Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет. Пятикнижие

• Название: Толковая Библия. Ветхий Завет. Пятикнижие
• Автор: Александр Лопухин
• Жанр: Религия

«Дать … любителям чтения Слова Божия пособие к правильному разумению Библии, оправданию и защите истины от искажения ее лжеучителями, а также и руководство к уразумению многих неясных в ней мест — вот цель настоящего издания».

Из аннотации к первому изданию «Толковой Библии» в журнале «Странник», Октябрь, 1903 г.

Настоящее электронное издание (OCR, правку, верстку, вычитку, организацию гипертекстовых ссылок) с помощью Божией выполнили: Олеся Маслова, Игорь Грушин, Владимир Шнейдер

Слава Богу за все!

---

«но пар поднимается от земли…» В славянской Библии, следующей тексту LXX, стоит «источник»; но в еврейском тексте находится слово эд, более точный перевод которого и дается нашим русским текстом — «пар, туман», как толкуют его и таргумы Ионафана и Онкелоса.

7. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою.

Чтобы яснее установить связь этого стиха с предыдущими следует в начале его поставить слово «тогда», после чего весь этот период примет вполне законченный и определенный вид в следующей форме: «в то время, когда были уже созданы небо и земля, но еще не появлялось никаких полевых растений и хлебных злаков, так как не было дождя, не существовало еще человека, но над всей землей висел густой туман, — тогда-то Господь Бог и сотворил человека».

«Господь Бог…» Здесь, как и во многих последующих отделах Библии (III:1, 9 и др.), оба спорных (конечно, только с точки зрения рационалистов) величания Бога Иегова и Элогим (с евр. яз.) соединены вместе, чем устраняется всякая мысль об их коренном различии, как то силятся доказать враги Библии (т. е. представители отрицательной, рационалистической критики).

«И создал Господь Бог человека из праха земного…» Факт создания человека уже упоминался раньше (I:27) в истории творения мира, но именно только упоминался в этой общей истории мироздания, в качестве составной ее части; здесь же он подробно передается в виде особого, самостоятельного предмета повествования. «Упомянув в начале II гл. о том, что было уже сказано, Моисей обширно излагает то, чего не было досказано», — говорит святой Ефрем Сирин в своем толковании на это место.

Самая мысль о создании человека, — собственно внешней оболочки человека, или его тела, из земли, или по более близкому к подлиннику — «из праха земли», обща многим местам как ветхозаветного, так и новозаветного Священного Писания (Быт III:19; XVIII:27; Иов X:9 [244]; XXV:7 [245]; Пс XXIX:10 [246]; CII:14 [247]; CXVIII:73 [248]; CXXXVIII:14–16 [249]; Екл III:20 [250]; XII:7 [251]; Сир XVIII:1 [252]; 1 Кор XV:47–49 [253]; 2 Кор V:1–4 [254] и пр.). В создании тела человека из земной персти заключена идея о сродстве человека со всей видимой природой, ближайшим образом с животным царством, возникшим по творческому мановению из той же самой земли (I:24).

С другой стороны, в признаке материальности физической природы человека дана мысль о ее разрушимости или смертности. Все это, по словам Иоанна Златоуста, преподает прекрасный нравственный урок смирения: «чтобы в самом образе нашего творения преподать нам всегдашний урок не мечтать о себе выше меры, для этого Моисей и повествует обо всем с такою тщательностью и говорит: «создал Господь Бог человека из праха земного» (Беседа на кн. Бытия XIII, Спб. 1898 г., 103 с.).

«и вдунул в лице его дыхание жизни…» Или, «вдунул в ноздри его дыхание жизней». Как предшествующее образование тела человека из земли, так и настоящее одухотворение его Богом нельзя понимать в грубо чувственном смысле: в том виде, что скачала будто бы Бог вылепил из глины фигуру человека, а затем взял ее в руки и дунул на нее. Все подобные места, по совету блаженного Феодорита, должно истолковывать «богоприлично» (ΰεοπρεπώς), т. е. сообразно с величием, святостью и духовностью Бога. В частности, и настоящее место надлежит изъяснять так, что внешний облик человека возник из земли по творческому глаголу Всемогущего. Идея, лежащая в основе всего библейского рассказа о творении человека, состоит в намерении выставить человека как связь двух миров — мира видимого, физического и невидимого, духовного, и представить его как царя природы и образ самого Бога на земле, и утвердить истину бессмертия человеческой души; язык же, которым выражена такая отвлеченно-возвышенная идея, — это язык образов и картин, на котором только в подобных случаях и мыслило древнейшее человечество. Самая же мысль о том, что человек причастен к божественной жизни, находит себе параллели и в других местах Священного Писания Иов XXXIII:4 [255]; Екл XII:7 [251]; Деян XVII:25 [256] и др.).

