Александр Прохоров - Сердце тигра

• Название: Сердце тигра
• Автор: Александр Прохоров
• Жанр: Исторические приключения

Римская Империя 213 г. н. э. В провинции Тарраконская Испания богатый аристократ Марк Серторий планирует военный переворот, чтобы свергнуть с престола императора Каракаллу. С этой целью он вступает в соглашение с маврами, но условием их военной помощи является доставка мавританскому царю бесценного рубина «Сердце Тигра», хранящегося в казне Каракаллы. Кроме этого, Серторию нужно подкупить легионы, стоящие в Африке. Деньги для этого он достает путем захвата и распродажи имущества своих должников. Одним из таковых был молодой аристократ Эмилий Валерий Вестула по прозвищу Лоредан. Чтобы избавиться от него Серторий нанимает убийц, но когда его план проваливается, он отправляет Лоредана в Рим с поручением, которое должно привести молодого аристократа к гибели.

Лоредана, его верного раба Нарбо и друга Фабия ждёт масса приключений: азартные игры, попойки и драки в кабаках, дома богатой знати, дворец императора, распутные женщины, морские путешествия, пустыни Ливии, северные леса, битвы с кочевниками и варварами и, наконец, грандиозная навмахия в порту Александрии!

---

- А что римляне? — поинтересовался другой слушатель Главка.

- Римляне? — грек скривился. — Они правят здесь. Хозяйничают, как дома. У нас в Александрии целый легион размещен. Войска вспомогательные набирают. Один такой набор совсем недавно был. Сколько молодых людей отправиться на чужбину! И вернуться ли назад?

- А почему их здесь не оставят служить?

- Римляне считают, что воины, служащие неподалеку от дома ни на что не годятся. Настоящий боец должен перенести все тяготы и лишения вдали от родины, чтобы по настоящему закалиться. Еще римляне говорят, что солдаты, набранные в одних провинциях, непременно должны нести службу в других. Так вроде бы, у них вырабатывается чувство единства и сплоченности всей Империи. — Главк презрительно фыркнул. — Я же думаю, римляне просто боятся держать ауксилариев рядом с их домом, чтобы вдруг подняв восстание, они не нашли поддержки у местных жителей.

Тут, заметив Лоредана и Фабия, и мгновенно определив, что они римляне, грек внезапно замолчал. Потом, с койне [252], на котором он разговаривал с собеседниками, Главк перешел на дорический диалект, полагая, что его будут понимать только его друзья-греки. Однако, Лоредан знал дорический, не хуже койне и прекрасно понимал о чем Главк горячо и гневно говорил товарищам.

- Лучше бы этих римлян вовсе не было. Мы и без них прекрасно жили. Они за бесценок вывозят нашу пшеницу и папирус, распоряжаются тут, как хотят. Вот Септимий Север, был еще, неплохой правитель и сын его Гета многие привилегии обещал Александрии. Теперь же на императорском троне уселся кровожадный тиран и братоубийца. Кто может быть спокоен сейчас за свою жизнь и имущество? Чего нам ждать от этого любителя галльских плащей? Разве что, какой-нибудь подлости!

- Но римляне защищают Египет от парфян, — напомнил один из собеседников Главка.

- Мы бы и сами справились, — отмахнулся Главк. — При Птолемеях [253] же отбивались и от Селевкидов[254] и от парфян и от ливийцев. Так что эти римляне, нам всем здесь, лишь в тягость.

Столь откровенно враждебные речи грека, скорее возбудили в Лоредане любопытство, нежели возмущение и желание, тут же донести на Главка, как на противника римской власти. Сам Лоредан, даже будучи римлянином, не испытывал к Риму, каких то особенно трепетных чувств. Его родиной была Испания, а точнее город Валенция, за благополучие которого он и переживал, прежде всего.

Между тем, Главк немного успокоившись продолжил показывать достопримечательности Александрии и рассказывать о них. Объяснялся он со своими спутниками снова на койне.

- Взгляните вон туда, — он указал на величественное здание, обнесенное стеной, расположенное совсем рядом с Панеумом, к западу от холма и к югу от Канопской улицы. — Это Сема. Мавзолей Александра Великого, основателя нашего города. Внутри находится его статуя из чистого золота. День смерти Божественного Александра — священен. Именно тогда статую возят по всему городу в колеснице, запряженной слонами.

- А что, вон там такое? — спросил один из приятелей Главка, указывая в сторону величественных дворцов и храмов, роскошных портиков и красивейших парков, занимавших всю территорию большого полуострова, расположенного между мысом Тимониум и иудейскими кварталами.

- А это Лохиада — бывшая резиденция Птолемеев, — ответил Главк. — Только взгляните на эти дворцы, на это величие и роскошь! Да разве, может, что-то в Риме сравниться с этим?

Тут, Лоредан поспорил бы с Главком. Видел бы напыщенный грек Большой Цирк, Колизей или Септиозий Севера!

Главк между тем продолжал:

- Вон тот остров между Тимониумом и Лохиадой называется Антиродос. Смотрите, какие там великолепные дворцы. Когда-то, там была резиденция самой Клеопатры! А вон та гавань у основания Лохиады — называлась царской и были там лучшие корабли Птолемеев. Они охраняли Александрию от флота сирийцев и киликийцев. Теперь, там стоят римские суда. Вот только зачем? От кого нас охранять? Все внутреннее море принадлежит Риму, а пираты теперь — редкость.

