Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 16 (20 февраля 2013)

• Название: Суть Времени 2013 № 16 (20 февраля 2013)
• Автор: Сергей Кургинян
• Издательство: ЭТЦ
• Жанр: Политика
• Год: 2013

Политическая война: От Поклонной до Колонного.

Экономическая война: Еще раз о сути экономических войн

Информационно-психологическая война: Сокрушение Красной Церкви

Классическая война: На пути к советской военной доктрине

Наша война: Разведка съездом, или Это, конечно, атас!

Социальная война: Семья: от Сталина до перестройки

Война с историей: Клуб господ

Мироустроительная война: Сирийский колокол — 3

Концептуальная война: Концептуализация Не-Бытия. Концепты постмодернизма.

Война идей: В чем причина? — 2

Диффузные сепаратистские войны: Казачество. Искушение независимостью

Культурная война: Перверсивный идеал и деконструкция нормы. Война с идеальным в культуре и СМИ

http://gazeta.eot.su

---

С той древней эпохи человеческие сообщества проходили длинный путь хозяйственно-экономического развития.

Сначала — до натурального (традиционного) хозяйства, в котором почти все необходимое для жизни рода/племени производилось, распределялось, обменивалось и потреблялось в рамках общины, и лишь незначительная часть приобреталась за счет межобщинного натурального (как сейчас говорят, «бартерного») или денежного обмена. И где уже была, наряду с общинной собственностью, и частная собственность.

Затем хозяйственно-экономическое обеспечение общества развивалось до городских/государственных систем. Которые были устроены, в современных терминах, «административно-командно», но с профессионально-кастовой специализацией населения (рабы, свободные земледельцы, ремесленники, торговцы/купцы, госслужащие, жрецы и т. д.). И где одновременно была и частная собственность (в том числе, на орудия труда), и товарное (то есть, не только для себя, но еще на обмен и продажу) производство предметов потребления и услуг.

Такой была, например, хозяйственная система Древнего Египта с ее преобладанием государственного накопления и распределения ключевых (трудовых, продовольственных и т. д. ресурсов). Вспомним в связи с этим, в частности, библейский сюжет о «семи годах тучных коров», во время которых изобильные урожаи зерна копились в фараоновых закромах, и «семи годах тощих коров», во время которых выживание народа и государства обеспечивалось централизованными раздачами хлеба.

А одновременно в том же Древнем Египте были частная собственность, налоговая система, рынки и торговые (натуральные и денежные) обмены. Включая внешнюю торговлю со странами Ближнего Востока, Африканского Рога и даже Передней Азии. И были внешние вооруженные (собственно военные) и военно-экономические конфликты.

Но примерно такими же были (разумеется, со своей спецификой) и хозяйственно-экономические системы древних Вавилона, Ассирии, Китая, Индии.

Не буду здесь описывать дальнейшее развитие хозяйственно-экономических систем (на эту тему есть немало хороших книг). Укажу лишь, что из рассмотренных выше «корней» в итоге выросли и административно-плановые экономики, и либерально-рыночные экономики с преобладанием частной собственности, и так называемые «смешанные» экономики со сложным взаимодействием государственной и частной собственности и, соответственно, рынка и плана.

И отсюда же выросла и современная глобальная экономика с ее системой межгосударственной торговли товарами и услугами, глобальной финансовой системой и множеством взаимоувязанных подсистем производства, распределения, обмена и потребления.

В условиях такой сложности национального и мирового хозяйства любая экономическая война не может не являться — просто по факту системности хозяйственно-экономической деятельности — частью взаимосвязанных, многоплановых и многоракурсных военных действий.

Но принципиальная новизна постклассической эпохи состоит в том, что в «новых войнах» экономические, идеологические, информационно-психологические, концептуальные и т. д. средства ведения борьбы используются не только системно, но иногда вообще без применения вооруженных сил.

При этом военно-экономические действия противника могут адресоваться разным подсистемам хозяйственно-экономической системы противника. Экономическую войну могут вести в целях подрыва финансовой системы (финансовые и валютные войны). Или в целях подрыва сырьевого базиса (ресурсно-сырьевые, в том числе энергетические, войны). Или в целях подрыва потенциала экспорта и импорта (торговые и тарифные войны). Или в целях подрыва технологического уровня и массовой квалификации кадров объекта войны (научно-технологические и образовательные войны), и т. д.

А еще могут вести все эти типы экономических войн одновременно.