«и стал человек душею живою…» Соединение высшего божественного начала (дыхания Божья) с низшем материальным (прахом от земли) дало в результате человека как живую душу, т. е. как сознательную личность, одаренную разумом и свободной волей. Но вместе с тем человек, эта «живая душа» бесконечно отличается от Бога, Который есть «дух животворящий» (1 Кор XV:45 [257]) и относится к нему, как бледная копия — к своему несравненному оригиналу.

8. Описание рая.

8. И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал.

Сотворив первого человека, Бог не оставляет его на произвол судьбы, а промышляет о нем; это прежде всего и выражается в том, что Он водворяет его в особо приготовленном, лучшем пункте земли, «в саду Едемском» (gan Eden по-еврейски), или в «раю сладости» по греческому и славянскому текстам. Такая разница произошла от того, что LXX еврейское слово Eden, означающее собственное имя страны, приняли за созвучное с ним нарицательное, которое и перевели словом «удовольствие или сладость». Равным образом и еврейское слово gan, что значит место, огороженное решеткой, оттуда «сад» (Втор XI:10; Ис LI:3 [258]; Иез XXXI:8–9 [259]), LXX заменили греческим словом παράδεισος, взятым в свою очередь из персидского языка и означающим земляной или каменный вал, окружающий место прогулки, оттуда и самое это место, т. е. «сад или парк». В других местах Библии рай называется «садом Божиим» (Быт XIII:10; Иез XXVIII:13 [260]; XXXI:8 [259]), или «садом Едема» (II:15; III:23–24; Иоил II:3 [261]), или же, наконец, — просто «Едем» (Иез XXXI:9 [259] и др.).

«на восток…» Некоторые из библейских переводов это географическое указание заменяют хронологическим, переводя еврейский термин миккедем (miqqedem) словом «в начале» (Вульгата, Акита, Симмах, Феодотион). Но греческий, сирийский и оба наших перевода правильнее передают — «на востоке», ибо и в других местах Библии данный термин обычно обозначает собою место, а не время (Быт III:24; IV:16). Страна Едем, которую, по указанию других священных книг (Ис XXXVII:12 [262]; Иез XXVII:23 [263]), должно искать вблизи Месопотамии в бассейне Тигра и Евфрата, действительно лежала на востоке от Палестины, место, в котором жил и действовал автор Пятикнижия, где он записал и это божественное откровение о рае.

«и поместил там человека…» Следовательно, первый человек был сотворен вне рая, куда он был введен лишь впоследствии.

9. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла.

«и дерево жизни, посреди рая…» Посреди всех райских деревьев, услаждавших взор и питавших тело человека, стояло одно, обладавшее чудодейственной силой — сообщать бессмертие тому, кто вкушал от его плодов (Быт III:22), за что и получило свое имя «дерева жизни». Указанная особенность этого дерева не была, без сомнения, его естественным свойством, но представляла один из видов особого, сверхъестественного действия божественной благодати, связанной с вкушением его плодов, как со своим внешним символическим знаком. Помимо своего действительного исторического существования (Откр II:7 [264]; XXII:2 [265]), дерево жизни, как в самом Писании, так и у отцов Церкви получило таинственно-прообразовательное значение, указывая главным образом на дерево крестное, которым Господь возвратил нам жизнь духовную, и на таинство евхаристии как спасительный плод этой крестной жертвы (Ин VI:51–58 [266] и др.), ведущей в жизнь вечную.

«и дерево познания добра и зла…» Это было другое знаменитое райское дерево, стоявшее по соседству с первым (III:3, II:9), но обладавшее, как открылось впоследствии, прямо противоположными ему свойствами (III:17). Бог избрал это дерево в качестве средства испытать веру и любовь Адама, а также и его благодарность к небесному Отцу, для целей чего Он и дал ему заповедь не вкушать от плодов данного дерева. От этой-то заповеди оно, по всей вероятности, и получило свое название. «Древо познания, — говорит митрополит Филарет, — быв избрано орудием испытания, представляло человеку, с одной стороны, непрерывно возрастающее познание и наслаждение добра в послушании Богу, с другой — познание и ощущение зла в преслушании». Так как, вообще, заповедь, приуроченная к этому древу, имела в виду развитие высших способностей человека как существа разумного, то и на самое это древо легко могло перейти название «дерева разумения» или «дерева познания». А так как, по ветхозаветному воззрению, все вообще познание носило моральный характер, то «добро и зло» и берутся здесь как два противоположных полюса всего вообще познания.