Вера Копейко - Снежное дыхание любви

• Название: Снежное дыхание любви
• Автор: Вера Копейко
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-045510-2

Как дальше жить девушке, узнавшей, что ее безжалостно предал парень, которого она любила с детства?

Впасть в депрессию?

Винить во всем собственные недостатки?

Или постараться взять себя в руки, забыть о прошлом и жить дальше?

Нина всегда гордилась своим сильным характером, — но на этот раз ей пришлось по-настоящему нелегко.

Однако случайная встреча с молодым бизнесменом Антоном изменила для нее все.

И теперь Нина встречает настоящую любовь…

---

— У твоего Димы потрясающая челюсть, — вспомнила Нина восхищенный вздох школьной подруги Кати на выпускном вечере.

Нина тогда засмеялась и бросила:

— Правда? А я даже не заметила…

— Ты много чего не заметила и не замечаешь, Нина, — обронила Катя.

— А что, что еще? — допытывалась Нина, но Катя уже болтала о ярко-желтом топике, который подарила ей старшая сестра.

— Мне так идет, так идет…

А Катя права, думала Нина, рассматривая Димину челюсть. Она четко очерченная, крепкая. А над ней такие твердые губы. Рука готова была потянуться и дотронуться до них, проверить. Но Нина удержалась.

Дима на самом деле ее самый близкий друг? Конечно! Волна восторга подхватила ее, подбросила на вершину удовольствия. Дима Тугарин всегда был и… ну, конечно, будет, ее самым лучшим другом… или кем?

Нина почувствовала, как разгораются щеки. Чтобы дать им остыть, она убрала за ухо густую прядь с правой щеки. Но, перехватив взгляд Димы, мгновенно вернула волосы на лицо. Теперь Дима одобрительно кивнул. Конечно, конечно, это правильно, незачем выставлять щеку напоказ.

Нина быстро взяла чайник, подвинула к себе.

— Ого, а здесь два букета. Тебе и мне, да?

Дима тесно прижался к ее плечу, легонько отталкивая, но Нина не шевельнулась. От плеча, обтянутого флисовой рубашкой, шло горячее тепло. Оно проникало через тонкий белый свитерок, катилось по телу все ниже, оно обжигало все на своем пути. Но даже теперь Нина не отодвинулась.

— Два букета? — переспросил он хрипловато. — Отлично. Я дарю тебе оба.

— Ты щедрый, — наконец Нина отстранилась, но на Диму не смотрела. Она опасалась, что он поймет по глазам, что с ней творится. — Но я не принимаю. Я хочу… — наконец, она посмотрела в его темные глаза и тихо сказала: — Чтобы мы поделили эти букеты. Оставили на память. Один тебе и один мне.

— Ты считаешь, их стоит оставить на память? — Дима улыбнулся, а Нина не отрывала глаз от его губ. Она уже знала, какие они на самом деле теплые и мягкие. Уже попробовала их на вкус…

— Стоит, — сказала она. — Цветок лилии — символ невинности.

Дима засмеялся.

— Звучит интересно, — он быстро опустил руку и под столом нашел ее колено. Она вздрогнула. — Если это символ последней невинной встречи, — он не мигая смотрел на нее, — я… готов взять его на память.

Нина подскочила на диване.

— Да ну тебя, — вспыхнула она.

— Что такого я сказал? — Он вытаращил глаза, смешно по-детски вращая ими.

Нина засмеялась. Сейчас она видела прежнего Диму, который до сих пор не тревожил ее опасными словами.

— Что я такого сказал? — настойчиво повторил он. — Объясни, что ты услышала в них такого…

— Ничего не услышала, — ответила Нина. — С чего ты взял? Давай лучше пить чай. Ты сам читал вот здесь, — она ткнула пальцем в меню, — что этот чай прочищает мозги и освежает разум.

— Мой разум свеж, — Дима усмехнулся. — Как никогда. Он мне подсказывает, что мы оба уже взрослые, — теперь в его голосе не было игры.

Нина молча подняла чайник, пытаясь унять дрожь в руках. Она уже почти дотронулась носиком чайника о край его чашки — и она предательски звякнула.

— Хорошо, все, как ты хочешь, — сказал Дима. — Мы попросим девушку выловить нам букеты. — Он поискал глазами официантку. Но ее не было в зале. — Потом, когда я буду расплачиваться, я ей скажу. А пока давай-ка выжмем весь аромат и все целебные свойства из обоих.

— И станем… — подхватила Нина. Она обрадовалась, что он готов перейти на безопасную тему.

Но Дима перебил ее:

— Мы станем способны на то, — он быстро наклонился к ней и, горячо дыша в шею, закончил: — Чего давно хотели…

Она отпрянула.

— Ага-а, значит, знаешь, о чем я, да? Конечно, знаешь. Тогда чего ты боишься?

Нинин пульс сейчас мог соперничать с пульсом лыжника, который пробежал олимпийскую дистанцию. Сто восемьдесят ударов в минуту. Она пыталась унять его чаем. Никогда Дима не говорил ничего подобного. А она… она хотела услышать?

