Алексей Писемский - Тысяча душ

• Название: Тысяча душ
• Автор: Алексей Писемский
• Жанр: Русская классическая проза

---

Предводитель между тем как бы сам с собой улыбался.

- Не знаю, ваше превосходительство, - начал он нерешительным тоном, какие вы имеете сведения, а я, признаться сказать, ехавши сюда, заезжал к князю Ивану. Новый вице-губернатор в родстве с ним по жене - ну, и он ужасно его хвалит: "Одно уж это, говорит, человек с таким состоянием... умный, знающий... человек с характером, настойчивый..." Не знаю, может быть, по родству и прибавляет.

- Ни слова! Нисколько! - подтвердил губернатор. - Это забелка - лучший человек в министерстве, какого именно я просил, потому что пора же мне иметь помощника, какого я желаю.

- Уж именно, ваше превосходительство, потому что вы только и желаете того, чтоб как было к лучшему, - произнес предводитель.

- Чтоб как к лучшему - только! - подтвердил губернатор.

При разговоре этом правитель канцелярии обратился воем телом своим в слух, и когда предводитель перед началом карточной партии остановился у стола, он подошел к нему.

- О вице-губернаторе с его превосходительством изволили говорить? спросил он.

- Да, старик ваш доволен, - отвечал тот.

- Как не быть довольну, помилуйте! - подхватил с умильною физиономией правитель. - У его превосходительства теперь по одной канцелярии тысячи бумаг, а теперь они по крайней мере по губернскому правлению будут покойны, зная, какой там человек сидит - помилуйте! А хоть бы и то: значит, уважаются представления - какого сами выбрали себе человека, такого и дали. Это очень важно-с.

- Как же не важно! Сила, значит, - заметил предводитель.

- Сила большая-с; слава богу, можно нам служить усердно и покойно! подхватил правитель канцелярии, зажмуривая глаза.

Сыграв маленькую пульку у губернатора, предводитель уехал к другому предводителю, у которого в нумере четвертые сутки происходила страшная резня в банк. Вокруг стола, осыпанного рваными и ломаными картами, сидело несколько человек игроков. Лица у всех почти были перепачканы мелом, искажены сдержанными страданиями и радостями, изнурены бессонницею, попойкою. Кто был в сюртуке, кто в халате, кто в рубашке; однако и тут переговорили о новом вице-губернаторе.

- Откуда вы? - спросил хозяин, в пух продувшийся и, несмотря на это, самым сибаритским образом развалившийся на диване.

- От губернатора, - отвечал предводитель с вольнодумной улыбкой. - О новом вице-губернаторе все говорили.

- Ну, что, батюшка? Что такое? - спросил советник губернского правления.

- Да что! Старик ваш хвалит, доволен! - отвечал предводитель.

- Это уж не Калиновича ли? - спросил банкомет, совершенно черный господин и, как видно, вполне желчного и мизантропического характера.

- Да, Калиновича... Что же? - спросил в свою очередь предводитель несколько обиженным тоном.

Банкомет улыбнулся.

- Он вам задает: хвалят! Он при мне ревизовал нашу губернию, так так сердечных пробрал, что до новых веников не забудут.

- Ну, уж вы, скептик! - произнес сибарит-хозяин, кутаясь в свой парижского покроя халат.

- Даст он вам, скептик! И рожа-то у канальи, как у аспида, по пословице: гнет дуги - не парит, сломает - не тужит.

Словам банкомета никто, однако, не поверил, и добрая молва о Калиновиче продолжала распространяться.

II

Недели через три восьмерик почтовых лошадей, запряженных в дормез английской работы, марш-марш летел по тракту к губернскому городу. Это ехал новый вице-губернатор. На шее у него, о чем он некогда так заносчиво мечтал, действительно виднелся теперь владимирский крест.

Впереди экипажа его, едва унося ноги, скакал, в разбитом тарантасе, исправник, придерживая свою треугольную шляпу, чтоб она не слетела, и все еще стараясь молодцевато опереться на свою тоненькую шпажонку. Сам начальник губернии выслал его навстречу, чтоб принять своего помощника с большим уважением. Но весь этот почет и эффект слишком, кажется, мало занимали и тешили моего героя - и далеко уж это был не тот фанфарон-мальчик, каким мы встретили его в первый раз, при вступлении его на службу. Понурив свою рановременно начавшую седеть голову, сидел он в коляске. По впалым и желтоватым щекам его проходили глубокие морщины, и только взгляд серых глаз сделался как-то еще устойчивее и тверже.

Сидевшая с ним рядом Полина тоже постарела и была худа, как мумия. Во всю последнюю станцию Калинович ни слова не проговорил с женой и вообще не обращал на нее никакого внимания. У подъезда квартиры, когда он стал выходить из экипажа, соскочивший с своего тарантаса исправник хотел было поддержать его под руку.

