Кнут Гамсун - Редактор Линге

• Название: Редактор Линге
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Кнут Гамсун (настоящая фамилия — Педерсен) родился 4 августа 1859 года, на севере Норвегии, в местечке Лом в Гюдсбранндале, в семье сельского портного. В юности учился на сапожника, с 14 лет вел скитальческую жизнь. лауреат Нобелевской премии (1920).

Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

— Боже, неужели этотъ человѣкъ приставалъ къ тебѣ? — Когда онѣ немного угомонились, онѣ увидѣли, кто передъ ними стоитъ, и одна за другой смущенно произнесли имя Лепорелло.

Тогда господинъ увидѣлъ, что ему ничего лучшаго не остается, какъ исчезнуть, и онъ исчезъ.

Дама, съ которой онъ такъ попался, была Софи Илэнъ.

Вотъ съ какими людьми имѣлъ дѣло Линге, этотъ легкомысленный редакторъ. Какъ онъ теперь выпутается изъ этой исторіи? Вѣроятно, будетъ молчать!

На другой день этотъ случай былъ скромно приведенъ подъ заглавіемъ: «Храбрая молодая дама». — «Это былъ удивительно хорошій поступокъ, — говорили „Новости“, — поступокъ, достойный подражанія. Хорошо было бы, если бъ онъ повліялъ, какъ слѣдуетъ, на нашихъ дамъ».

Эта маленькая, симпатичная замѣтка произвела больше впечатлѣнія въ семьѣ Илэна, чѣмъ всѣ вмѣстѣ взятые легкомысленные аргументы Андрея Бондезена; съ этого дня ему больше не запрещалось приносить «Новости».

И что за редакторъ былъ этотъ Линге! Для этого сильнаго характеромъ человѣка личность не играла никакой роли: онъ не щадилъ даже своего дорогого Лепорелло, если тотъ поступалъ неправильно.

Обѣ сестры прилежно шьютъ; мать входитъ и выходитъ, а Хойбро сидитъ и наблюдаеть за ними.

Это — тридцатилѣтній мужчина, у него черные, какъ уголь, волосы и борода, но глаза голубые, и эти глаза смотрятъ какъ-то особенно задумчиво. Порой, въ разсѣянности, онъ поднимаетъ то одно, то другое могучее плечо. У него внушительный видъ, и благодаря его темному лицу, онъ кажется иностранцемъ. Лео Хойбро обыкновенно — очень тихъ и скроменъ. Онъ изрѣдка говоритъ лишь самое необходимое, а потомъ опять смотритъ въ свою книгу и начинаетъ о чемъ-то размышлять. Но если онъ сердился, его рѣчь и глаза горѣли, и онъ обнаруживалъ удивительно глубокую силу. Этотъ человѣкъ былъ уже двѣнадцать лѣтъ студентомъ и занималъ у своихъ друзей по кронѣ, когда удавалосъ. Вотъ уже пять мѣсяцевъ, какъ онъ жилъ у Илэновъ.

— Дамы очень прилежно работаютъ, — сказалъ онъ.

— О да, нужно же кончать.

— А что это такое будетъ, можно узнать?

— Коверъ. Красиво, не правда ли? Онъ будетъ на выставкѣ. А когда онъ будетъ готовъ, желаніе каждой изъ насъ, конечно, если оно будетъ не слишкомъ дорогимъ, будетъ исполнено. Мама обѣщалась. Шарлотта хотѣла получить короткое, гладкое платье для спорта.

— А фрёкенъ Софи?

— Квитанцію сберегательной кассы на десять кронъ, — отвѣчала Софи.

Хойбро опять углубился въ свою книгу.

— Синее платье для спорта, — начинаетъ опять Шарлотта.

Хойбро смотритъ на нее.

— Что вы говорите?

— Ахъ, ничего! Наконецъ-то у меня будетъ новое платье для катанья.

Хойбро что-то бормочетъ о томъ, что спортъ черезчуръ захватилъ ее. Для нея, собственно говоря, скоро не будетъ совсѣмъ существовать другихъ людей, кромѣ тѣхъ, которые на чемъ-нибудь ѣздятъ.

— Вотъ какъ? Да, вѣдь, теперь такое время — эмансипація!

— А каковъ идеалъ молодой дѣвушки господина Хойбро? Не хочетъ ли онъ имъ разсказать объ этомъ? Вѣроятно, это дама, которая умѣетъ ходить пѣшкомъ, только пѣшкомъ?

Нѣтъ, это не совсѣмъ такъ, онъ этого не сказалъ бы. Но вотъ онъ былъ какъ-то учителемъ въ одномъ домѣ, о которомъ онъ часто вспоминалъ позже.

