Эллис Питерс - Ученик еретика (Хроники брата Кадфаэля - 16)

• Название: Ученик еретика (Хроники брата Кадфаэля - 16)
• Автор: Эллис Питерс
• Жанр: Научная Фантастика

---

В доме все стихло. Маргарет сидела на кухне, обсуждая события дня с соседкой, которая пришла ей помочь. Фортуната все молчала. Илэйв, повернувшись, вгляделся в лицо девушки, пытаясь угадать ее настроение. Молчаливость, замкнутость были не в ее характере, но по важной причине Фортуната становилась непроницаемо серьезна.

- Я чем-нибудь обидел тебя? - неуверенно предположил Илэйв. - Отчего ты молчишь? Я, пожалуй, слишком много и дерзко говорил...

- Ты не обидел меня, - тихо ответила Фортуната. - Просто я раньше никогда не думала о таких вещах. Я была слишком молода, когда вы отправились в путь, а Уильям ни о чем серьезном со мной не беседовал. Но он любил меня и, наверное, был бы со мной откровенен, будь я постарше. Поэтому я рада, что ты сейчас беседуешь со мной вместо него. На твоем месте я поступила бы так же.

И однако, больше она ничего не сказала. По-видимому, девушка еще не успела обдумать слов Илэйва, ставших для нее откровением, и прийти к какому-то собственному мнению. Завтра ей предстояло, отложив размышления о предметах, непонятных даже философам и богословам, отправиться вместе с Маргарет и Джеваном на праздник Святой Уинифред, испытать праздничное оживление и без размышлений насладиться песнопениями, которые прихожане слушают, а после говорят "аминь".

Девушка проводила Илэйва через двор и арку на улицу, оставаясь все такой же задумчивой и молчаливой. Прощаясь, она подала ему руку.

- Ты будешь завтра в церкви? - робко спросил Илэйв. Под испытующим, пристальным взглядом каре-зеленых глаз Фортунаты он начинал опасаться, что девушка теперь отдалилась от него.

- Да, буду, - просто ответила Фортуната. Слегка улыбнувшись, она мягко отняла свою руку и ушла в дом, а Илэйв городскими улочками побрел по направлению к мосту, терзаясь, что говорил слишком много и напористо и, наверное, уронил себя в ее глазах.

Солнце так же сияло для Святой Уинифред в день ее праздника, как и в день ее первого появления в аббатстве Святых Петра и Павла. Сады благоухали цветами, паломники - подопечные брата Дэниса - в самых нарядных своих одеждах высыпали толпой из странноприимного дома, пестрые, как лепестки; обыватели из Шрусбери, прихожане церкви Святого Креста из Форгейта: собрался весь приход отца Бонифация, рассеянный по окрестным деревням. Новый священник был только недавно назначен после длительного междуцарствия, и овцы все еще приглядывались к своему пастырю, памятуя печальную историю с покойным отцом Эйлнотом. Однако относились все к новому священнику благосклонно.

Кинрик, церковный служка, был в глазах предместья пробным камнем. Он обладал безошибочной интуицией, которой без колебаний доверяли прихожане. Ближайшему окружению Кинрика, несмотря на его молчание, было ясно, что их долговязый, сухощавый, неразговорчивый приятель одобряет и принимает отца Бонифация. Этого было достаточно. Благодаря молчаливой рекомендации Кинрика, паства приняла нового священника с искренним доверием.

Бонифаций - молодой, чуть старше тридцати лет, непритязательной внешности и строгого поведения - не был столь учен, как его предшественник, но ревностно относился к своим обязанностям. Почтительность, которую он выказывал к братии, расположила к нему даже приора Роберта, хотя последний и относился свысока к скромному происхождению молодого священника и его скудным познаниям в латыни. Однако аббат Радульфус, понимая, что предыдущее назначение было ошибочным, при выборе нового священника самым тщательным образом рассматривал кандидатуры. И в самом деле, так ли уж нуждается Форгейт в ученом теологе? Ремесленники, мелкие торговцы, домовладельцы, батраки и работающие до седьмого пота крестьяне из деревень и хуторов желали иметь дело с человеком себе подобным, который понимает их нужды и заботы и не снисходит к пастве, но взбирается вместе с нею ввысь по крутой тропе. Отец Бонифаций был достаточно силен и решителен, чтобы не только карабкаться наверх самому, но и побуждать к этому других, и однако, у него хватало мягкости и терпения, чтобы не бросать на полпути слабых. По-латыни или весьма незатейливо, но с людьми он умел говорить так, что они его понимали.

