Ядвига Войцеховская - По ту сторону стаи

• Название: По ту сторону стаи
• Автор: Ядвига Войцеховская
• Жанр: Ужасы и Мистика

Приквел "Этой стороны". Дарк-фентези-мир. Меняется время и место, меняется режим, меняются "свои" и "чужие". Стая - постоянна. В центре повествования - судьба женщины, жизнью которой большей частью была война. Ядвига Близзард прошла путь леди Винтер, но её война закончилась и она вынуждена вести размеренное существование помещицы Салтыковой: победа обернулась проклятьем. Страшные, порой извращённые понятия о чести, долге и о "своих". Проблема постбоевого синдрома и поиск своего места в мире, где места для неё нет - потому что, когда ты достигаешь всего, к чему стремился, выясняется, что Жизнь осталась позади, там, где были кровь и пепел. Честь и долг сочетаются с жестокостью, если в твою кровь навсегда вошла сталь, но понятие "свои" оказывается на деле не таким, как казалось сначала, потому что мир устроен сложнее. Если ты не можешь быть человеком, и у тебя сущность зверя, - то, может быть, когда-нибудь ты получишь второй, и даже третий шанс. Ты можешь оказаться на противоположной стороне баррикад, и узнаешь, что только Стая постоянна - по обе стороны решётки, вне времени, территории и политики. Warning: нервным и беременным читать не рекомендуется. Взгляд изнутри Дикой Охоты.

---

   Я дёргаю звонок, и вскоре в комнате появляется подменыш; на нём ночной колпак, в руке свечной огарок.

   - Миледи? - вопросительно тянет он, склонившись до пола. - Наверное, грог перед сном? При таком холодище, да сквозняках - верное средство, чтоб не простыть.

   - Проводи мистера Монфора к Милорду.

   - Да, миледи, - говорит челядинец. На его лице спектр чувств - от страха до обожания. - А если Милорд спит?

   - Всё равно, - решаю я.

   Видимо, это не идёт вразрез с правилами; челядинец часто кивает и семенит к выходу. Монфор следует за ним. Выражение его лица так знакомо. Оно мне о чём-то напоминает. Монфор похож на нас всех - потому что лицо его непроницаемо. Теперь он как нельзя больше похож на родовитого потомка древней Семьи, кем, собственно, и является. Он принял решение.

   - Одну я вас тут не оставлю, - вдруг твёрдо говорит Монфор, и дверь за ним захлопывается.

   Он вернётся уже одним из нас. И я со вздохом откидываюсь на подушки.

   Прислужник, переваливаясь с боку на бок, быстро идёт по длинным коридорам огромного полуразрушенного здания. Эдвард еле поспевает за ним.

   Он первый - и, судя по всему, последний раз в жизни принимает настолько серьёзное решение. Он надеется, что сможет поговорить с Милордом прежде, чем тот прикончит его на месте. А, может быть, и не прикончит, кто знает?

   Эдвард понимает, что не может больше быть с теми, с кем был, потому что сегодня он стал убийцей. Но не только в этом дело. Он осознаёт, что на той, бывшей стороне, находятся точно такие же убийцы, как и на этой. Он видел это собственными глазами. С тех пор, как "допрос с пристрастием" стал нормой, очень многие, и правые и виноватые, погибали от их руки. И если бы имя Ядвиги Близзард не было на слуху, если бы её фотография сразу же не появилась в утренней газете, она так же могла просто сгинуть без следа в подвалах Сектора.

   Так чем Милорд отличается от Внутреннего Круга? Только тем, что не прикрывается красивой ложью под лозунгом: всё, что делается, - делается во имя добра и равенства всех со всеми.

   Какое, к Создателю, добро и равенство, - мрачно думает Эдвард, созерцая впереди себя уродливую фигуру подменыша. Какое взаимопроникновение миров? Но это всё второе. Первое - это Ядвига Близзард.

   Карлик вводит его в полутёмную комнату, освещённую только пламенем горящего камина, и низко кланяется. Перед камином стоит кресло с высокой спинкой, в котором кто-то сидит, вытянув ноги к огню. Эдвард видит руку с чёрным перстнем, лежащую на подлокотнике.

   - Ну вот, наконец, ты и пришёл, - говорит кто-то таким знакомым голосом.

   Рука с кольцом делает повелительный жест, приказывая приблизиться, но Эдвард, подошедший и без того уже совсем близко, в изумлении пытается увидеть лицо человека в кресле.

   - Здравствуй, Монфор, - говорит тот. Отсвет пламени падает на его лицо, и Эдвард видит, что в кресле сидит Джеймс Райт.

   Они долго смотрят друг на друга. Эдвард встречается взглядом с вертикальными зрачками и уже не может отвести глаз. Его затягивает в бездну, которая открывается перед ним. И только одно слово не выветривается куда-то прочь, а бьётся в такт сердцу: Близзард - Близзард - Близзард...

   - Хорошо. Ты получишь её. Ты получишь ВСЁ. ЧТО. ЗАХОЧЕШЬ, - вдруг слышит он словно сквозь вату.

   Наконец проходит несколько мгновений, и наваждение исчезает. Райт отводит взгляд и снова смотрит на пляшущий в камине огонь. Эдвард чувствует поток, дарующий ощущение силы, вечности, власти, спокойствия... да много чего ещё, окутывающий его.

   - Да, Эдвард, - он получает ответ на невысказанный вопрос. - Так сложились звёзды. И Райт, и хозяин - теперь я. Пока хозяин только для этих людей, волей судеб оказавшихся по ту сторону закона, но скоро - и даже не сомневайся в этом - для всей нашей Британии. Признаешь ли ты меня как своего владыку?

