Михал Вивег - Ангелы на каждый день

• Название: Ангелы на каждый день
• Автор: Михал Вивег
• Жанр: Современная проза

---

“В лазурной глубине прозрачные туманы; / их чуть колеблет легкий ветерок; / и стая облаков вдали земных дорог / по горним небесам плывет в иные страны, / и бедный узник обратился к ним...”

Илмут благодарит меня взглядом. Она самая внимательная слушательница во всем классе. Я окидываю глазами отдельные парты, на красивых девушках мой невинный старческий взор задерживается на секунду дольше. Я мог бы легко призвать будущие картины их жизни — но зачем в лужу безнадежности добавлять еще ведра? Красивая девушка — ангел павший.

“Узник шею обнажил и груди белые, / пал на колени, отступил палач, ужасное мгновенье!”

Мальчики, конечно, смеются над словами груди белые. Илмут дрожит от ужаса.

7. Нит-Гайяг

Зденек все еще далек от мысли, что может отойти в мир иной уже сегодня, и потому в тесной темной прихожей торопливо прощается с матерью. Пани Ярмила вовсе ничего не предчувствует и, как обычно поутру, мило улыбается.

— Счастливо, Скотт, приготовлю рожки в томатном соусе, придешь?

Она гладит своего единственного сына по лицу, Зденек терпеливо хмурится. Кроме матери у него никого нет. Если не считать одержимости ангелами, у нее нет других пристрастий. А что еще могло бы ее порадовать, прикидываю я, но ничего не приходит мне в голову. Жизнь пани Ярмилы, точно слепая карта. Купить ей подарок ко дню рождения — для Зденека, верно, неразрешимая задача, стало быть, если не он, то кто же покупает ей эти ужасные ангельские колоды?

“Вы хранимы от любого зла. Самое худшее уже позади. Вы можете расслабиться и отбросить всякий страх”, — на сегодняшний день сообщает Ярмиле ангелица по имени Занна.

Бледное лицо, белые волосы и нематериальное прозрачное тело с абрисом сердца внутри грудной клетки. И крылья, а как же иначе?

О Боже!

В январе 1976 года Ярмила обнаружила, что беременна, но не сказала об этом отцу Зденека: боялась, что он бросит ее. Ему не было еще и двадцати. Высокий черноволосый официант отнесся к своему отцовству положительно и стал готовить свадьбу, однако невысказанные опасения не покидали Ярмилу. Будто не слыхала она тысячу историй о женихах, которые отказываются от своих обещаний за неделю, за день, а то и за час до свадьбы?

Она свободно вздохнула только после венчания. Была на четвертом месяце беременности и буквально лучилась счастьем и молодостью.

Отец Зденека бросил ее в тот же вечер — во время свадебного угощения.

В последний раз она увидела его на бракоразводном процессе семь месяцев спустя после свадьбы. На сына он ни разу так и не пришел поглядеть.

Все последующие тридцать лет жизни Ярмила была озабочена главным образом тем, что пыталась разгадать эту тайну.

— Сегодня заявок не очень много, пан инженер, — с улыбкой говорит Зденеку диспетчер.

Он хотел было сказать ей что-то, но в голову не приходит ничего подходящего, и он лишь кивает. Он должен вести себя нормально, рассуждает он. Если в последующие дни он сможет вести себя нормально, ему будет легче. Он спокойно все продумает, и все пойдет своим чередом. Если можно об этом так сказать.

— Вы что, не выспались?

Как ее зовут? — пытается вспомнить Зденек. Ева? Яна? Что-то вроде. Сколько ей? Сорок? Пятьдесят? Да не все ли равно? — заключает он, едва не рассмеявшись. Эта женщина, кажется, ждет от него ответа. A-а, как бы ее ни звали — один черт! Если бы жизнь была компьютерной игрой, он скорей всего убил бы ее сейчас, полагаю я. Цивилизация — лишь тонкое покрытие, можете мне поверить.

— Зубы, — бормочет Зденек и указывает на левую щеку.

Он даже не понимает, как это осенило его. Ему кажется, что кто-то ответил за него. Тем не менее диспетчер, похоже, удовлетворена ответом.

— Ну да, зубы могут замучить. Уж я-то знаю!

Она сует указательный палец в рот и ощупывает десну. Однако Зденек не верит, что у нее когда-нибудь и вправду болели зубы.

Мир — отвратное место, считает он. И я вполне согласен с ним.

Он пересчитывает вещи: два мобильника, DVD-проигрыватель, цифровой фотоаппарат и камера, полевой бинокль и навигатор “Sony”. Закрыв чемодан, он садится за руль пикапа и листает накладные. Оптимальный план пути таков: сначала вверх на Жижков, потом в Страшнице и, наконец, в Ржичаны. До обеда он еще успеет позаниматься гимнастикой. После обеда одним заходом охватит запад: Бржевнов, Коширже и Небушице. Он включает навигацию и набирает жижковский адрес.