В этот праздничный день и белое, и черное духовенство объединились. Капитул был отложен до праздничной мессы, когда храм открывается для всех паломников, несущих к алтарю свои надежды, желающих коснуться серебряной раки с мощами, принести молитвы и дары в уповании снискать кроткую благосклонность Святой Уинифред, исцелиться от болезней и облегчить жизненные тяготы. В течение всего дня паломники приходили и уходили, преклоняя колени при ярком, ослепительно белом сиянии ароматических свечей, которые брат Рун зажег в честь праздника. Некогда святая тайно явилась Руну, в то время еще паломнику, и исцелила его от хромоты. И с тех пор Рун, просветленный, сделался ее преданным слугой и принес ей в дар свою красоту и молодость. Ибо все знают предание о том, что Уинифред была необыкновенно прекрасной девушкой.

Праздник, по убеждению Кадфаэля, удался на славу. Ничто, казалось, не должно было омрачать торжества. В зал капитула Кадфаэль вошел в самом прекрасном настроении, он готов был со вниманием выслушать даже наискучнейшие растянутые сообщения. Иные послушники так неинтересно докладывали о своих выполненных поручениях, что способны были нагнать сон, и однако, сегодня Кадфаэль отнесся бы с благодушием даже к самым косноязычным.

Наблюдая, как каноник Герберт вплывает в зал капитула и направляется к своему месту рядом с аббатом, Кадфаэль решил, что сегодня постарается не замечать ни бесконечных придирок, ни высокомерия почетного гостя по отношению к аббату, но каждое замечание будет приписывать только благим побуждениям. Пусть в душе продолжает царить радостная безмятежность празднества.

И вдруг в разгар всеобщего мирного ликования и веселья повеяло разладом: в зал вошел приор Роберт. Складки его одеяния возмущенно развевались при каждом шаге, и ноздри крупного аристократического носа гневно вздрагивали, как если бы приор почуял дурной запах. Братья тревожно смотрели, как Роберт, обычно отличавшийся благородной степенностью движений, порывистыми шагами пересекает зал, по пятам за ним во всю прыть торопился брат Жером. Узкое бледное лицо приора выражало одновременно и ужас, и удовлетворение.

- Отец настоятель, - во всеуслышание провозгласил Роберт, - я должен сообщить вам нечто важное. Брат Жером сообщил это мне, а я довожу до вашего сведения. За дверью нас дожидается человек, который готов обвинить Илэйва, слугу Уильяма Литвуда, в ужаснейшей ереси. Припомните, насколько шаткой была вера купца, но слуга превзошел своего хозяина. Один из домочадцев свидетельствует, что вчера вечером в присутствии нескольких человек юноша излагал взгляды, идущие вразрез с учением Церкви. Конторщик Жерара Литвуда Олдвин обличает Илэйва в распространении ереси и готов обвинить его в присутствии капитула.

Глава пятая

Как говорится, слово - не воробей... В зале вдруг наступила неподвижная, ледяная тишина. Несколько мгновений все оторопело глядели на приора, после чего и братия, и послушники с любопытством обернулись к распахнутой входной двери, надеясь увидеть обвинителя, однако последний держался в сторонке, подальше от любопытных взоров.

Кадфаэль поначалу решил, что это одна из выходок брата Жерома, склонного к внезапным и дурно обоснованным подозрениям. Жером частенько делал из мухи слона, и подобные недоразумения легко улаживались при ближайшем же рассмотрении.

Однако, взглянув на суровое лицо каноника Герберта, Кадфаэль понял, что на сей раз избежать неприятностей будет не так уж просто. И даже если бы на капитуле не присутствовал сейчас посланник архиепископа, аббат Радульфус не вправе был бы оставить без внимания столь серьезное заявление. В его власти было направить ход расследования в разумное русло, но вовсе не рассматривать дело было нельзя.

Герберт сидел стиснув зубы. В глазах его горел хищный огонек: по-видимому, канонику не терпелось приступить к следствию. И все же у Герберта хватило учтивости предоставить первое слово аббату.

- Надеюсь, - сухо и с неудовольствием выговорил Радульфус, - ты сам, Роберт, убежден, что обвинитель действует по велению долга, а не из личных побуждений? Было бы неплохо, прежде чем дать делу ход, предупредить обвинителя о том, что на него ложится ответственность за его поступок. И если этот человек сделал заявление, подстрекаемый местью, надо дать ему возможность осознать свое положение и отказаться от обвинения. Люди склонны к опрометчивости и впоследствии сожалеют о необдуманно сказанных словах.

- Я обо всем предупредил его, - с уверенностью ответил приор. - Но он сказал мне, что при беседе присутствовали еще двое, которые также могли бы свидетельствовать. Это не похоже на простую ссору. Кстати, святой отец, вам известно, что Илэйв вернулся всего несколько дней назад, и конторщик Олдвин навряд ли успел сделаться ему врагом за такой короткий срок.