А еще есть и такой тип экономических войн, целью которого является «смысловая перевербовка» широких масс страны-объекта войны и ее управляющего класса. Такая перевербовка, чтобы управляющий класс поверил в искренность и правильность экономических рекомендаций врага. И (добровольно и самостоятельно!) применил такие — убийственные — стратегии экономического управления, которые парализуют экономику, создают в стране-жертве кризисные социально-экономические и политические ситуации, и препятствуют выходу из кризиса.

Но подобные сложные «смысло-экономические» войны мы обсудим позже. А начнем с самого, видимо, древнего типа экономических войн — торговых войн. И постараемся проанализировать их наиболее существенные современные трансформации и результаты.

Об этом — в следующей статье.

Информационно-психологическая война

Сокрушение Красной Церкви

Формула «коммунизм — самая настоящая новая религия» легла в основание одного из ключевых направлений информационно-психологической войны против СССР

Анна Кудинова

Успешность информационно-психологической войны во многом зависит от того, насколько точно враг понимает вашу природу. Он не может рассчитывать на победу, не определив, что вы собой представляете. И не выбрав метод борьбы сообразно поставленному диагнозу.

В предыдущей статье мы познакомились с представлением Константина Мельника о том, что такое коммунизм. Напомню, Мельник — человек, посвятивший всю свою жизнь «крестовому походу» против СССР, — утверждает, что коммунизм — это новая религия. И что в коммунизме ничего нельзя понять, если рассматривать его только как идеологию.

Если бы такого представления придерживался отдельный представитель белоэмигрантской среды, тема не заслуживала бы внимания. Однако Мельник прямо говорит, что впервые услышал о религиозной природе коммунизма от князя Сергея Оболенского — французского иезуита русского происхождения, занимавшего видное положение в ватиканской организации «Руссикум». Именно Оболенский привлек двадцатилетнего Мельника к работе в сформированной «Руссикумом» группе, которую сам Мельник называл «чем-то вроде русского отдела ватиканской разведки». Какие задачи решал Ватикан с помощью этойнебольшой группы? В частности, «пытался постичь суть коммунизма, который был врагом католической церкви».

Оболенский учил своего юного коллегу аналитическому, не замутненному ненавистью взгляду на предмет, суть которого предстояло постичь. Усвоил ли ученик этот урок? До некоторой степени. Мельник утверждает, что его не зашкаливало от ненависти к коммунизму и ко всему советскому, как многих эмигрантов. «К «гомо советикус», как этому учил Сергей Оболенский, я относился как ученый…»

Что же анализировали «ученый» и его коллеги по «русскому отделу»? Нельзя отказать противнику в верном чутье: иезуитов интересовали истоки коммунизма, глубинная преемственность между СССР и досоветской Россией. Возможно, толчком к исследованиям в данном направлении послужила книга Николая Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма», вышедшая в 1938 году. (Она была опубликована на немецком — но для перешедших в католицизм высокообразованных представителей русской эмиграции калибра Сергея Оболенского знание нескольких иностранных языков было нормой.)

Такой подход был близок и Мельнику: «Я не разделял мнения наших несчастных эмигрантов, что Россия, дескать, ненавидит коммунизм, что тоталитарная система живет только благодаря КГБ. По-моему, существовали какие-то особые отношения между русским народом и коммунизмом».

Странно, что догадавшись об «особых отношениях между русским народом и коммунизмом», Мельник не догадался, что если такие отношения существуют, то удар по коммунизму станет одновременно и ударом по русскому народу, «во благо» которого он вел антикоммунистическую борьбу. И только когда СССР исчез с карты мира, Мельник запоздало обнаружил, что дело, оказывается, было вовсе не в коммунизме. Что Запад ненавидит и боится Россию еще больше, чем ненавидел и боялся СССР! «Я мечтал, что когда рухнет коммунизм, Запад поможет новой России, как помогли Германии после разгрома фашизма. Запад не помогал, не помогает России и не понимает ее… Боюсь, что она оказалась в изоляции…»

Но вернемся к эпохе, когда Мельник еще «спасает Россию от коммунистической напасти».

Формула «коммунизм — самая настоящая новая религия» легла в основание одного из ключевых направлений информационно-психологической войны против СССР. Но из этой формулы неизбежно вытекало, что борьбу с коммунизмом нужно вести сообразно его РЕЛИГИОЗНОЙ природе. То есть, задействовав накопленный человечеством опыт БОРЬБЫ С РЕЛИГИЕЙ.

Что это за опыт? Были ли применены против коммунизма широко известные формы борьбы с религией? Были ли применены какие-то новые технологии?