Михал Вивег - Ангелы на каждый день

• Название: Ангелы на каждый день
• Автор: Михал Вивег
• Жанр: Современная проза

---

— Я умру?

— Обними меня. Прошу тебя!

— Я умру?

Он с нетерпением ждал, когда Эстер сможет произнести слово. Ее рыдания, это непрямое признание, не удовлетворили его.

— Да.

Слово выпало... Они смотрели друг на друга в болезненном изумлении. Тишина в ванной вдруг стала другой. Зеркало, раковина, его бритва, туалетная вода, полотенца — все стало другим.

Он сказал, что хочет побыть один, и закрылся в комнате. Она слышала, как он рыдает в подушку. Натыкаясь на мебель, она ходила взад-вперед по квартире. Не прошло и часа, когда он позвал ее.

— Ну что, выпьем за это?

Он послал ее купить шампанского. Он раз-другой пригубил, а большую часть бутылки выпила она. Потом она легла рядом с ним, и они вместе предались воспоминаниям. Пытались перечислить все проведенные вместе отпуска. Называли все те необычные места, где они любили друг друга: поезд, паром, автомойка, Стромовка[27], детская площадка в Езерке[28]... Они рассказывали друг другу, где они выпивали и где потом их рвало. Они то смеялись, то плакали.

Пожилая монахиня возвращается.

— Я вам расскажу кое-что, — со вздохом говорит Эстер. — Примерно за месяц до смерти мужа в книжном магазине я наг ткнулась на книжку далай-ламы. Она называется "Советы, как умирать и начать лучшую жизнь”.

Сестры знают эту книжку.

— Она разочаровала меня, — продолжает Эстер без всяких околичностей.

Эстер уверена, что она, как свежеиспеченная вдова, имеет право на неординарные взгляды. Она похожа на маленькую девочку, которая расшибла до крови коленку и теперь рассчитывает на то, что ей будет дозволено все. По мере того как она пытается сформулировать свое неприятие буддийского подхода к умиранию, осознает, что ее гости исповедуют конкурирующую веру.

— Я сейчас похожа на женщину, которая жалуется парикмахерше на соседний салон... — добавляет она, переводя взгляд на красную бахрому, окаймляющую фонарики в окне. Ее все еще не покидает веселое настроение.

— Нет, что вы! Мы слушаем.

— Я вот что скажу: я действительно не питаю никаких иллюзий касательно постоянства вещей и теперь, как никогда раньше, осознаю их недолговечность. Мне также ясно, что в момент смерти богатство и прочее ни черта не значит, но, когда я читаю, что, быть может, также бренны наши самые близкие, ну хотя бы жена или муж, мне хочется эту книгу тотчас выкинуть из окна вместе с Его Святейшеством далай-ламой!

Сестры вежливо улыбаются.

— Вот так. Прошу извинения, — говорит Эстер.

Она чувствует, что вино здорово ударило ей в голову, сестры тоже это видят. Сейчас она занимает оборонительную позицию, но, взглянув на большой меч над входной дверью, решает перейти в наступление.

— Впрочем, я так и не смогла поверить в вашего Бога, — тут же продолжает Эстер. — Жаль. Вероятно, у меня отсутствует дар веры.

Она всегда опасалась вступать в разговоры о Боге, но сейчас убеждается, что ей ни капли не стыдно. Интересно, почему?

— Смерть Томаша, разумеется, все эти вопросы усугубила. Какой во всем этом смысл? — спрашивала я себя постоянно. Неужто он родился лишь для того, чтобы недолгое время сверлить людям зубы и потом умереть? И почему этот ваш Бог дал ему дорасти до размера XXL? Чтобы в сорок лет осталась от него кучка пепла?

Сестры молчат.

— Я, конечно, не хочу богохульствовать или как-то провоцировать вас, но, возможно, вы согласитесь со мной, что Он, — Эстер позволяет себе ткнуть пальцем вверх, — обращен к людям не лучшей стороной. Его могущество весьма сомнительно.

Она смеется, но одновременно приходит в ужас, оттого что слишком перегнула палку.

— Мы тоже иной раз сомневаемся в своей вере, — смиренно проговорила молодая монахиня. — Вы, напротив, с таким же успехом могли бы усомниться в своем неверии.

— Приходила ли вам когда-нибудь мысль, почему вы взяли Томаша из больницы домой? — улыбаясь, спрашивает пожилая монахиня.

— Интуитивно правильное решение. Другое — просто не принималось в расчет.

— Вы так думаете? Или почему вы пригласили нас на обед?

— Дружеский жест, — качает головой Эстер. — Моя добрая воля. Симпатия. Ни больше ни меньше.

— Ну хорошо. Вы не верите в Бога. Однако вы ведете себя так, будто Он существует.

Молодая монахиня указательным пальцем касается левой груди Эстер и подмигивает пожилой монахине.

— Ежели храм у нее здесь, она и в воскресенье может оставаться дома, не так ли?

