Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги неканонические

• Название: Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги неканонические
• Автор: Александр Лопухин
• Жанр: Религия

---

4. «Обула ноги свои в сандалии», — как одно из средств к обольщению Олоферна (XVI:9). Дома она обходилась и без них, но на этот случай они, естественно, имели особенное значение, дополняя красоту ее убора и силу очаровательности.

5. И дала служанке своей мех вина и сосуд масла, наполнила мешок мукою и сушеными плодами и чистыми хлебами и, обвернув все эти припасы свои, возложила их на нее.

5. «Чистыми хлебами» — в противоположность языческим, запрещенным для Иудея (XII:1–2).

6. Выйдя к воротам города Ветилуи они нашли стоявшими при них Озию и старейшин города, Хаврина и Хармина.

6. См. выше объяснение к VIII:10.

7. Когда они увидели ее и перемену в ее лице и одежде, очень много дивились красоте ее и сказали ей:
8. Бог, Бог отцов наших, да даст тебе благодать и да совершит твои намерения на радость сынов Израиля и на возвеличение Иерусалима. Она поклонилась Богу

8. «Да даст тебе благодать» — греч. δώη σε εις χάριν, слав. более точно и соответственно греческому: «да даст тя в благодать», т. е. да подаст то, чтобы ты была в полном распоряжении и хранении благодати и благоволения Божия, — другими словами «да поможет и сохранит тебя своею благодатию!»

«Она поклонилась Богу и сказала им…» По мнению некоторых толкователей, после слова «поклонилась» в оригинале следовало читать ??? («им»), но переводчик счел евр. ??? за ??? и перевел «поклонилась Богу», тогда как следовало перевести, «поклонилась им», т. е. старейшинам. Многие рукописи действительно имеют в данном месте такую именно вариацию. Другие толкователи оспаривают уместность подобной поправки и, ссылаясь на то, как выше Иудифь вела себя со старейшинами — далеко не так, чтобы они могли ждать от нее поклона (VIII гл.), — говорят, что поклон именно Богу был здесь со стороны Иудифи гораздо уместнее, составляя как бы ее «аминь» к благожеланиям старейшин.

9. и сказала им: велите отворить для меня ворота города; я выйду для исполнения дела, о котором вы говорили со мною. И велели юношам отворить для нее, как она сказала.
10. Они исполнили это. И вышла Иудифь и служанка ее с нею; а мужи городские смотрели вслед за нею, пока она сходила с горы, пока проходила долиной и пока не скрылась от их глаз.
11. Они шли прямо долиною, и встретила Иудифь передовая стража Ассириян,
12. и взяли ее и спросили: чья ты, откуда идешь и куда отправляешься? Она сказала: я дочь Евреев и бегу от них, потому что они будут преданы вам на истребление.
13. Я иду к Олоферну, вождю вашего войска, возвестить слова истины и указать ему путь, которым он пойдет и овладеет всею нагорною страною, так что не погибнет из мужей его ни один человек и ни одна живая душа.

13. «Ни одна живая душа» — πνεύμα ζωής (Быт VI:17; VII:15) — это выражение употреблено здесь для усиления мысли: «не погибнет из мужей его совершенно никто никоим образом».

14. Когда эти люди слушали слова ее и всматривались в лице ее, — она показалась им чудом по красоте, и они сказали ей:
15. ты спасла душу твою, поспешив придти к господину нашему; ступай же к шатру его, а наши проводят тебя, пока не передадут тебя ему на руки.

15. «Ты спасла душу твою», т. е. жизнь твою (ср Пс LXXI:13 и Мк III:4).

16. Когда ты станешь перед ним, — не бойся сердцем твоим, но выскажи слова твои, и он тебя облагодетельствует.
17. И, выбрав из среды своей сто человек, приставили их к ней и к служанке ее, и они повели их к шатру Олоферна.

17. Число проводников, предложенных Иудифи, что-то слишком велико (100 человек). Вероятно, это нужно было не только для охраны Иудифи, сколько для выражения той особой важности, какую почувствовали враги в этом необычайном происшествии. Быть может, также царственная осанка Иудифи сразу внушила к ней царственное же и уважение, которое тотчас же подсказало приставить к ней и царственный штат конвоя для официального представления Олоферну. Наконец, и то естественным делает многочисленность проводников Иудифи, что враги находились в чужой местности, и передовые отряды их, где была захвачена Иудифь, конечно, отстояли от остального лагеря не столь близко, чтобы сношение с ним было вполне безопасно от всяких случайностей, во всех важных случаях это сношение, естественно, должно было совершаться целыми отрядами.

