Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии

• Название: Шотландия: Путешествия по Британии
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-35499-3

Шотландию для мира открыли два великих уроженца этих мест — поэт Роберт Бернс и романист Вальтер Скотт, а повторное «открытие» Шотландии состоялось уже в XX столетии — и в немалой степени заслуга этого «открытия» принадлежит Генри Волламу Мортону. В Шотландии Мортон побывал дважды; и если первая поездка была во многом «поверхностной», то во второй раз путешественник попытался сполна проникнуться шотландским духом — и это ему удалось. Всюду, куда бы ни приводила дорога или горная тропа, Генри Мортон осматривался по сторонам с неподдельным и благожелательным интересом, какого, казалось бы, трудно ожидать от англичанина в Шотландии, с интересом, который сумел передать в своих книгах и которому последние немало обязаны своей непреходящей популярностью.

---

Я ответил в том смысле, что да, наверное, я тот самый человек.

— Ну тогда, дружище, бери ноги в руки и беги скорее в дом. Спросишь Ширру, и тебя сразу к нему проведут. Бьюсь об заклад, он будет страшно рад тебя видеть.

Я обогнул озеро и прошел по мосту к маленькой гостинице с названием «У Тибби Шил», в которой когда-то собирались Хогг с друзьями. Несмотря на незначительные переделки, гостиница и поныне сохранила вид «старой глиняной постройки». Кухонные стены до сих пор скрывают в себе старинные кровати-альковы.

Тибби Шил была из местных, но вышла замуж за уроженца Уэстморланда — кротолова по имени Ричардсон. После смерти мужа у Тибби на руках остались шестеро детей. Чтобы как-то их прокормить, женщине пришлось сдавать комнаты в своем доме. Первым ее жильцом стал Роберт Чамберс, за ним потянулись и другие. Вскоре гостиница Тибби приобрела известность во всем шотландском Лоуленде, а ее хозяйка прославилась как отменная повариха. Ее форель, жаренная в овсяном кляре, ее непревзойденная ветчина и яичница из свежих яиц привлекали многих литературных гениев. Днем эти джентльмены бродили по берегу озера, а к вечеру — как проголодавшиеся школьники — спешили к хлебосольной Тибби. Постепенно она постигла нравы литературной элиты и весьма умело управлялась со своими знаменитыми постояльцами. Нередко возникали и комические ситуации. Как-то ночью, когда веселая компания засиделась за долгой беседой, а все бутылки уже были пусты, Хогг умолял хозяйку «принести ему озеро».

На обратном пути я решил осмотреть гостиницу «Гордон Армз». Для этого мне пришлось свернуть с дороги на Тракуэр и пройти примерно милю. На стене здания я увидел мемориальную табличку, гласившую: «В этой гостинице осенью 1830 года состоялась последняя встреча сэра Вальтера Скотта с Эттрикским пастухом».

В тот момент Скотт, вконец измученный своим четырехлетним литературным донкихотством, уже стоял на пороге смерти. В феврале он перенес удар и до сих пор страдал от последствий. Он шел, тяжело опираясь на плечо друга.

«Меня глубоко обеспокоило его состояние, — писал позже Хогг. — В его поведении появилась некая странность: Ширра часто менял темы беседы, мог внезапно и надолго умолкнуть… И он совсем перестал смеяться».

Бедняга Скотт! Он стал таким сентиментальным. Он разражался рыданиями всякий раз, когда читал «Оттерберн» и доходил до строк:

Увы! Оставь со мной троих —
Как рана глубока! —
И спрячь меня под тем кустом,
Вон там, с мечом в руках.

Напротив Ярроу дорога сворачивает на юг и углубляется в долину, прорезанную водами Эттрик-Уотер. Она выглядит уменьшенной копией соседней долины. Следуя течению реки, я миновал небольшое горное ущелье и вскоре пришел к месту, где располагалась самая очаровательная сельская кирка во всей равнинной части Шотландии.

Если вам когда-нибудь захочется посмотреть на идеальную шотландскую кирку, приезжайте сюда, в Эттрик. Старое, увитое плющом здание стоит посредине тенистого дворика. Внутреннее убранство почти целиком состоит из древних скамеек, на которые льется свет из высоких окон. Здесь явственно ощущается атмосфера пресвитерианства — вековой дух богобоязненных суббот, дух предостережения и укора. И еще мне показалось, что сквозь застарелый запах нежилого помещения (а ведь даже в лучшие времена люди сюда приходили лишь раз в неделю) пробивается тонкий, но неистребимый аромат перечной мяты.

В мирной тени церковных стен захоронен и Джеймс Хогг, и Тибби Шил, и дедушка Хогга по материнской линии, на чьей могиле мы найдем такую эпитафию:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ УИЛЬЯМ ЛЭДЛОУ, ПРОСЛАВЛЕННЫЙ УИЛЛ О’ФАУП,

КОТОРЫЙ НЕ ИМЕЛ СЕБЕ РАВНЫХ ПО СИЛЕ, ЛОВКОСТИ

И ВЕСЕЛЬЮ.

На этом же кладбище упокоилась и мать Хогга — женщина, которая познакомила его с прекрасным и романтическим миром народных баллад.

