Виктор Острецов - Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки

• Название: Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки
• Автор: Виктор Острецов
• Издательство: Издательское общество ООО «Штрихтон»
• Жанр: Науки: разное
• Год: 1998
• ISBN: 5-7872-0079-9

Виктор Митрофанович Острецов родился в 1942 году в Архангельске в семье военнослужащего и детского врача. С юных лет интересовался дореволюционной историей, был ярым «антисоветчиком». Из-за своих идеологических убеждений был вынужден поступить не на исторический факультет (где, как он понимал, не продержится ни одного курса), а в медицинский вуз. Так он стал студентом Первого Московского медицинского института им. И.М. Сеченова, который окончил в 1966 году. Во время учебы на врача Острецов не переставал интересоваться историей, проводил много времени в Исторической и Ленинской библиотеках, состоял в неформальном историческом кружке антисоветской направленности.

После института по распределению попал в Тюменскую область, в таежный поселок Октябрьский (бывший Кондинский) с населением всего в пять тысяч человек. Среди этих людей были «раскулаченные» русские крестьяне, патриархальные «сектанты», согнанные из Тамбовской губернии, бывшие бендеровцы, немцы, местные жители народностей ханты и манси и… советские надзиратели над ними. Такое соседство дало Виктору Острецову немало новой информации о крайней жестокости большевиков по отношению к тем, кого они считали чуждыми себе элементами.

В 1969 году Виктор Острецов вернулся в Москву, где продолжил свои исторические исследования в архивах и библиотеках. 3 июня 1973 года он крестился. В последние несколько десятков лет Острецов пишет собственные произведения в жанре исторической публицистики. Основные темы его исследований – Россия на рубеже XIX-XX веков, история масонства в России и в мире, история движения черносотенцев, православие, «русский путь», национальный вопрос.

Книга "Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки" посвящена теме влияния масонства (ордена вольных каменщиков) на формирование современной культуры и историческую судьбу русского народа. В ряде очерков автор рассматривает эту тему в самых различных аспектах: затрагивается вопрос воздействия идеологии масонства, его доктрины на те или иные научные и философские теории, на формирование различных литературных школ XVIII — XIX веков.

Масонство представлено автором в первую очередь как организация, имеющая свою идеологию культурного и политического строительства человеческого общества. Книга показывает тесную взаимосвязь оккультно-теософских доктрин и социальных процессов. Масонство и его проявления в общественной и культурной жизни русского общества на протяжении двух с половиной веков рассматриваются автором с духовно-религиозной точки зрения, с позиций признания как высшей ценности — Православия. Все эти темы представлены на широком историческом фоне, с использованием обширного круга литературных, исторических, мемуарных источников с привлечением архивных материалов, многие из которых публикуются впервые.

---

Здесь повторилось то же самое, что и в нашей стране в наше время, в 1991 г., когда партийная номенклатура распустила партию, уйдя от ответственности, но не уйдя от власти и успев «перековать» психологию народа по своим шаблонам, после чего «партия» стала просто не нужна для выполнения новых задач. Руководство масонскими ложами и орденом не могло не отдавать себе отчета и в том, что страна в целом не готова еще стать на республиканские рельсы и начать жить по нормам английской конституции. В таких условиях успех кучки заговорщиков на Сенатской площади мог не столько помочь успеху всего дела, сколько отбросить Россию еще ближе к началам Московской Руси в случае массовой реакции снизу, от православного народа, в массе живущего по нормам времен Царя Алексея Михайловича, а то и равноапостольного Владимира.

Внимательно изучая все обстоятельства следственного дела декабристов, как-то невольно начинаешь предполагать наличие какого-то соглашения между Императором и руководством ордена, при котором Император оставался живым и на троне, а заговорщики из высоких сфер масонства продолжали оставаться на государственных должностях. Люди, которые оставались рядом с Царем, который хорошо знал все это — что может быть более странного и неестественного! Но ведь примерно такая же ситуация была и у Александра I с убийцами Его отца.

Относительно распространения масонства в Империи и его роли в смуте правительство и Государь получали больше количество сообщений от самых различных лиц. Интересно не только содержание этих сообщений, но реакция на эти сообщения самого Николая I. Предварительно не мешает заметить, что большинство деятелей предшествующего царствования активно выступавших против масонства было Николаем I так или иначе удалено от государственных дел. (Аракчеев, арх. Фотий, Магницкий). Среди всех сообщений о масонстве едва ли не самыми любопытными и содержательными можно считать упомянутые выше всеподданейшие письма кн. Андрея Борисовича Голицына и Михаила Леонтьевича Магницкого, относящиеся к январю — февралю 1831 года.

Князь Андреи Борисович Голицын и его записка о масонстве в России

Письмо Государю князя А.Б. Голицына на самом деле представляло из себя обширный фолиант, «громаду», по выражению самого Николая I, частично опубликованное Шильдером, как и всеподданейшие письма Магницкого, опубликованные им полностью под характерным названием «Два доноса». Любопытно, что в то самое время, когда сообщение о масонстве от князя А.Б. Голицына (январь 1831 г.) попало в руки адресата — Николая I, в это же самое время по своему частному делу здесь, во дворце оказался и бывший директор особенной канцелярии министра полиции Яков де-Санглен, уже много лет спокойно живший в своем Клинском имении под Москвой. Его карьера закончилась еще в разгар царствования Александра I, но он, занимая длительное время такой пост, который делал его хранилищем тайн многих людей и государственных секретов, оказался в этот момент очень нужен Николаю 1. Прочитав донесение кн. Голицына о распространении масонства в России, Государь вызвал на аудиенцию де-Санглена и сказал ему:

