиолог облегченно вздохнул, покрутил головой, воздев глаза к небу, закрыл свою книжку и убавил количество смеси, поступающей из аппарата. Теперь наступал его час работы. Операции подходил конец.

— Слушай, Дима! — сказал в направлении операционного стола Якушев, выметая остатки мусора в коридор и там уже отправляя их в контейнер. — В приемном тебя еще девочка дожидается с аппендицитом.

— В огороде полно работы, а от вас не уйдешь! — возмутилась операционная сестра. — Чья девчонка-то?

— Не из нашего района. Из богомольцев.

— Угораздило же ее!

Анестезиолог тоже мечтал, как минут через тридцать, выведя больного из наркоза и отвезя его в палату, он усядется в ординаторской у окна со стаканом крепкого чая, домашним пирогом, который положила ему на вечер жена, и дочитает в покое свою книжку. Но не повезло. К тому же если аппендицит осложненный…

— Причем скорее всего аппендицит у нее флегмонозный и с ограниченным перитонитом, — подтвердил его опасения Якушев.

— Н-носят этих богомольцев черти на нашу г-голову! — заметил, не прекращая орудовать кривой иглой и зажимом, Дмитрий Сергеевич.

— Еще у них и полиса нет! — просветил до конца обстановку Якушев.

— Так что ж теперь без полиса — помирать? — вдруг возмутилась со своего места Лизавета Васильевна. — Мы тридцать лет без полисов работали и больных всех лечили, дай Бог каждому! А теперь придумали какие-то полиса, а в больнице все хуже и хуже! Ни порядка нет, ни лекарств! Инструменты как в шестидесятых годах закупили, так с ними и работаем!..

Доктора решили воздержаться от разговоров, и Александр Петрович вышел из операционной, чтобы пойти посмотреть анализы девочки. До автобуса оставалось сорок минут, но сумка у него была уже приготовлена и стояла в ординаторской, идти же до автостанции от больницы было всего минут пять.

— Ну, где анализы? — спросил он у фельдшерицы Анны Ивановны, входя в приемный покой.

Девочка с закрытыми глазами лежала на кушетке, будто спала, женщина с сыном сидели на скамейке в коридоре. Анализ крови подтвердил предположение Якушева.

— Зайдите сюда! — позвал он Марию. — У дочери вашей острый аппендицит. Ее надо оперировать. Операция без полиса стоит денег. — Он замолчал.

Мария сначала смотрела на доктора непонимающим взглядом, но вдруг лицо ее изменилось, покраснело от гнева, и из глотки вырвался крик:

— Ты это нарочно подстроил, безбожник! Ты все придумал, чтобы деньги с нас получить! Нет у Сашеньки никакого аппендицита! И денег у нас нет! Вставай, доченька! Пойдем отсюда скорее! Богу помолимся, все и пройдет! Другие-то небось уже до храма дошли и ноженьки у престола преклонили, а мы все здесь с этими нехристями колупаемся! Чтоб вам всем пусто было над бедной женщиной и дитем измываться!

Александр Петрович выслушал эту тираду молча, пристально разглядывая свои ногти. Потом посмотрел на Марию, взглянул на часы.

— Вот что, тетка! — сказал он спокойно и властно, как привык разговаривать с больными, а не с работниками бухгалтерии. — У меня сейчас автобус, и я уезжаю в отпуск. Здесь остается второй хирург, он сейчас работает в операционной. Если ты еще голову не совсем потеряла и хоть что-нибудь соображаешь, дожидайся его и умоляй прооперировать девочку. Если же ты совсем без головы, то тогда забирай ребенка и отправляйся куда хочешь. Загубишь дочку — сама будешь виновата. Я тебе все сказал.

Александр Петрович встал и пошел из комнаты. Пятнадцать минут у него было на то, чтобы забрать свою сумку и успеть на станцию. Времени терять больше было нельзя. Сунув свой легонький кошелек в нагрудный карман рубашки, Якушев подхватил свой нехитрый багаж, посмотрелся в зеркало на удачу и побежал по лестнице к выходу. Быстрым шагом прошел он по коридору мимо лежащей на скамейке Саши, на ходу прощаясь, махнул рукой фельдшерице Анне Ивановне и уже было откинул марлевую простыню, закрывавшую вход на улицу, как почувствовал, что кто-то схватил его сзади за брюки. В недоумении — зацепился за что-то? — Якушев обернулся. Перед ним на коленях рыдала Мария.

— Ты чего это, тетка? Вставай! — в смятении отпрянул от нее Александр Петрович.

— Доктор! Спаси мою дочку! Сделай ей какой-нибудь укол! — хрипло, как зверь, зарыдала богомолка и протянула к нему узловатые руки.