13

Огромное впечатление на меня произвел рабочий кабинет Вальтера Скотта в Абботсфорде. За минувшие годы здесь ничего не изменилось. Все осталось так же, как и столетие назад — в тот тихий сентябрьский день, когда измученная тяжелой борьбой душа великого шотландского писателя отлетела в лучший мир.

Его литературное мученичество заслуживает быть воспетым в эпической поэме. Это отдельная история, как пятидесятипятилетнему писателю свалился на плечи огромный издательский долг в 117 тысяч фунтов стерлингов, как он нещадно эксплуатировал свой мозг на потребу кредиторам, как стал заложником чести и как в результате рабского труда заработал огромное состояние и все до последнего пенни вынужден был раздать в счет долгов. Скотт построил себе имение в Абботсфорде, надеясь в этом уединенном месте обрести убежище от враждебного мира. Но вместо приюта нашел здесь дыбу, на которой истязал свой могучий интеллект до самой смерти.

В тот роковой день стояла тихая и теплая погода. Все окна в Абботсфорде были распахнуты настежь. По просьбе Скотта его кровать перенесли в столовую, и все, кто собрался вокруг ложа умирающего, могли слышать веселое журчание Твида по каменистому ложу.

— Да благослови вас всех Господь, — произнес Скотт.

И с этими словами человек, насмерть замучивший себя непосильным литературным трудом, испустил дух…

А сейчас мне хотелось бы описать рабочий кабинет Вальтера Скотта — то самое место, где он на протяжении шести ужасных лет вел свою непосильную борьбу. Это маленькая комната, до потолка заставленная полками с книгами. Десять ступенек ведут на круговую галерею, которая открывает доступ к верхним полкам. Через маленькую дверь можно попасть в пристроенную башню. Если подняться по винтовой лестнице, то оказываешься в скромной спальне писателя. Как часто он просыпался ни свет ни заря, спускался по этим ступенькам и усаживался за рабочий стол, торопясь приступить к дневному уроку.

За окном кабинета открывается вид на зеленую поляну, огороженную тисовой изгородью. В большом камине разложены дрова — точно так же, как во времена Скотта. Их всегда заготавливали заранее, ведь хозяин, поднимаясь раньше всех в доме, не желал будить прислугу и сам растапливал камин.

Я не мог побороть искушения посидеть в рабочем кресле Скотта. Это древнее кресло с высокой спинкой, чья черная кожаная обивка порядком истерлась. И немудрено: сколько дней и ночей провел в нем писатель, сколько раз в бессилии откидывался на эту высокую спинку. За минувшее столетие никто не пользовался кабинетом, однако комната сохранила жилой вид. Признаться, я не очень уютно чувствовал себя в кресле Скотта. Мне все время казалось, что вот сейчас послышатся шаги на лестнице и в дверном проеме покажется высокая фигура сэра Вальтера.

Ежегодно свыше двадцати тысяч человек посещают имение Скотта в Абботсфорде. Так что эта комната широко известна во всем мире. Однако и у нее есть свои секреты. Вот, скажем, никому не известно, что хранится в рабочем столе писателя, ибо ящики его всегда заперты.

Генерал-майор сэр Уолтер Максвелл Скотт — праправнук великого писателя и нынешний владелец Абботсфорда — любезно согласился отпереть их для меня. Я заглянул внутрь и поразился. Трудно поверить, что хозяина этого стола уже сто лет как нет на свете. Все личные вещи Скотта, которыми он так дорожил при жизни, собраны в этом столе и лежат в том же виде, как он их оставил в далеком сентябре 1832 года.

Вот справа небольшой мешочек, в котором хранятся волосы его детей. Каждый локон обернут в клочок бумажки и снабжен соответствующей надписью. «Моя драгоценная Энни», — прочитал я над одной из них.

Здесь же хранится связка гусиных перьев — новеньких, ни разу не использованных. Скотт заготовил их для новых творений.

Внезапно мое внимание привлекли несколько пятнышек на одном из перьев. Ну, уж это перо, как минимум, окунали в чернильницу! Как выяснилось, я не ошибся. Пером действительно воспользовались — но всего дважды и при особых обстоятельствах. В первый раз это сделала королева Виктория, которая много лет назад посетила Абботсфорд. И вторично перо доставали из ящика во время визита нынешней королевской четы.

А вот блокнот с промокательной бумагой, он тоже принадлежал Вальтеру Скотту. Я подержал в руках толстую книжечку ин-фолио со многими сотнями листков. Если поднести их к зеркалу, то, наверное, можно прочитать записи, выполненные рукой писателя. Хотя полагаю, никому и в голову не приходило это сделать.

Тут же лежат бухгалтерские книги за долгие годы. Скотт очень аккуратно вел свою финансовую документацию, его записи напоминают современные банковские расчетные книжки. Вот пометки от 1799 года, когда Скотт, никому еще не известный писатель, только начинал собирать материал для своей книги «Песни шотландской границы». Семья нуждалась в деньгах, и Скотт вынужден был считать каждый пенс. «Десять фунтов — на хозяйство миссис Скотт», «Работнику — 2 шиллинга 6 пенсов» — вот они, свидетельства абботсфордской бухгалтерии. Еще в столе обнаружились три пары очков в кожаных футлярах. Все вещи лежат на своих местах, там, где их сто лет назад оставил хозяин.