- А что это там, возле острова? — поинтересовался один из собеседников Главка, указывая в сторону небольшого клочка суши, расположенного неподалёку от Антиродоса.

В том месте, у самого берега, борт о борт стояли несколько грузовых судов, а на самом островке велись какие-то строительные работы.

- Это всё Марций Мессала затеял, — рассмеялся Главк. — Хочет позабавить наших граждан навмахией [255]. Что они там строят, точно никто не знает, то ли башню, то ли храм какой-то…

- А кто такой, этот Мессала? — спросил один из греков.

- Очень богатый римлянин, — ответил Главк. — Его семья давно у нас живёт. Мессала швыряет деньги направо и налево, словно это и не деньги, а грязь.

- Зрелище, должно быть, будет великолепным, — предположили приезжие греки.

- Ну, не знаю, — покачал головой Главк. — Было заявлено, что разыграют сражение у Саламина. Но, как, друзья мои скажите, у римлянина получится передать весь блеск и всю славу эллинского оружия, всю доблесть и отвагу греков, одолевших полчища Ксеркса? Говорят, где-то возле Канопа [256] для этой намвахии целый флот построили. Но я сомневаюсь, что из этой затеи выйдет толк. Вот если бы за такое дело взялся грек…

Лоредан решил, что пора бы им с Фабием возвращаться. Городом они полюбовался достаточно, а слушать разглагольствования грека уже надоело, тем более конца этой болтовни не было видно.

Спустившись вниз с холма и забравшись в свою карруку, путники отправились дальше. Позади остались храмы Сатурна и Кроноса, Палестра и Гимнасий — потрясающей красоты здание с портиком более одного стадия в длину. Проезжали они и мимо других великолепных административных зданий и храмов со множеством белокаменных ступеней, двойными и тройными ярусами портиков и колоннад. Но Лоредан и его спутники, в особенности Нарбо любовались не только красотами александрийской архитектуры. Их взоры притягивали и местные женщины, в огромном числе прогуливавшиеся по улицам в тени портиков. Лоредан отметил, что юные красавицы здесь одеваются в более легкие и короткие одежды, нежели женщины в Риме. Здесь не было длинных, закрывающих всю фигуру и едва ли не волочащихся по земле стол [257], не было сковывающих движения палл [258] и свисающих тяжелыми складками пенул. Александрийки, в особенности эллинки предпочитали хитоны из тончайшей ткани, разных фасонов и длинны, зачастую дорийские, несшитые стороны которых при ходьбе распахивались, открывая взорам обнаженные бедра и ноги красавиц. В самых коротких хитонах и с непокрытыми головами, чаще всего ходили рабыни. В красиво драпированных пеплосах и изящных пилосах [259], похожих на шляпки грибов прогуливались свободные жительницы города из знатных семейств. Египтянки, чаще всего ходили в калазирисах [260], плотно обтягивающих их стройные тела и оставляющие груди красавиц почти обнаженными. Походка тех, чей калазирис спускался ниже колен была неспешной и семенящей. Многие египтянки носили длинные, свободно ниспадающие платья из тонкой, полупрозрачной материи, отчего их прелести были хорошо видны. Девушки из бедных семей, вообще ходили в одних схенти [261], прикрывавший, лишь бедра.

Пожалуй, только иудейки Александрии не привлекали взоров путников. Их одноцветные, изредка узорчатые халлуки [262] совершенно прятали фигуры и даже не всегда было понятно, стройна ли девушка или полна. Головы их с тщательно убранными волосами закрывали покрывала, иногда поддерживаемые тонким обручем.

Миновав дворец правосудия Дикастерион, расположенный на другой стороне улицы и окруженный священной рощей, путники достигли двух больших мраморных колонн, украшенных барельефом из позолоченной бронзы. Та, что находилась справа, была увенчана статуей Зевса. Колонну на противоположной стороне проспекта украшала статуя богини победы Ники. А впереди уже были видны внутригородская стена и ворота Солнца.

А вот, наконец и площадь Месопедион. Здесь Канопская улица пересекалась столь же широкой улицей Аргеус, идущей с севера на юг от Лохиады до самого Речного порта. Ее, еще называли улицей Перевозчиков.

Фабий поинтересовался у одного из встречных прохожих, где тут гостиница «Золотой Сфинкс». Тот объяснил, как проехать. Свернув на улицу Перевозчиков, и проехав немного на юг, путники, наконец, достигли цели.

Гостиница, порекомендованная хозяином таверны, и вправду оказалась хорошей. Это было трехэтажное белокаменное здание, окруженное высокой оградой из красного кирпича. Ворота были гостеприимно распахнуты и уже на подъезде открывался вид на обширный двор, где были и конюшни и мастерские для ремонта, кухни и склады для товаров. Само здание гостиницы с трех сторон было украшено великолепной колоннадой, а по обеим сторонам мраморной лестницы, ведущей к центральному ходу, были сооружены огромные бассейны с фонтанами. На высоких тонких шестах были закреплены медные, начищенные до зеркального блеска дельфины. Они были изображены в прыжке. Вода низвергалась вниз из их раскрытых пастей мощными струями и попадала в широкие чаши пляшущих нимф, отчего разбрызгивалась в разные стороны золотистым каскадом. От ворот к центральной лестнице вела прямая мощеная базальтовыми плитами дорога по обе стороны которой росли финиковые пальмы и кипарисы с пирамидальной кроной.