«Я испытаю вашу откровенность, у меня есть донос на всю Россию князя Андрея Борисовича Голицына. Нет пощады никому, по мнению его, я окружен изменниками, даже князь Александр Николаевич Голицын, которого я люблю. Ему доверяю я жену, детей во время моих отъездов, enfin nous nous convenons[58], — прибавил Государь, — и Я должен в нем сомневаться. Вы были тогда сами действующим лицом, и об вас упомянуто. Вы можете мне объяснить все обстоятельства этого времени. Я вам отдам эти бумаги, объясните их и не затрудняйтесь моими заметками, сделанными карандашом». (Шильдер К. Два доноса в 1831 г. — «Русская Старина». 1898 г. № 12, с.521)

Санглен в своих записках пишет, что этот «донос был едва ли не на всех, окружавших покойного Государя и оставшихся при Николае I. Все были объявлены иллюминатами: кн. Александр Николаевич Голицын, Кочубей, Сперанский, и прочие. Сам Император Александр, даже митрополит Филарет без малейших доказательств.» (там же, с.522)

Любопытны заключительные слова Санглена, открывающие его позицию в этом вопросе: «Я все опровергал с надлежащими доводами и объявил доносителя фанатиком.»

Историки еще дореволюционной поры вполне выяснили вопрос о принадлежности перечисленных лиц[59], не исключая и Александра I, к масонству, и, не исключено, что некоторые из них были причастны и к ордену баварских иллюминатов — Сперанский, например. Что касается принадлежности к масонству митрополита Филарета, то об этом уже говорилось выше (см. Сушков Н.В. Записки о жизни и времени святителя Филарета, митрополита Московского. М.1868 г.)

Таким образом, в «фанатиках» оказываются те, кто утверждал вместе с кн. А.Б. Голицыным историческую правду. И потому никаких надлежащих доводов для опровержения у Санглена быть не могло. И это он, как бывший глава тайной полиции и сам масон, прекрасно знал. Странность заключается в том, что Николай I отдал донесение князя Голицына в руки человеку, никогда не славившемуся своей честностью и преданностью престолу, не говоря уже о том, что Санглен по отцу был лютеранином и сам числился в этом вероисповедании. Не говорим о том, что Санглен был масоном и еще в 1810 году вступил в ложу Петра к Истине. Об этом Государь не мог не знать. И Он никак не мог не знать того, что Александр Николаевич Голицын, бывший министр духовных дел и просвещения, был известным мистиком и масоном. Не мог не знать Он и о масонстве и участии в нескольких неблаговидных поступках в отношении престола и М.М. Сперанского (см. Семенова А.В., ук. соч.), которого одно время хотел даже арестовать по делу об участии его в заговоре декабристов и в прямом участии в мятеже на Сенатской площади. Не мог не знать и о том, что не менее 61 генерала сами дали подписки о том, что состояли в масонских ложах, включая и создателя III отделения и корпуса жандармов графа А.Х. Бенкендорфа, также бывшего замешанным в заговоре декабристов, как и его правой руки Л.В. Дубельта (о нем в конце этой главы).

Остается только строить предположения, что именно побудило Государя выбрать в качестве эксперта именно Санглена в этом вопросе и дать ему на отзыв донесение, направленное Ему в собственные руки и предназначенное только для глаз Государя. Возможно, таким образом Николай I демонстрировал свою лояльность ордену. Возможно. Ведь тогда, когда Государь отдал записку князя А.Б. Голицына Санглену, Он уже решил участь автора ее кн. Голицына. Все донесение князя А.Б. Голицына называлось так:

«О иллюминатстве в 1831 году.» И состояло оно из двух частей: в 1-ой части излагалась цель иллюминатства, а во второй князь переходил к обзору существования иллюминатства в России в современный период. Здесь же излагался «философский взгляд на Россию» и «политический». В конце этого труда имелось обширное «приложение» в виде выписок из подлинных актов баварских иллюминатов, в том числе устав этого баварского ордена, распростершего свои крылья над всей Европой в самое короткое время и своей скандальной славой заслонившего все другие масонские ордена. Будучи человеком основательным, князь Андрей Борисович здесь приложил для сличения с идеологией ордена выписки из лекций профессоров Петербургского университета Арсеньева и Германа, лекции известного в свое время лицейского, а затем тоже университетского профессора Куницына по естественному праву, изложение основ философии Шеллинга, столь любимого в то время нашей университетской молодежью и всеми мистиками вообще, и даже проповедь митрополита Московского Филарета. Таким образом, князь не замкнулся на чисто риторической стороне дела, как это имеет быть место иногда в наше время, не стал отделываться звонкой «обличительной» фразой, но применил плодотворный метод идентификации и типологии идей.

Главным виновником идейного хаоса в обществе кн. А.Б. Голицын называет М.М. Сперанского, нашего отечественного Фауста. Он пишет, что «в 1808 году во время Эрфуртского конгресса, он, Сперанский, был принят в высокую степень иллюминатства, сделан провинциальным начальником и дан ему был в подмогу от главы ордена Вейгаупта иллюминат Фесслер из разстриженных католических монахов, изгнанных из Пруссии за свое превратное учение и сей Фесслер и поднесь продолжает тайныя совещания.» (там же, с.526).

Этот факт могли бы подтвердить, пишет далее князь А. Голицын, Магницкий, Санглен, возглавлявший в то время тайную полицию, и дядя автора донесения, князь Григорий Грузинский. Любопытна реакция Царя на это сообщение: «Князь Грузинский бесчестный человек и, если у кн. Голицына на все подобные свидетели, то не высокое о себе дает мнение», — пишет Государь карандашом на полях и еще замечает: «Князь Голицын забыл видно, что Магницкий под судом.»

Конечно, можно не сомневаться, перечисленные лица не были героями добродетели. Но ведь этих героев и вообще мало в этой жизни.