19. Нит-Гайяг

Положа руку на сердце: добрые дела лишь в исключительных случаях приносят мне удовлетворение — по большей части, прямо скажем, далеко неполное. Гахамелу и того хватает, но мне порой недостает эдакого опасного огня деяний, порожденных настоящей страстью... Адреналин, которого маловато в нашей пустяковой ангельской милости, я, конечно, ежедневно восполняю человеческим сумасбродством. Конкретный пример: Зденек только что влез на дерево и в бинокль, который по Интернету уже успел заказать пенсионер из Небушиц[29], наблюдает за своим собственным домом и садом. Если бы его увидела Лидина подруга по имени Камила, которая тогда в Испании была свидетельницей их знакомства, то испытала бы чувство большого удовлетворения. Разве она не говорила Лиде, что это законченный псих, хотя и знает пять языков? Какой мужик отправляется в отпуск вдвоем с мамочкой?

Им обеим было под тридцать, обе работали продавщицами в одном парфюмерном магазине (хотя и представлялись косметичками), и у обеих не было мужика. Растущую нервозность они то скрывали, то признавали — в зависимости от степени опьянения и смелости называть вещи своими именами. Короче говоря: уже неловко было опускать джинсы ниже талии или носить слишком глубокие декольте — но чем смелее они одевались, тем плачевнее оказывались ситуации, в которые они попадали. Каждая последующая безрезультатно проведенная ночь лишь подтверждала неоспоримость прописной истины о биологических часах, тикающих вхолостую. Каждое утро, когда они, еще под хмельком, входили в гостиничный ресторан и видели эти влюбленные пары и семьи с целым выводком детей, то испытывали некое облегченное подобие той паники, которая когда-то овладела пассажирами “Титаника”: во что бы то ни стало они должны сесть в лодку.

— Зденек, надо же! — повторяла Камила. — Уже одно это имечко! Разве могут быть нормальные отношения с каким-то Зденеком?

Лиде, конечно, нравилось внимательное отношение Зденека к матери, которую он невесть почему называя Келли. (“Келли из Нусле!" — смеялась над подругой Камила.) К тому же Лида узнала, что он говорит на французском, английском и немецком, и решила попробовать переспать с ним. Ах уж эти человеческие побуждения! Лучше даже не представлять себе, на что могла бы отважиться эта молодая дама, встретившись с кем-то, кто говорит на всех языках мира...

Камила предупреждала Лиду: так и знай, в постели это будет полный абзац! Ан нет! Пусть на Лидин вкус Зденек и вел себя слишком нежно и как-то уж очень лирично, но она утверждала, что сумеет наставить его уму-разуму.

— Тогда почему же он до сих пор не женился? — возражала Камила.

— Почему ты до сих пор не женился? — спросила Лида Зденека два дня спустя.

— Потому что я к любой потенциальной жене предъявлял чересчур высокие требования.

— Какие, например?

— Ну, скажем, такие: в новом доме — видишь ли, я строю новый дом — с нами будет жить моя мама. А ведь редкая девушка захочет по доброй воле поселиться со свекровью, которая ко всему еще верит в ангелов.

Этому бедному парню надо отдать должное: он был порядочным. В отличие от своего отца он всегда вел честную игру — и надеялся, что люди это оценят.

Но они использовали это только в угоду себе.

И его вера в людей пошатнулась.

Сейчас он ежится в кроне тополя и смотрит в бинокль на свою жену — до сих пор они не разведены. Лида сидит в белом пластиковом кресле На террасе и готовит грибы для мариновки На ней старая фланелевая рубашка. Значит, на дворе сентябрь. Ибо времена года решительным образом влияют на Лидино отношение к жизни. Осенью и зимой она становится исключительно семейственной дамой: шьет занавески, листает каталог “ИКЕИ”, закручивает банки. Пьет почти только чай и рано ложится спать. По весне, с приходом тепла, она оживает. Расцветает, точно цветок. Носит облегающие платья на бретельках, пьет вино и коктейли и возвращается домой лишь под утро.

Тогда, в Испании, они также пришли на рассвете. Она понравилась ему сразу, потому что выглядела, как ангелица Ванесса на материнских картах: черные как смоль волосы, выразительные брови, пухлые губы и высокие, крепкие бедра. Бригита на другой ангельской карте, на той, что в Испании вытащила ему из колоды обеспокоенная мамаша, призывала его к осторожности: Прежде чем сделаете следующий шаг, основательно продумайте ситуацию. Да, послушайся он Бригиту и маму, все было бы по-другому. Но он не послушался. На террасе появляются двое детишек с большими грибами в руках. Окуляры нового бинокля увлажняются слезами Зденека. Мелодрама. Плитку выкладывал он сам лично. Под конец стройки у них оставалось денег в обрез, и ему пришлось выбрать более дешевую плитку, чем он поначалу предполагал. В сырую погоду плитка становится скользкой, хотя ее поверхность — судя по инструкции — подвергается специальной обработке. Да, окружающий мир подводит и обманывает Зденека. Он утратил иллюзии, но, к сожалению, так и не сумел сделать полезных выводов. Сегодня вечером он наконец избавится от своего эго, но эту процедуру он не переживет. С водой выплеснет и ребенка.