Мишель Хоанг - Чингисхан

• Название: Чингисхан
• Автор: Мишель Хоанг
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. — 352 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00396-5

Чингис-хан, или хан Вселенной, — этот титул, данный кочевыми родами Центральной Азии Тэмуджину (Темучину), стал его именем, а позднее — символом варварства. Великий хан, талантливый полководец, создатель ясы — свода законов для кочевых племен, завоеватель, разрушитель, убийца миллионов людей — это все о нем, о Чингисхане…

На основе древних рукописей, в том числе принадлежащих перу современников великого хана, книга подробно и беспристрастно рассказывает о жизненном пути создателя Монгольской империи.

Предлагается широкому кругу читателей.

---

Рубрук рассказывает о способе приготовления мяса, применяемом монголами: «Если случается, что умирает бык или лошадь, они высушивают мясо: разрезают его на тонкие ломтики, которые затем вывешивают на солнце и на ветру таким образом, что они сразу же высыхают, без соли, и не издают ни малейшего запаха». Это одно из возможных объяснений разнообразия «татарских бифштексов». Мясо, приготовленное таким способом, напоминает бизоний пем-микан (сушеное мясо) предков американских индейцев, букан (копченое мясо) дикого быка у карибов, или cha bong из свинины у вьетнамцев. Это высушенное мясо спрессовано, провялено, иногда присолено. Мясо, из которого удалена влага, хорошо сохраняется и чрезвычайно питательно: его едят, тщательно разжевывая, или, разделив на мелкие волокна и растерев в порошок, бросают в бульон. Несколько кусков сушеного мяса, притороченного к седлу вместе с бурдюком створоженного молока, твердого как известка, обеспечивают полноценное питание и составляют удобный военный рацион всадников, отправившихся в дальний поход. Во времена, когда интендантская служба в армии еще не существовала и трудно было находить еду в завоеванных землях, эта обеспеченность едой облегчила, без сомнения, продвижение войскам Чингисхана.

Другая главная пища кочевников — молоко и все его производные («белая еда»). Круглый год козы, овцы, коровы, верблюдицы и кобылы дают молоко, которое монголы собирают в мехи или кожаные ведра. Надои были невелики: в степных краях корова дает сегодня триста пятьдесят литров молока в год, то есть около литра в день. Кобыла может давать более двух литров молока в день при пяти- или шестиразовом ежедневном доении, осуществляемом мужчинами. Чтобы сохранить его подольше, из него готовят кислое молоко, сыворотку, яурт (тюркский термин, обозначающий «сгустить»), сыры или кумыс (перебродившее молоко, в основном кобылье). Известный еще во времена неолита, когда кислое молоко хранилось в деревянной посуде, сыр — один из древнейших продуктов, которые научились готовить. Этот продукт, по существу способный обеспечить полноценное питание, всегда высоко ценился пастухами. Монголы кипятят масло, чтобы освободить его от воды, и в таком виде сохраняют до самой зимы. Они дают скиснуть молочному осадку, доводят его до кипения, затем из полученной массы делают творожные шарики, которые затвердевают как камень. Это перебродившее кислое молоко затем смачивается водой, растирается, пока не растворится, и употребляется в таком виде.

Тэмуджин видел, как служанки и, может быть, мать готовили кумыс, напиток, который подают почти за каждой трапезой. Молоко, сохраняемое в кожаных бурдюках, ставят на солнце или в юрте. Чтобы активизировать процесс брожения, его перемешивают специальными ложками; взболтать на мгновение эту жидкость в тяжелом бурдюке — это даже особый знак вежливости со стороны гостя, пришедшего в юрту.

Скисший и слегка начавший бродить, крепостью более 5°, он представляет собой настоящий заменитель плотной еды благодаря содержанию в нем протеинов и витаминов. Этот освежающий напиток айрак (ayirak) оставляет во рту, говорит Рубрук, «вкус миндального молока», и монголы потребляют его в огромных количествах. Фламандский францисканец упоминает еще caracomos, напиток, видимо, предназначавшийся только для знати. Речь идет о черном кумысе (qara qumis), названном так потому, что молоко для него берется от кобыл вороной масти. Упомянем еще bal, разновидность питья из меда, и рисовое пиво, которое получали из Китая. Наконец, несомненно, arkhi, происходящий из Индии и ввозимый в Монголию через Туркестан — теми же путями, что и буддизм, и в то же время. Этот алкогольный напиток, производство которого отмечено в XIII веке, получают путем длительного кипячения на слабом огне скисшего молока в котле, снабженном специальным приспособлением для конденсации алкогольных паров, для которого молоко служит ферментом. Палладий пишет, что калмыки получают его, сохраняя молоко в желудке зарезанного барана. Эти напитки можно было перевозить, и «Сокровенное сказание о династии Юань» упоминает об yundu, «волосатых повозках» в виде бурдюков на колесах, запряженных кобылами.

В СТЕПЯХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Сбор ягод, охота на опушке тайги, постоянная охрана животных, на которых зарятся грабители, клеймение стада, тяжелая и мелкая работа — так проходят дни Тэмуджина.

Лицом к лицу с природой, мало пригодной для земледелия, кочевник пасет домашний скот на бедных землях. Отсюда — постоянное перемещение людей и животных с одного пастбища на другое, где травы растут и перестают расти в зависимости от времени года или вида кормовых. Альпийские луга, долины, теневые или солнечные склоны гор не принадлежат никому. Для кочевника вся земля — огромное общее поле. Вынужденному довольствоваться самым необходимым монгольскому пастуху принадлежит только то, что он может забрать с собой: свое стадо, несколько повозок с юртой, вещами и инструментами, — все лишнее только мешало бы в пути. В его природе — чувствовать себя легким, свободным. Каждая новая стоянка для него только временное пристанище. Но все эти переходы далеки от простого бродяжничества и подчинены правилам. Пастушеские территории освящены давней традицией и кочевник знает свои владения: обычаи, права или привилегии дают ему многочисленные yourtes — места для выпаса, соответственно сезонной «маркировке» или привычке.

В то время как крестьянин в Средние века живет в социально четко ограниченном пространстве, кочевник видит, как его пастбища сокращаются или разрастаются в связи с засухой или осадками. Земледельцу принадлежат места его постоянной якорной стоянки (деревни) и его межевые знаки (пашни). Для крестьянина земля, разделенная на огражденные участки — по праву собственности, — элемент стабильности. Оседлая жизнь зависит от геометрии, кочевая — от географии. Первый покидает свою землю и свою деревню в исключительных случаях: война, эпидемия, экспроприация. Второй привязан к определенному участку земли только на то время, пока там пасется его скот.

В конце XII века в Азии, как и на Западе, крестьяне перестали кормить свои семьи в системе строгой автаркии. Земледельцы обеспечивают существование других социальных групп: ремесленников, священнослужителей, знати, торговцев. Являющаяся собственностью или арендуемая, обрабатываемая свободными людьми или рабами земля позволяет производить богатства. Для средневекового крестьянина кочевник — всего лишь незваный гость, носитель угрозы. Века вторжений хунну, германцев или славян — разве они не разрушали оседлые сообщества?

Конечно, оседлое население тоже спутало карты, захватывая в течение веков целинные земли, чтобы превратить их в засеянные пашни. Его деревни, окруженные каменными стенами, укрепленные города ограничили движение кочевников, а распаханные земли превратили степи в шагреневую кожу. В этом — истоки противостояния двух различных способов цивилизации. В глазах монголов или других кочевых народов, которые не представляют себе этой исконной связи человека с землей, пуповина, привязавшая крестьянина к земле, кажется ему чудовищной. В то время как земледелец ждет на своем поле погоды, благоприятной для урожая, кочевник скачет к новым пастбищам, где, может быть, встретит изобилие. Крестьянин зависит от погоды, кочевник — от пространства. Для монгольских пастухов крестьянин — раб своей земли. Они охотно его высмеивают, говоря, что крестьянин «не может уйти дальше, чем беременная женщина, чтобы помочиться».

Эта взаимная враждебность между кочевниками и оседлыми народами существовала тысячелетиями и упорно держится до сих пор в различных районах мира: достаточно обратить внимание на защитные рефлексы большинства оседлого населения при появлении европейских цыган. Этот антагонизм вновь появится, как только монголы обрушатся на обширные азиатские империи. Веками находясь в состоянии конфликта с оседлым населением, они имеют свои собственные социальные законы. Их способ существования диктует определенный образ мыслей, особый способ самовыражения. Кроме того, в силу своей подвижности у монголов два дополнительных рода деятельности: торговля и война. Первый позволяет им получать то, чего у них нет: зерно, предметы кустарного промысла, ткани; второй — рискованный — добывать дополнительные ресурсы: скот, рабов, оружие.

БРАТОУБИЙСТВО

Семье Оэлун не всегда легко прокормиться: белка, рыба, немного ягод дикой земляники — целое богатство для стойбища из нескольких войлочных юрт. С этого времени между детьми вспыхивают ссоры. Хроника сообщает, что Тэмуджин, которому было тогда двенадцать или тринадцать лет, и его брат Джучи-Казар поспорили с Бектэром и Белгутэ-ем из-за рыбы, пойманной в ручье: первые обвинили последних в том, что те украли у них добычу. Они обратились к Оэлун, чтобы она их рассудила. Но та, как предусмотрительная мать, не стала на сторону ни одного из них и объяснила, что сила — в единении, особенно в несчастьи: «Как вы можете, старшие и младшие братья, так поступать друг с другом? У нас нет друзей, кроме собственной тени».