Виктор Пронин - Ночь без любви

• Название: Ночь без любви
• Автор: Виктор Пронин
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-85641-012-2

В настоящем сборнике представлены глубоко психологические повести: «Каждый день самоубийства», «Ночь без любви», «Голоса вещей», «Падение Анфертьева» и рассказ «Превращение».

Произведения Виктора Пронина отличаются напряженным повествованием, отражающим истинную жизнь.

В детективных повестях автор умудряется решить три задачи: показать человека, написать захватывающе, отстоять справедливость и спасти человека.

---

— Это меня и настораживает, — проговорил Демин, рассматривая снимки. Он долго вертел перед глазами один из них, потом протяжно вздохнул и замер над небольшим, серым, плохо отпечатанным снимком.

— Ну? Ты что? — забеспокоился Кувакин.

— Это Селиванова. — Демин бросил снимок на стол.

Кувакин как-то диковато глянул на Демина, схватил снимок.

А Демин тем временем вынул из кармана фотографии Селивановой, прихваченные им во время обыска.

— Это она же… Из ее альбома.

— Точно, она, — хрипло сказал Кувакин. — Выходит… Постой, постой. Выходит… А ну-ка брось мне остальные снимки… Черт! Это же надо! Вот эту даму, которая здесь в чем мать родила, я вчера допрашивал.

— Ее Татулин назвал?

— Да.

— Теперь-то уж мы обязательно должны проведать Григория Сергеевича. Теперь-то он назовет и адрес этой квартирки, — Демин постучал пальцем по фотографиям. — И еще кое-что расскажет. Расскажет, убей меня бог.

— Валя, по снимкам можно установить — именно в этой ли квартире происходили события? — Кувакин вопросительно посмотрел на Демина. — Смотри, здесь виден узор обоев, какое-то пятно, вот что-то вроде гвоздя…

— Этого вполне достаточно, — сказал Демин. — Более чем достаточно. И скажу тебе, Коля, если в деле появятся фотоаппарат, кассеты к нему, мы можем наверняка сказать — этим аппаратом снимали сии постыдные вещи или нет, эти ли кассеты использовали.

— Валя, когда ты говорил о почерках, тебе было интересно слушать, но когда ты понес эту ахинею про кассеты…

— Не веришь? — удивился Демин. — Коля, это же очень просто. Посмотри на этот снимок… Видишь, негатив отпечатан полностью, то есть при печати снимок не кадрировался, лишнее не обрезалось… Это говорит, кроме всего прочего, о мастерстве фотографа, невысокий у него класс, любительский. На снимке даже бахрома от кассеты отпечаталась. Этот кадр, видно, расположен у самого конца пленки. По волокнам бахромы можно наверняка установить, использовалась именно эта кассета или другая.

— А фотоаппарат? — озадаченно спросил Кувакин.

— То же самое. Когда негатив отпечатан полностью, на нем всегда виден срез рамки фотоаппарата. Если на рамке есть повреждения, вмятины, заусеницы, они получаются и на снимке. Возможно, не видимые простым глазом, но это уже дело техники.

— Все понятно, — сказал Кувакин. — Потребуется экспертиза.

— Для экспертизы нужно еще найти фотоаппарат, кассеты, квартиру… Послушай, при обыске у Татулина, у женщин, которых он называл, не попадался фотоаппарат?

— Попадался, — кивнул Кувакин. — У Татулина. И пленку нашли, она тоже в деле.

— Ну вот видишь, как хорошо все складывается. Не у него ли и снимки эти делали?

— Нет, — уверенно сказал Кувакин. — У Татулина другие обои. Пока шел обыск, я насмотрелся на них. Здесь мелкий рисунок, а у Татулина по стене громадные розы.

— Жаль, — сказал Демин. — Но с другой стороны, все было бы слишком просто, узнай мы сразу, что Григорий Сергеевич занимался столь невинным занятием у себя дома. Да и дураком надо быть круглым.

— Татулин не дурак, — серьезно сказал Кувакин, — просто ему очень хочется, чтобы его принимали за такового.

— Ладно, ладно, нашел кого защищать! Скажи, у него дома не обнаружили какую-нибудь записную книжку, блокнотик?..

— Обнаружили. Только не дома, при нем. Когда его с женской сумочкой задержали.

— У меня блокнотик Селивановой с собой… Давай-ка перекрестную сверку устроим, выявим, так сказать, общих знакомых. Доставай его блокнот. О! — Демин не смог сдержать радостного удивления. — Да у них и блокноты одинаковые! Прямо пароль какой-то. Смотри, у Селивановой точно такой же… Длинный, тонкий, с отличной бумагой, в мягкой сафьяновой обложке… Надо же, давно ищу приличный блокнот, а тут уже второй за одно утро! Ты спроси у своего приятеля Татулина — может, удружит, а?

— А думаешь, нет? Достанет. Ну ладно, поехали.

Через пять минут сверка закончилась. Телефонов в книжках было немного, и большинство совпадало. В обеих книжках оказались номера всех трех женщин, которых назвал Татулин, правда, у него они были помечены только одной буквой, а Селиванова записывала имена полностью. — Зинаида, Галина, Лариса… Нашлась в блокнотах и Ирина.

