Джордано Бруно - Философские диалоги

• Название: Философские диалоги
• Автор: Джордано Бруно
• Жанр: Философия

Эту книгу мы посвящаем памяти Джордано Бруно – великого философа, поэта, ученого эпохи Возрождения. Во времена, когда непреложной догмой было то, что звезды прикреплены к небесному своду, а Земля – центр неподвижной безжизненной вселенной, Бруно говорил о Едином, Божественном Начале, которое одухотворяет, наполняет жизнью все в бесконечной, вечно трансформирующейся Вселенной, о бесчисленных живых мирах…

В книге представлены два философских диалога Джордано Бруно – «О Причине, Начале и Едином» и «О бесконечности, вселенной и мирах», – в которых звучат основные идеи его философии.

Завершается сборник трудом «О героическом энтузиазме», посвященным пути Энтузиаста, подлинного героя, и любви к Истине как движущей силе философского поиска и жизненного подвига самого Бруно.

---

58

Намек на гимн Зевсу стоика Клеанта (331–232 гг. до н. э.).

59

Модус — форма, способ.

60

Бруно имеет в виду Аристотеля, которого неоднократно упрекал в извращении древних авторов.

61

Намек на Аристотеля, который в «Метафизике» (12.10) требует, чтобы философия исходила из единого высшего принципа.

62

Архита из Тарента (430–348 гг. до н. э.) – греческий математик, пифагореец. Бруно, ссылаясь на Симплиция, приписывает Архите сочинение о категориях. Считается, что это сочинение вышло из неопифагорейской школы.

63

Николай Кузанский (1401–1464) – кардинал-философ, одна из самых ярких фигур Возрождения. Был в некоторых отношениях философским предшественником Бруно.

64

Бруно имеет в виду учение Бернардино Телезио, согласно которому в природе имеются два активных принципа или начала (теплое и холодное) и телесная масса, которая под влиянием теплоты расширяется и разрежается, а под влиянием холода – сжимается и сгущается. Теплое начало производит движение и жизнь, а холодное – неподвижность и покой. Оба начала находятся в постоянной борьбе, причем ни одно не может быть уничтожено целиком. Благодаря этой борьбе из материи возникают отдельные вещи.

65

Имеется в виду учение Аристотеля о стерезисе, или «лишении», с которым у Аристотеля связывается понятие материи. Аристотель приводит в «Метафизике» (9.9) пример сочетания противоположностей, когда говорит, что то, что способно быть здоровым, может быть и больным. Но подобное совмещение может быть только в возможности, но не в действительности.

66

Согласно пифагорейской математике, числа, кратные десяти, символизируют начало нового цикла.

67

Под Филотеем, как и в предыдущем диалоге, подразумевается Бруно. Эльпин — любознательный ученый, охотно слушающий Бруно. Буркий — сторонник аристотелевской философии и общепринятых авторитетов, пародия на оксфордского ученого. Четвертый собеседник – реальное лицо, Джироламо Фракасторо (1478–1553), автор работ по астрономии, философии и медицине. Он оказал влияние на Бруно своими астрономическими теориями, ему приписывают изобретение телескопа. Он сторонник атомистической теории, считает, что тела обладают взаимным притяжением и что электрические, магнитные и физиологические явления имеют причиной невесомое начало. Фракасторо пользовался большим авторитетом среди ученых своего времени.

68

Бруно говорит о четырех видах познания: самый простой – чувственный опыт, которому подвластны только вещи чувственного мира. Любопытно сравнение с зеркалом, потому что можно провести параллель с некоторыми современными психологическими теориями, согласно которым психика человека – своего рода зеркало, «отражающее» мир вокруг и мир внутренний. Второе познание – с помощью логики, путем аргументов и рассуждений. Третье – познание интеллектом или разумом – познание принципов, идей, законов. Как следует из предыдущего диалога, с помощью интеллекта можно познавать не только чувственный, но и умопостигаемый, «бестелесный» мир. И последнее – своего рода интуитивное познание, озарение, откровение.

69

Речь идет об учении Аристотеля («Физика», 4.1–5), где место, или пространство, не есть ни форма, ни материя, ни промежуточное пространство, а «граница объемлющего тела по отношению к объемлемому». То есть место есть не пространство, а граница, своего рода неподвижный сосуд, отделимый от вещи, границей которой является. «Первым небом» называется у Аристотеля место (сфера) неподвижных звезд, окружающих землю и планеты. Это небо приводится в движение объемлющим его Божеством. Сферы остальных планет движут принадлежащие им особые духи. За пределами первого неба нет ни пространства, ни времени, ни пустоты.

70

Небо занимает место акцидентально – то есть случайным образом, не вследствие необходимости, согласно учению Аристотеля.

71

У Платона в «Тимее» (52а) под материей понимается пространство.