- Перестаньте! - проговорил Калинович, немного покраснев, и потом, как бы желая смягчить это, прибавил: - Очень вам благодарен; только напрасно вы беспокоились: вероятно, у вас и без того много занятий.

Проговоря это, он отвернулся и увидел полицеймейстера, красноносого подполковника и величайшего мастера своего дела. Приложив руку под козырек и ступив шага два вперед, он представил рапорт о благосостоянии города, что по закону, впрочем, не требовалось; но полицеймейстер счел за лучшее переслужить.

- Сегодня или завтрашний день изволите представляться его превосходительству? - спросил он, раболепно следуя за Калиновичем.

- Нет-с, ни сегодня, ни завтра: я еще устал, - отвечал тот.

На лице полицеймейстера отразилось некоторое удивление, которое он, впрочем, как следует хорошему подчиненному, постарался скрыть, и раскланялся. В тот же день сделали было набег члены губернского правления, чтоб явиться новому начальнику, но не были приняты. Дня через четыре, наконец, произошло первое представление вице-губернатора. Первоначально при этом проскакал с своим казаком полицеймейстер доложить губернатору, что новый вице-губернатор едет представляться. Правитель канцелярии, дожидавшийся доклада в приемной, несколько призастегнулся. Адъютант, читавший военные приказы, отложил их в сторону. Дежурный чиновник причесался перед зеркалом.

Калинович подъехал на паре небольших, но кровных жеребцов в фаэтоне, как игрушечка. Сбросив в приемной свой бобровый плащ, вице-губернатор очутился в том тонко-изящном и статном мундире, какие умеют шить только петербургские портные. Потом, с приемами и тоном петербургского чиновника, раскланявшись всем очень вежливо, он быстро прошел в кабинет, где, с почтительным склонением головы подчиненного, представился губернатору.

- Очень рад, любезнейший Яков Васильич, познакомиться с вами, встретил его тот несколько обязательным тоном, но в то же время сейчас любезно предложил ему стул и сам сел.

- Что в Петербурге, скажите вы мне, так же шумно, деятельно? - начал он.

- Как и всегда, - отвечал Калинович.

- Славный город, славный! - продолжал губернатор с некоторым глубокомыслием. - Видели вы, однако, ваших товарищей-членов? - прибавил он.

- Они были у меня, ваше превосходительство, но я чувствовал себя с дороги не так здоровым и не мог их принять.

- О, да! Это все равно, и вы, значит, позволите мне представить их вам сегодня.

Калинович поблагодарил его кивком головы.

- Вы, может быть, захотите даже обревизовать губернское правление, чтоб потом быть тверже в вашем контроле?

- Я только хотел просить, ваше превосходительство, об этом, - отвечал Калинович.

- Сделайте милость! Я вас сам прошу о том же. Я не из таких губернаторов, что если я пятнадцать лет тут управляю, так, значит, все хорошо и прекрасно: напротив: я человек, и чем вы больше мне откроете, тем более я буду благодарен... Многое, вероятно, упущено; во многом есть медленность... и я буду просить вас об одном только, как ближайшего моего помощника, чтоб как-нибудь нам общими силами постараться все это исправить и поправить. Я так много наслышан о вас из Петербурга, что почти заранее уверен в успехе нашем.

Калинович опять поблагодарил одним только молчаливым поклоном.

- Хоть наперед должен вас предуведомить, - продолжал губернатор, - что управлять здешней губернией и быть на посту губернатора очень нелегкая вещь: в сущности все мы здесь сидим как отдельные герцогства. Это вот, например, палата государственных имуществ... это палата финансовая... там юстиция... удел и, наконец, ваше губернское правление с своими исправниками, городничими - и очень понятно, по самому простому, естественному течению дел, что никому из всех этих ведомств не понравится, когда другое заедет к нему и начнет умничать... Значит, пускай делал бы каждый свое, так этого нет, - губернатору говорят: ты начальник, хозяин губернии.

- Вы, кажется, ваше превосходительство, умели счастливо поладить со всем этим, - заметил Калинович.

- Решительно со всеми, сколько только возможно, - подхватил с некоторым торжеством губернатор. - Из-за чего я стану ссориться?.. Для чего? Теперь вот рекрутское присутствие открыло уже свои действия, и не угодно ли будет полюбопытствовать: целые вороха вот тут, на столе, вы увидите просьб от казенных мужиков на разного рода злоупотребления ихнего начальства, и в то же время ничего невозможно сделать, а самому себе повредить можно; теперь вот с неделю, как приехал флигель-адъютант, непосредственный всего этого наблюдатель, и, как я уже слышал, третий день совершенно поселился в доме господина управляющего и изволит там с его супругой, что ли, заниматься музыкой. Что тут прикажете делать губернатору?