18. Во всем стане произошло движение, потому что весть о приходе ее разнеслась по шатрам: сбежавшиеся окружили ее, так как она стояла вне шатра Олоферна, пока не возвестили ему о ней;
19. и дивились красоте ее, а из-за нее дивились и сынам Израиля, и говорили каждый ближнему своему: кто пренебрежет таким народом, который имеет таких жен у себя! Неблагоразумно оставить из них ни одного мужа, потому что оставшиеся будут в состоянии перехитрить всю землю.

19. «Кто пренебрежет таким народом который имеет таких жен у себя! Неблагоразумно оставить из них ни одного мужа, потому что оставшиеся будут в состоянии перехитрить всю землю». Первое из этих предложений имеет вопросительный характер, не имеет ответа, потому что второе предложение отвечает совсем другой мыслью. Оба эти предложения приведены, вероятно, как две самостоятельных крайности, до каких доходят разговоры и суждения врагов при виде Иудифи. Одни говорили, что этот народ, народ Иудифи, должен, вероятно, отличаться выдающимися достоинствами и вызывать к себе заслуженное уважение, а не презрение. Эту мысль историк Иудифи выразил в вопросной форме, подразумевая ответ, подтверждающий справедливость вопрошаемого или вопрошающего («кто?…» — «никто»). Другие, наоборот, видели именно в достоинствах этого народа сугубую опасность для себя и делали вывод совершенно обратный — о необходимости совершенного истребления мужчин иудейских. Эту мысль историк противопоставил первой, как ответ, разрушающий силу убедительности прямого ответа и более сообразный с представлением страшной опасности, грозившей иудеям от врагов.

«Перехитрить всю землю» — κατασοφίσασθαι πάσαν τήν γήν — Vet. Lat. possidere totam terram. Древний латинский текст поясняет точнее смысл греческого, выражаясь «оставшиеся возмогут занять (possidere) всю землю». — Однако, такое пояснение отнимает у подлинника весьма характерный оттенок мысли. В выражении «перехитрить» подчеркивается особо выдающееся свойство иудейского народа, делавшее его, с точки зрения врага, труднопобедимой силой: это — свойство его ума, разумность, сила духа, достаточное представление, коих могли дать очаровавшие всех речи Иудифи. Здесь, таким образом, еще раз подтверждается, что для победы над иудеями недостаточно численного превосходства и физической силы (мысль Ахиора): для этого нужно особенное искусство — «хитрость» — высшая работа ума и вообще сил духовных, которых так много на стороне иудеев, что и побежденные их же оружием — они могут вывернуться из затруднения и решающее значение победы удержать за собою.

20. Между тем спавшие при Олоферне и все служители его вышли и ввели ее в шатер.

20. «Спавшие при Олоферне и все служители его», т. е. составлявшие его охрану, державшую при нем стражу.

21. Олоферн отдыхал на своей постели за занавесом, украшенным пурпуром, золотом, изумрудом и драгоценными камнями.
22. Когда ему доложили о ней, он вышел в переднее отделение шатра, и перед ним несли серебряные лампады.

22. «Пред ним (Олоферном) несли серебряные лампады». Это было нужно не только по требованиям, может быть, этикета, а и в силу действительной необходимости в свете — для лучшего осмотра захваченной иудеянки, так как дело происходило ночью (XI:3, 5, и ранее VIII:33).

23. Когда Иудифь представилась ему и служителям его, все удивились красоте лица ее. Она, пав на лице, поклонилась ему, и служители его подняли ее.

23. «Она, пав на лице, поклонилась ему». Иудеи вообще избегали подобных выражений почтения простым смертным, тем более язычникам, считая подобное чествование приличествующим лишь Иегове — Богу. В истории Есфири мы имеем пример резкого и решительного отказа со стороны Мардохея воздать подобную почесть Аману. Но в той же истории мы видим и то, что сама Есфирь падает к ногам Артаксеркса со своей просьбой (VIII:3). Очевидно, это действие падения ниц и поклонения допускало инотолкования и известное различение в применении к Богу и человеку, и не у всех применялось с той щепетильностью, как это видим у Мардохея.