Борис Письменный - Марусина любовь

• Название: Марусина любовь
• Автор: Борис Письменный
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Много платить едва ли смогу, но по-честному... У вас грин-карта или гостевая?

Жить в доме места много, выбирайте любой уголок на свой вкус.

Через проволочный забор на них смотрел вислоусый старик с садовыми ножницами в руках.

- Это сосед наш, грек, - шопотом объяснил Санечка. - То ли Том, то ли Тим, моя память ни к черту. Зовите его 'Ясу', он любит.

-Яс-су! - в подтверждение сего закричал грек, явно довольный тем, что привлек внимание. - Гуд бебиситер. Гуд вумен!

- Ясу, ясу...- согласным эхом отзывался Санечка, продолжая разговор с гостьей, замечая: - Любопытный Ясу на Вас, пардон, глаз положил... Окей, знаете, мы с вами подробно договоримся, когда с овертайма приеду.

И он укатил на тарахтящем Форде.

- Попала я в переплет, - дивилась Мария, приятно заинтригованная поворотом событий. Мальчик Денис набегался и заснул у нее на руках. Умиляясь, она разглядывала вздрагивающие во сне ангельские ресницы -те самые - памятные Санечкины, вдыхала молочный аромат нежной кожи, прислушивалась к ровному детскому дыханию.

В сумерках вернулся отец. Начал с бурных извинений за задержку, но она его остановила. - Вам надо глушитель, мил-человек, укрепить. Или заменить. Тарахтеть не будет. И, главное, как же вы ребенка оставили мне на полном доверии?

- Ой, спасибо, слов нет... Видите ли, я нашей газете полностью доверяю; они и объявления дают и сами же скринают, проверяют кандидатов. Только не было все подходящих кандидатов. Простите, я, кажется, не сказал... меня Алом зовут...

- Я знаю, - осторожно напомнила Мария Петровна. -Наконец-то,подумала,- разберется, что к чему. - Мы с вами, вроде бы, по Москве знакомы, неужто забыли?

- Ужель та самая Татьяна! - тут же с горячностью выпалил Санечка, и, смутившись, стал галстуком протирать свои очки с сильными диоптриями.

- Нет, не Татьяна, - не без досады поправила его Мария Петровна, и открылась прямо: - Мария Петровна Фофанова...Что на это скажете?

- Ах, Мария, конечно, конечно, это даже лучше -'Мэри', по-нашему. Glad to meet you. Вы спикаете немного? - И, не дожидаясь ответа: - А палочками есть умеете? А что лучше любите порк-кешью или чикен по-мандарински? Он принес из машины картонки с еще горячей, сладко пахнущей китайской едой и сыпал вопросами: - Во дворе или в доме? Чай или соду?

Выяснилось, что Санечка без году неделя СРА - лицензированный аккаунтант, счетовод; что фирма хорошая, хотя пока платят до обидного мало; что к Виктории он претензий не имеет раз она уверяет, что полюбила совладельца их компьютерной фирмы, который отпочковался и увез Викторию вместе с половиной Компании в Сакраменто; что он желает бывшей жене всех благ и согласен, конечно, он - человек несобранный и ахламон, даже шланг поливальный не может прикрутить толком.

Наступила ночь. Мария Петровна лежала в своей комнате, рядом с детской; дверца на балкон, затянутая невидимой в темноте сеткой, была настежь. Меж звезд в окне мелькал и пропадал синекрасный блинкер дальнего самолета. Раз сморгнет Мария Петровна, глядь - новый самолет в окне. Моргнет снова - еще один висит на том же самом месте. Сколько же их? Так, пожалуй, места на небе не хватит. А внизу - тишина, если прислушаться, временами будто постанывала, даже мычала. Мария Петровна вышла к парапету. Перед ней, вдалеке, за обрывом, в качающемся гуле странным светом дрожал и светился нестрашный загробный мир.

- ...Или, как на луне, - подумала.- Куда меня занесло? Тут же догадалась, что это шумит Джек Никлас Фривей, двести семидесятая дорога, по которой она приехала еще сегодня утром на автобусе Грейхаунд. Сегодня ли? Давно это было. А теперь...

Итак - Мария Петровна не без сожаления констатировала, что рассеянный Санечка ее не узнал. Хорошо это или плохо? Люди меняются. Она его тоже в толпе ни за что б не признала. Однако, нежданный факт налицо - спят они вместе под одной крышей.

Оба Санечки, старший и младший, ей прямо в подол свалилась, без слов, без объяснений. И зовут ее теперь Мэри.

Дениска вовсю лепетал по-русски с акцентом профессора-слависта, не отходил от Марии Петровны ни на шаг. Крутился рядом пока она разбиралась с огородом, наладила шланг и починила машину. Она уже знала, как короче подъехать к бензоколонке - мимо банка, почты, синагоги - к местному торговому центру. В каких азиатских лавочках лучше брать овощи и рыбу и куда не соваться.

Грек Ясу, жилистый черт, мускулистый, все время наровил крутиться у заборчика, когда бы Мария Петровна не вышла из дома. Она неплохо загорела, гораздо лучше, чем в Крюково. Как сдобная булочка стала, благодаря специальным лосьонам, пока Дениска рядом играл, сидя голышом в своей панамке под большим садовым зонтом.

Пластмассовая раскладушка отраженным светом снизу просветляла ее подрумяненное лицо. Блестели глаза; выгоревшие волосы Маруся убрала наверх на манер достопамятной Бабетты.