Архангел Уриил и сегодня обещает ему, что его сердце освободится от гнева и ожесточения.

8. Эстер

Она ощущает себя обворованной. Несчастной.

Но понимает: будь у нее дети, было бы в сто раз хуже. Она, например, не могла бы наложить на себя руки, с усмешкой думает Эстер. С другой стороны, они заставили бы ее мобилизовать остатки жизненной энергии, чтобы хоть изредка готовить обед. Будь у нее дети, она не исхудала бы так. Будь у нее дети, она не отломила бы ползуба черствой трехдневной кунжутной булкой.

У коллеги по больнице она взяла телефон якобы несколько брюзгливой, но опытной пожилой дантистки.

Многие годы об ее зубах заботился Томаш, и ни в каких связях она, естественно, не нуждалась. Сейчас она откладывала свой визит к врачу почти две недели, но шатающийся обломок зуба все сильнее травмировал мягкую ткань (не будь она женой стоматолога, сказала бы просто — десну), и она, позвонив по данному телефону, договорилась о приеме. Если это не потворство жизни, то что же тогда? — думает Эстер. Самоубийцы к стоматологу не записываются. Она вдруг замирает. Ибо снова поймала себя на том, что постоянно оценивает свои поступки, словно кто-то наблюдает за ней. Она неверующая — так почему, черт возьми, она всю жизнь думает, что кто-то не спускает с нее глаз?

В переполненной приемной Эстер листает иллюстрированный журнал для женщин, но читать не может. Боли она не боится — просто испытывает страх перед теми невыносимо знакомыми вещами, которые навсегда будут связаны с Томашем. Она боится лампы над креслом. Боится тоненькой струйки воды в плевательнице. Боится того момента, когда с жужжанием опустится кресло и она вдруг окажется в полулежачем положении. Она заранее приходит в ужас от чужих глаз, близко придвинутых к ее лицу. Ее пугают чужие пальцы, которые проникнут к ней в рот.

— Входите, пани доктор!

Пани доктор — это я, в секунду соображает Эстер. Она встает под взглядами других пациентов и, пошатываясь, входит в кабинет.

— Добрый день.

Традиционные приветствия, последняя связь с миром живых, приходит мысль. Врач усаживает Эстер в кресло и кладет ладонь ей на предплечье.

— Ну, покажите мне ваш зубик. Откройте ротик. О Господи, только не падайте в обморок.

— Постараюсь.

— Вы едите хоть что-нибудь, милочка? Вы завтракали?

Пальцы докторши у нее во рту.

— Яичницу, — промычала Эстер.

— Ну хотя бы!

Врачиха несомненно знает, что Эстер недавно овдовела. И вовсе она не брюзга, напротив, ее поведение выражает такую чрезмерную старательность и добросердечие, что спустя минуту Эстер уже мечтает о смене декораций. Показное жизнелюбие, от которого в конце концов начинает знобить, думает она.

— Ну хотя бы! — повторяет врачиха и в шутку грозит ей пальцем.

Эстер знает, что эта деланая заботливость продлится у врачихи ровно столько, сколько продлится операция — и ни на минуту дольше. Но, может, Эстер несправедлива к ней? Может, у нее тоже кто-нибудь умер? В конце концов у каждого кто-нибудь умирает. Или умрет. Эстер пробует улыбнуться врачихе, но результат получился довольно плачевным. В памяти всплывают слова из недавно прочитанной книжки: скорбь как нездоровый недостаток самодисциплины. Восхищение вызывают только те близкие, которые так умеют скрывать свою скорбь, что никому и в голову не приходит, сколь велико их отчаяние. Ей надо больше стараться.

— Придется сточить обломок зуба. Не бойтесь, больно не будет. Я сделаю анестезию. Чуть уколю.

— Я не боюсь боли, — искренне отвечает Эстер.

— Не боитесь? Значит, вы исключение.

Сестра подает врачихе уже заготовленный шприц. Та, подняв брови, слегка покачивает головой.

— Итак, приступим, пани доктор!

Это звучит несколько вызывающе.

На третьем курсе медицинского факультета на Рождество под нижним седьмым зубом справа у нее образовался пузырек — цистогранулема, не поддающаяся никаким медицинским ухищрениям. Она ходила к Томашу каждую неделю. Прежде они не были знакомы. Несколько раз он старательно прочищал ей оба коренных канала и заполнял зуб дезинфекционной прокладкой, но маленькая шишечка в десне через несколько дней появлялась снова. Когда шишечка слишком набухала, Эстер прокалывала ее иголкой. Соседки по общежитию с отвращением отворачивались, а она только улыбалась.