   - Да, - тихо говорит Эдвард и сам не слышит своего голоса. Он задал бы Райту тысячу вопросов. Задал бы, если бы.

   - Ты понимаешь, что это - на всю жизнь? - слышит он второй вопрос. А в голове всё вертится: Близзард - Близзард - Близзард...

   - Я ведь сказал, что ты получишь её, - спокойно говорит Милорд, и Эдвард кивает.

   - И ты согласен разделить с ней её участь, какой бы она ни была? Участь беглой каторжницы с клеймом на руке?

   Эдвард сглатывает и снова кивает.

   - Подойди, - приказывает Милорд. - Полагаю, сейчас самое время ввести новое правило, которое вместе с силой слов Клятвы отрежет путь назад трусам и изменникам. Думаю, ты сам понимаешь, что необходимо уравнять в правах тебя и других людей, нашедших пристанище в этом доме. Надеюсь, ты не боишься боли?

   Сил у Эдварда хватает только на то, чтобы снова качнуть головой, на этот раз отрицательно. Но он, хоть убей, не понимает, при чём тут какое-то правило... или что там ещё? Не понимает до тех пор, пока Милорд не подходит к камину и не вынимает что-то из самого пекла, вздымая сноп искр, которые тут же улетают в дымоход. Что-то металлическое, докрасна раскалённое. Зачем он оставил прямо в пламени каминные щипцы?! Нет. Не щипцы.

   Попросту тавро. Такое же, какое касалось когда-то руки Близзард.

   - Ты не передумал? - насмешливо спрашивает его будущий хозяин. - Разделять участь гораздо сложнее на деле, чем на словах. Это достаточно болезненно, Монфор, уж тебе ли не знать, с твоей-то... работой?

   Какой, к чёрту, работой? Ах, да... Надо же, как странно - а ведь он всегда чувствовал, что это точно не его путь. А его путь, - какой он?

   - Твой путь - рядом с ней, - отвечает Милорд на невысказанный вопрос. - Или нет?

   - Да, - твёрдо говорит Эдвард.

   Он уже давно не слышит голоса разума, шепчущего о более чем десяти годах разницы в возрасте, о шраме, пересекающем левый глаз, об объявлениях, висящих на каждом столбе, где под её фотографией жирным шрифтом напечатана сумма вознаграждения - в десять тысяч монет золотом. О своей Семье, о своей работе, с которой придётся попрощаться. Обо всех тех людях и соплеменниках, кого ему наверняка случится убить, потому что с этого момента он перестанет принадлежать себе, и будет принадлежать только этому человеку с тавром в руках, когда-то бывшему его другом. Он думает только о НЕЙ, и ему уже всё равно, кем бы она ни была.

   - Да, рядом с ней, - ещё раз говорит Эдвард и прибавляет: - мой Господин.

   А потом закатывает рукав на левой руке и несмело протягивает её вперёд. Кожа белая, без единого пятнышка. Никогда, даже в самом страшном кошмаре не мог он себе представить, что здесь когда-нибудь будет выжжен ненавистный символ, которым клеймили тех, кто оправил на тот свет его родных, не посмотрев ни на что и не оглядываясь на палача.

   - Кошмары имеют свойство сбываться, - вслух отвечает на его мысли - мысли! - новый хозяин будущей новой Британии. - Придётся немного потерпеть, друг мой.

   Он вдавливает раскалённый докрасна металл в плоть. Руку, всё тело, и, верно, даже мозг Эдварда сковывает такая боль, что ему начинает казаться, что куда там болевому шоку или чему-то там ещё, - нет, его самого просто сунули в пылающий очаг и навалили сверху горящих поленьев. Он вспоминает те слова, которые говорила ему Близзард - это слабость... слабость... слабость, и стискивает зубы так, что кажется, они вот-вот раскрошатся. Перед глазами у него плывут разноцветные круги, и в ноздрях свербит от тошнотворного запаха горелой плоти, но краем глаза он видит, как на руке остаётся дымящийся отпечаток коричнево-чёрного клейма - "волчий крюк"...  

Часть вторая. "Очарованный замок"

Глава 8

      - Хозяин!

   В дверь заглядывает испуганная мордочка девушки лет двадцати. Девушка жмурится и заранее группируется, готовясь отскочить, если вдруг в неё полетит какой-нибудь предмет.

   - Что, Долорес? - недовольно ворчит милорд Эдвард, но ничем не кидается. Девушка расслабляется и жалобно смотрит на него.

   - Леди Ядвига... не в духе, - шепчет она тихонько.

   - Иди, Долорес, - говорит милорд.

   Всё понятно. Надо бы пойти посмотреть.

   Он с сожалением захлопывает книгу и идёт в покои жены, освещая себе путь огоньком свечи. Старинные зеркала на стенах, в глубине которых спят предки, пробуждаются; предки морщатся, закрывают глаза рукой и что-то раздражённо бубнят.

   Пройдя через тёмную анфиладу комнат, милорд Эдвард Монфор, наместник округа Нью-Кастл, доходит до двери в комнаты супруги и останавливается. А надо ли вмешиваться, - думает он. Ядвигу уже не изменишь, хоть ты тресни. Что до того, кто сейчас корчится от боли на полу её комнаты, - так это всего лишь тот, кто корчится от боли на полу её комнаты.

   Девушка по имени Долорес опасливо идёт следом, держась на приличном расстоянии. Милорд добрый, но чем-нибудь тяжёлым кинуть может, - думает она. Если рассердится. Ну, тяжёлое - будь то ваза или книга - это всё-таки не когда тебе внушают что-то малоприятное. Да и последствий куда как меньше. Синяк поболит и пройдёт, а вот после болевого удара по-хорошему пару дней отлёживаться надо было бы. Было бы, если бы. Если бы было можно.