Однажды, когда, пренебрегая сушильными машинами, она развешивала белье, к ней из-за кустов на цыпочках приблизился Ясу; полушутя попытался облапить. Маруся, так же полушутя, исполнила легкую подсечку самбо (не забыла!), и сосед, к его полной неожиданности оказался в кустах.

Она помогла ему подняться, напомнила, что, человеку в его возрасте не следует совершать резких телодвижений, особенно в жаркую погоду. Своим к ней вниманием прилипчивый старик определенно беспокоил Санечку, который, как Мария Петровна сразу разобралась, вознамерился ее 'оxранять'. Что ж, это ее вполне устраивало.

Она находила сотню причин оказаться на дворе на скорую руку одетая, точнее, раздетая - в каком-нибудь сарафанчике со стратегически спущенной бретелькой. И радовалась метамарфозам. Чуяла, даже не глядя, - Санечка, мужичек, просыпался.

Впивался глазами в муогочисленные окружности ее тела, негодовал на Ясу, потел, волновался.

Стоило Марие Петровне, например, предложить греку кружку клюквенного морса, только что приготовленного, как сейчас же из ниоткуда возникал у заборчика хозяин-Санечка; говорил нарочно исключительно по-русски:- Жажда, Мэри, меня страсть как мучит. Будьте любезны, плесните в стаканчик ваш напиток богов... У меня, Мэри, тоже ведь, знаете, рот не зашит. И, обратившись спиной к назойливому соседу, говорил разное, не допуская пауз, пускался в интересные, содержательные разговоры; спрашивал Марию Петровну:- Знаете ли, кстати, что Александр наш Сергеевич Пушкин любил более всего на свете? О чем попросил в миг перед самой кончиной? Морошки захотелось Александру Сергеевичу. Дикой ягоды, что кислит на манер той же клюквы.

Мария Петровна, как почти всякая женщина, не столько слушала умные слова, сколько спешила отдаться волнам сбивчивой речи. В обход всякой словесной логики она млела, плыла, питаясь одним градусом возбуждения мужского голоса; отмечала руку напарника на своей талии, согласно следовала его пожатиям и давлению, когда ее вели в дом, обнимали...

- Пора, милок, - думала, - кончается лето.

В темноте разгоряченный Санечка горячо дышал ей в ухо, даже всхлипывал, вдруг вскрикнул - Ой, я узнал вас, узнал наконец... Может быть, мудреный Санечка хотел сказать 'позналъ' в библейском, так сказать, значении слова, но Мария Петровна спешила с ним согласиться: - Известно, милый, - шептала, - Нелегкие времена забываются... Хорошо всеш-таки вспомнил, что это я тебе Америчку подарила. Начальничек твой - М. П. Фофанова...

И на это, хотя и по-своему, Санечка был моментально согласный. Вот, что значит единение душ:

- О-е! Ты мой босс, конечно, - 'Фо-фан' (For fun) - 'на радость' ты мне послана Мэри, - придумал затейник-Санечка; и скоро задышал ровнее и заснул умиротворенный.

К осени, освобожденный от домашних забот, Санечка, прикрыв лысину бейсбольной кепкой, прятался, кругами ходил за дальними кустами, снова сочиняя стихи и роняя листочки. Мария Петровна, как бывало, подсматривала через окно второго этажа.

Два стиха оказались персонально посвященными ей, Мэри. По тому, какие в них были непонятные слова и как непонятно они между собой составлялись, каждому было ясно, что стихи очень умные,.

Так шло время. Быт налажен; дом ухожен. Безоблачная жизнь, как известно, увы, приглашает свою оборотную сторону - некоторую печаль и скуку. Беспричинно грустя, Мария Петровна дивилась несправедливости почему, например, благоденствие американской деревни не распространяется на деревню Крюково? В Крюкове и лес гуще и речка глубже. Почему же, по какому такому постановлению не видать крюковцам безбедной жизни как своих ушей?

Неясное томление обычно разрешается песней. В такие дни, вечерами Мария Петровна с Санечкой допоздна сидели на балконе за настойкой целебных трав и тянул из себя, вытягивали в пространство, в сторону дышащего автомобильными эвездами хайвея что-нибудь по-длиннее, по-московски напирая на 'А'. Про то как 'черёмухА кАлышится. Как '...зА рИкой дА-лёкАй голос слышитсА, и пАют всю-да-ночку сА-лА-вьи...

На викенд в дом Клепиков полюбили заглядывать редкие знакомые и соседи. Хвалили кулебяку и растегаи, и, в первую очередь, хозяйку, которая выглядела уже одних лет с хозяином. Сама - будто с журнальной обложки безвозрастная тщательно ухоженая американкая леди. Мэри-Вери-Гуд, называл ее 'левый' сосед Ясу, страшный, как известно, обольститель и интриган. 'Правый' сосед оставался неизвестен и неуловим. На машине с затемненными стеклами въезжал прямо к себе в гараж и пропадал. Приходили чинные, очень воспитанные сослуживцы Санечки - мистер и миссис Парк. Клепик их звал Китайский Парк Культуры (они были корейцами, но кого это волнует?). Приходили многодетные шумные Бройхманы.Приходили обладатели лучшей собственной бани-парилки закарпатские украинцы, великовозрастный сын и мамаша, неразлучные, оба невероятно краснощекие, ярко распаренные. На них было жарко смотреть.