— Там же наверху остался второй врач! Сейчас закончит операцию и придет! — Якушев попытался стряхнуть с себя цепляющуюся женщину, но оказалось, что это не так просто. — Анна Ивановна! — что было силы заорал врач. — Ну что это такое! Не день сегодня, а наказание! Помогите хоть вы отодрать ее от меня! Я же на автобус опаздываю!

Но фельдшерица, которая минуту назад спокойно сидела за своим столом, сейчас будто нарочно куда-то провалилась. Вся больница молчала как вымершая, и только Мария рыдала надсадно, словно мужик.

— Вставай же, тетка! — взмолился Александр Петрович. — Ну что ты меня держишь! Этим твоему горю не поможешь! — Он стал отрывать от себя цепкие руки женщины.

— Да посмотри сам! Умирает она, ягодка моя ненаглядная! Укол ей сделай!

Машинально Якушев повернулся в сторону девочки. Действительно, за какие-нибудь полчаса лицо девочки изменилось почти неузнаваемо. Кожа ее теперь приобрела серо-зеленый цвет, черты лица заострились, под глазами расплылись темные круги.

— Пусти! — грубо заорал Якушев на женщину и, оттолкнув ее, подошел к Саше.

Лоб у нее теперь горел, но ни тени румянца не было на щеках.

— Ивановна! — что было силы заорал он. Фельдшерица, будто все время была в коридоре, заглянула в кабинет. — Давай пустой бланк истории болезни!

Анна Ивановна, несмотря на полноту, резво подбежала к столу и вынула тонкую пачку листов.

— Никакие уколы твоей девочке не помогут. Расписывайся вот здесь, что согласна на операцию! — Якушев ткнул Марии в лицо пустой бланк и шариковую ручку.

— А если умрет?! Может, лучше таблеточки? — В глазах у той заметались ужас и отчаяние, она так и продолжала ползти по комнате на коленях и, по всей видимости, не вполне владела собой.

— Мамочка, не надо! Не отдавай меня на небо! Я боюсь! — вдруг в голос закричала Саша.

— Ой, Сашенька, дитятко! Что же нам делать? Ой, Боженька нас оставил! — запричитала Мария. Чистые листы истории болезни рассыпались на полу.

— Ду-ра! — в отчаянии закричал над ней Якушев. — Соглашайся на операцию! — Голос у Якушева стал вдруг тонким от отчаяния, от человеческой тупости.

— У нас доктора хорошие! — включилась вдруг, возмущенно рокоча, фельдшерица. — Вылечат тебя, и пойдете со своей мамкой туда, куда шли!

Анна Ивановна стала гладить девочку по голове и выразительно смотрела на Марию. Та молчала, не зная, на что ей решиться.

— Позвоните Диме, что его ждут, — сказал устало Якушев и поднял свою сумку. — Счастливо оставаться! — Он опять кивнул фельдшерице и, стараясь не смотреть больше на девочку, направился к выходу.

— Не уходи! — Мария, будто решившись, вдруг кинулась ему наперерез, будто черная птица, разрывая пуговицы платья у себя на груди. — Вот деньги, возьми! Только спаси дочку!

Откуда-то из-за полувысохших, двух когда-то округлых сокровищ достала она смятый платок и развернула его торопливо, дрожащими руками. Несколько купюр по пятьдесят и одна в сто рублей лежали там.

«Уходи! — сказал себе Якушев. — Зачем ты стоишь?» Но ноги его будто приросли к месту.

— Вот, возьми! — Лицо Марии болезненно скорчилось. — Я на свечки хотела да на милостыню пожертвовать в храм…

— Ах на храм! А детям купить пожрать не хотела? — Якушев в ярости схватил деньги, сунул себе в карман, в сердцах опять стукнул сумкой об пол. — И башмаки сыну тоже купить не хотела?

Фельдшерица сидела за столом, опустив глаза.

— Ивановна! Готовь девочку! Прооперирую я ее! Провались в тартарары этот отпуск, и автобус, и весь этот идиотский народ!

Анна Ивановна хитровато прищурилась, улыбнулась и павой выплыла из-за стола.

— Ну, мамочка, успокойтесь! — сказала она присущим ей успокаивающе властным тоном, уводя Марию в коридор. — С дочкой все будет хорошо. Идите устраивайтесь на ночлег. А то пока туда да сюда, операция кончится, а вам с мальчиком и спать негде! И на дворе уже ночь, а мы ночевать в больницу родственников не пускаем.

Но Мария, конечно, не сделала ни шагу, пока забившуюся из последних сил Сашу Анна Ивановна не унесла наверх. Туда же ушел и доктор Якушев, волоча по полу свою сумку.