Хотела. Но только услышать. Чтобы знать, она — как все. Во всем, кроме пятна на лице.

Но не обсуждать, не делать… Потому что у нее свои собственные представления о том, что нужно ей и когда…

Наконец, чайно-лилейные букеты перестали колыхаться в сосуде, зелень топорщилась, словно ее никогда не укрывала вода.

— Заверните нам эти цветы, — попросил Дима, когда официантка подошла к столу и протянула руку к прозрачному чайнику.

— Два букета, пожалуйста, — добавила Нина.

Восточное лицо девушки не дрогнуло, она медленно кивнула.

— Одну минуту. — Чайник уплыл вместе с ней за ширму, расписанную драконами.

Дима подмигнул Нине:

— Видишь, все только так, как ты хочешь.

— Да, — сказала она, — я… — так хочу. — Но в голосе не было намека на то, что имел в виду Дима. Нина заметила, как скривились его губы.

Из-за ширмы, быстрее, чем через минуту, выскользнула девушка. Она держала перед собой прозрачный пакет, внутри которого, как только что в чайнике, лежали два букета.

— Ох, — не удержалась Нина. — Как здорово.

Дима взял пакет и отдал Нине.

— Дели, — сказал он. — Какой тебе, какой мне.

— Вот, — Нина пошуршала бумагой, вынула один. — Это тебе. А вот этот — мне.

Дима засунул букет в нагрудный карман флисовой рубашки. Нина заметила небрежность жеста, отвернулась к стеклянной двери. Он накинул куртку ей на плечи, помог надеть.

За высокими домами отгорал один из последних солнечных дней сентября, так похожий на летний. В общем-то, с печалью подумала Нина, может, даже не день отгорал, а их общее с Димой прошлое?

Она уткнулась носом в букет. Никакого запаха. Он перешел в чай, который они выпили.

2. В сердце только боль

Нина забралась в кресло с ногами, укрылась синим пледом до самого подбородка и смотрела на книжную полку. Там, на фоне разноцветных корешков, стояла узкая керамическая миска, в которой плавал чайно-лилейный букет. Вот уж символ так символ, подумала Нина, и ее губы дрогнули.

Не пришлось долго ждать, чтобы узнать — от их с Димой прошлого тоже не осталось никакого запаха, как у ее букета. Свой он наверняка выбросил, едва они расстались возле школы. Она как раз на половине пути между их домами, голубая школа, к которой в это лето пристроили кирпичный корпус для малышей. В новом облике она стала чужой. Как они с Димой в новой жизни.

Нинины плечи опустились, руки метнулись к лицу, чтобы опередить слезы. Плотина, которую она выстраивала в последние дни с таким тщанием, не выдержала напора.

Нина рыдала, громко, отчаянно. За серым окном сеял свои мелкие капли осенний дождь, а они, эти капли, как самые настоящие семена, всходили, из них вызревали большие лужи.

Раньше она любила такую погоду. Под дождик хорошо читать, думать, наблюдать за морской свинкой, кормить рыбок, которым уютно и тепло в большом аквариуме с теплым светом.

Но сейчас ей хотелось умереть. Если она умрет, закончатся все мучения, все несчастья жизни, причина которых одна — ее лицо.

Нина резко отбросила плед, спрыгнула с кресла, кинулась к зеркалу. Рывком убрала с лица волосы. Снова, в тысячный, нет, многотысячный раз, она видела родимое пятно во всю щеку, багрово-синее, похожее на не проходящий кровоподтек. Когда-то ей хотелось подсчитать точно — перемножить прожитые годы на дни. Но какой смысл в этом сейчас? Она всегда будет жить с пятном на лице. Один на один с ним.

Поток слез замер, словно сильная рука всадила длинную иглу и что-то глубоко внутри нее заморозила. Как она могла? Неужели вот с таким лицом она думала, что…

Нине хотелось немедленно опустить волосы, не видеть пятна. «Не-ет, смотри, смотри, — безжалостно говорила она себе. — Дима всегда видел его. Все-гда… А ты — только когда смотрелась в зеркало. Как могло прийти в голову, что к ее лицу кто-то может привыкнуть? Кроме мамы, папы, бабушки?»

Глазами, полными ужаса, Нина смотрела на свою правую щеку, она упивалась этим зрелищем. Она не знала, сколько бы простояла еще, но часы на стене ударили по тишине и прорвали оцепенение.

Раз-два-три-четыре… Она считала по привычке. Бой и счет требовали вернуться в настоящее, в котором у Нины были обязанности. Она пока не умерла, значит, в четыре пятнадцать должна выбежать из дома, чтобы не опоздать на практическое занятие. Сегодня их группа должна препарировать грибницу шампиньонов. Нина выбрала своей специальностью микологию — науку о грибах.

Но она не шевелилась. Часы отбили свое и умолкли. В этой тишине Нина снова услышала голоса Димы и его однокурсницы в библиотечной курилке:

— Говорят, у каждого мужчины есть свой, — девушка по имени Майя, с которой они встретились на вечеринке у новых Диминых друзей в начале сентября, на миг умолкла, потом продолжила с особенной интонацией: — любимый, — подчеркнула она, — тип женщины?