72

О «свернутости» всех возможностей, всей потенциальной вселенной в Боге говорится в предыдущем диалоге.

73

Возможно, здесь Бруно намекает на то, что ни одна религия или философия не давала в полной мере истину, но лишь определенное к ней приближение, «полезное» для данного времени и данного народа, приоткрывала только часть законов, которые способствовали определенному нравственному формированию и давали определенные «модели» поведения.

74

То есть неподвижную сферу звезд.

75

Под экстенсивной бесконечностью Бруно подразумевает движение звездного неба последовательно и во времени, а под интенсивной – мгновенное движение всей вселенной.

76

То есть суточное движение звездного неба, служащее основанием звездного измерения времени.

77

В диалогах «Пир на пепле» и «О Причине, Начале и Едином».

78

Об этом говорится в диалоге «О Причине, Начале и Едином». Любопытно сравнить учение Бруно с герметической традицией, согласно которой Бог, который Один и Только Единственный является неподвижным, но позволяющим двигаться всему остальному, а его «сын» Ум-Демиург является «внутренним Двигателем» вселенной. В философии Бруно движущим началом является Мировая Душа.

79

То, что описывает Бруно как первое, мгновенное движение, поразительно напоминает современный парадокс движения электрона по орбите, согласно которому электрон, с одной стороны, имеет траекторию и определенное место, а с другой является волной, т. е. как бы «размазан» по всей орбите, одновременно находится во всех возможных точках. По-видимому, такое движение имеет в виду Бруно, когда говорит, что каждое существо имеет возможность бесконечного числа форм реализации и теоретически может пребывать во всех них, хотя практически осуществляет их постепенно.

80

См. диалог «О Причине, Начале и Едином».

81

Здесь подразумевается не огонь в современном понимании, а огонь как один из элементов.

82

Аристотель называет физиками или физиологами древнегреческих материалистов, главным образом философов ионийской школы (Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена), а также Гераклита, Анаксагора, Эмпедокла.

83

«Физика», 4.6–9, где разбирается вопрос о пустоте.

84

Эльпин приводит в свободном изложении аргументы Аристотеля («О небе», 1.5).

85

Аристотель в «Физике» полемизирует с Зеноном, доказывавшим невозможность движения.

86

«Физика», 8.3. Аристотель упоминает там о философах, утверждающих, что «сущее бесконечно и неподвижно».

87

Эльпин приводит частично дословно, частично в пересказе Аристотеля («О небе», 1.6).

88

Аристотель считал, что тело падает тем скорее, чем больше его вес. Современная физика доказывает, что скорость падения тела в безвоздушном пространстве не зависит от веса тела. Законы падения тел были открыты Галеном, но предвосхищены Бруно.

89

Petitio prìncipii (лат.) – в логике ошибка в доказательстве, состоящая в допущении недоказанной предпосылки, вывод из недоказанного.

90

«О небе», 1.7.

91

Аристотель называет пять элементов: землю, воду, воздух, огонь и эфир. Первые четыре стихии движутся прямолинейно, эфир же является носителем кругового движения. Земля тяжела и стремится вниз, вода относительно тяжела. Огонь легок и стремится вверх, воздух относительно легок. Эфир не тяжел и не легок.

92

Бруно признает возможность гибели отдельных миров и планет. Такое мнение он высказывает в латинском сочинении «О безмерных и неисчислимом», где признает несомненным только то, что Вселенная в целом неразрушима. Это любопытно сравнить с современной теорией аттрактов.

93

См. диалог «О Причине, Начале и Едином».

94

Движение в обычном смысле слова — перемещение в пространстве. Движение вообще — всякое изменение. См. «Физика», 5.1–2.

95

«О небе», 1.7.

96

По-видимому, описка, хотя она не замечена ни в немецком издании, ни в немецком переводе Куленбека. Из контекста видно, что время G должно быть конечным.

97

Парасанг — персидская мера длины (около 5,5 км, 30 эллинских стадий).

98

Более подробно отличие между первым и вторым объясняется в пятом диалоге «О Причине, Начале и Едином». В каждой части целого субстанция заключена целиком (так же как можно говорить о присутствии души в части, называемой рукой, но не о части души в руке). Следовательно, хотя части и находятся в бесконечном, они не уничтожают единства бесконечного. Далее в полемике с Аристотелем Бруно утверждает, что конечное не находится ни в каком отношении с бесконечным.

99

В связи с этим приходит аналогия со знаменитой в свое время теорией о тепловой смерти вселенной согласно второму закону термодинамики (когда энтропия, а соответственно, и температура в отдельных частях вселенной постепенно выровняется и жизнь прекратится). Теперь, однако, известно, что во вселенной существуют объекты, где энтропия, наоборот, уменьшается, а степень сложности систем, наоборот, растет, как это происходит, например, во всех живых организмах. Так что о чем-либо применительно ко вселенной целиком говорить затруднительно.