— С твоего позволения, — сказал Демин, — этот номерок я запишу. Не она ли звонила Селивановой сегодня утром и прошлой ночью… Во всяком случае, других Ирин в блокнотах нет. Пошли, Коля. По коням. В Бутырку, к Григорию Сергеевичу.

Машина осторожно пробиралась в снегопаде, привычно ворчал двигатель, а Демин сидел на заднем сиденье, вжавшись в угол, и безучастно смотрел на судорожно работающие «дворники», сметавшие мокрые хлопья снега с ветрового стекла. Огни светофоров светились мягко и празднично, казалось, они плавают в воздухе, меняя цвет и размеры. Кувакин сидел рядом, подавшись вперед, в напряженной позе, словно готовясь выпрыгнуть из машины.

— Приехали, — сказал водитель.

— Ну что ж, будем надеяться, что Григорий Сергеевич не откажется принять нас в своей резиденции, — хмыкнул Демин.

Громадное серое здание как бы растворялось в густом снегу и казалось еще больше, почти бесконечным. Все звуки были приглушенные, мягкие, люди будто старались тише говорить, мягче ходить, будто готовились к чему-то важному. И Демин поймал себя на мысли, что и он сейчас какой-то притихший, сосредоточенный, ждет встречи с Татулиным, нетерпеливо и опасливо — слишком многое зависело от этого разговора.

Кувакин предъявлял документы, согласовывал детали, а Демин стоял в сторонке и думал о том, что день у него все-таки нулевой и забывать об этом не следует, что Татулин, судя по всему, орешек не простой и добиться от него чего-нибудь дельного будет нелегко.

— Пошли, — сказал Кувакин. — Все в порядке. Сейчас его приведут.

— Начинаешь ты, — сказал Демин. — И ведешь обычный разговор, продолжение всех предыдущих. — Они прошли в небольшую сумрачную комнатку, где, кроме стола и нескольких стульев, ничего не было. Здесь бывало немало людей, им приходилось отвечать на очень неприятные вопросы, для многих здесь решалась судьба. Здесь невольно хотелось говорить тише, да и слова в этой комнате годились не всякие, а лишь самые простые, словно бы очищенные от шелухи внешнего мира, от всего, что может затуманить, изменить, исказить их смысл. В словах не должно быть личных обид, тщеславия, желания уязвить или показать свою власть, значительность. — Я буду молчать, — продолжал Демин. — Я для него — темная лошадка. Последний раз он назвал Селиванову? Отлично. Не дразни его, не пужай, пусть будет благодушен и расслаблен. Пусть почувствует свою неуязвимость, свое превосходство, если ему угодно.

— Превосходство он чувствует в любом случае. Это прекрасное душевное состояние не покидает его ни на минуту. Понимаешь, Валя, он знает, что на данный момент мы можем предъявить ему обвинение только в попытке, слышишь? Только в попытке продажи валюты. Дома у него валюту не нашли. Он знает об этом. И вообще не найдено ничего, кроме ковров, хрусталя, нескольких магнитофонов и этих дурацких фотографий. Мы можем задуматься, откуда у снабженца какой-то механизированной колонны такое изобилие. И только. Изобилие само по себе не может порицаться.

— Более того, оно весьма похвально, — заметил Демин.

Дверь как-то неохотно, со скрипом, будто через силу приоткрылась, и конвойный ввел маленького человечка с брюшком, с живым, острым взглядом, в помятой одежде, небритого. Во всем его облике были настороженность и некая готовность шутить, говорить много, долго и запутанно.

«Игрунчик», — решил про себя Демин.

— О, кого я вижу! — радостно воскликнул Татулин, протянув руки навстречу Кувакину. — Сколько лет, сколько зим! Здравствуйте, Коля! — И тут он увидел сидевшего в углу Демина.

— Здравствуйте, Татулин, — холодно сказал Кувакин.

— Добрый день, Николай Васильевич, — подчеркнуто официально ответил тот, бросив взгляд на Демина. — Я вижу, вы сегодня не один?

— У меня к вам опять вопросы, Григорий Сергеевич, — сказал Кувакин, как бы не слыша последних слов Татулина.

— Я — весь внимание. Я готов. Прошу.

— Григорий Сергеевич, не могли бы вы нам сказать, откуда валюта, которую вы пытались продать?

— Валюта?! — несказанно удивился Татулин, и его брови поднялись так высоко, что казалось, вот-вот нырнут за уши. — Ах, валюта. — Он обмяк, и его круглое брюшко стало особенно заметным. — Вы опять о том же, Николай Васильевич… Далась вам эта валюта, господи… Неужели мы не можем поговорить о чем-то другом, более приятном?

— С удовольствием. Но вначале — дело. Итак.

— На чем мы остановились прошлый раз? — деловито спросил Татулин. — Если мне не изменяет память… — Он задумался, приложив указательный палец к небритой щеке, — если мне не изменяет память…