Это было въ деревнѣ. Тамъ не было ни теплыхъ купаній, ни пыли улицы Карла Іоганна, ни разодѣтыхъ мопсовъ, но въ молодыхъ женщинахъ было много огня, силы и искренняго смѣха съ утра до вечера. Имъ, можетъ быть, пришлось бы плохо, если бъ ихъ начали экзаменовать по какимъ-нибудь научнымъ предметамъ; онъ почти увѣренъ, что онѣ ничего не знаютъ о періодахъ обращенія земли и о фазисахъ луны, — но, Боже мой, какія у нихъ пылкія сердца, сколько блеска въ ихъ глазахъ!

И какъ мало свѣдущи онѣ были въ искусствѣ спорта, бѣдняжки!

Какъ-то вечеромъ мать разсказала дочерямъ, что у нея было кольцо съ камнемъ, но она его потеряла; голубой камень, только, Богъ знаетъ, былъ ли этотъ камень настоящій, — кольцо это было подаркомъ. Тогда Болета, старшая дочь, сказала: «Если бъ у тебя было теперь кольцо, мама, ты бы мнѣ его отдала?» Но прежде, чѣмъ мать успѣла отвѣтить, Тора нѣжно прильнула къ ней и сказала: «Нѣтъ, я получила бы его!»

И, представьте себѣ, обѣ сестры вдругъ начали спорить и чуть не подрались изъ-за того, кто бы изъ нихъ получилъ кольцо, если бъ оно не пропало. И это случилось не потому, что одна завидовала другой, а просто — каждая хотѣла стоять ближе къ сердцу матери.

— Вотъ какъ? — говоритъ Шарлотта удивленно, — что же тутъ хорошаго, что обѣ сестры поссорились?

— Боже мой, вамъ нужно было бы самой это видѣть. Это не поддается передачѣ, но это было такъ трогательно. Наконецъ, мать говоритъ обѣимъ: «Послушайте, дѣти, какія вы глупыя! Зачѣмъ Болета и Тора ссорятся?»

«Мы ссоримся?» — воскликнули обѣ, вскочили и обнялись.

И взрослыя дѣти въ шутку начали бороться и покатились на землю. Нѣтъ, онѣ не сердились, а весело смѣялись.

Послѣ этого наступила пауза. Игла Софи ходитъ очень быстро, но вдругъ она ее воткнула, швырнула работу на столъ и сказала:

— Какія глупыя деревенскія дѣвочки! — и затѣмъ Софи выходитъ.

Наступаетъ опять пауза.

— Вѣдь вы же сами подарили мнѣ велосипедъ, — говоритъ задумчиво Шарлотта.

— Ахъ, такъ развѣ я теперь жалѣю объ этомъ? Если бъ у васъ не было велосипеда, я опять подарилъ бы вамъ его, если бъ вы этого хотѣли! Вѣрьте мнѣ, вы — совсѣмъ другое дѣло! Въ васъ я не нахожу ничего дурного. Если бъ вы только знали, какъ я радуюсь, когда вижу, какъ вы ѣздите здѣсь, здѣсь по комнатѣ. Мнѣ все равно, гдѣ бы вы ни были…

— Тише! Нѣтъ, Хойбро!

Софи снова вошла въ комнату.

Хойбро уставился въ свою книгу. Безпокойныя мысли мучили его. Неужели онъ огорчилъ Шарлотту? Именно ее онъ менѣе всего хотѣлъ бы огорчить. И онъ не успѣлъ даже попросить у нея прощенія. Постоянно всплывала опять эта несчастная исторія съ велосипедомъ, стоившая ему столько безпокойныхъ часовъ. Да, это правда, онъ подарилъ ей велосипедъ и изъ-за этого былъ принужденъ совершить некрасивый поступокъ. Какъто, въ одно прекрасное утро, онъ пообѣщалъ ей велосипедъ, — она засіяла отъ этого, она была счастлива. Долженъ же онъ былъ послѣ этого сдержать свое обѣщаніе? У него самого не было на это средствъ, и откуда было ему взять столько дегегъ? Коротко и ясно: ему пришлось занять эти деньги; онъ получилъ ихъ въ банкѣ, въ которомъ служилъ, на имя нѣкоторыхъ извѣстныхъ лицъ; короче говоря, — на подставныя имена. Но никто не открылъ его продѣлки, никто не поймалъ его на этомъ; поручительства были приняты, бумаги спрятаны и деньги выданы. Съ тѣхъ поръ онъ платилъ и платилъ аккуратно, каждый мѣсяцъ. Слава Богу, теперь оставалось немножко больше половины; онъ и въ будущемъ такъ же аккуратно будетъ выплачивать. И онъ будетъ дѣлать это съ радостью, потому что онъ всего только разъ видѣлъ, какъ глаза Шарлотты просіяли отъ счастья, и это было тогда, когда онъ подарилъ ей велосипедъ. Никто, никто ни о чемъ не догадывается.

— Какъ долго не идетъ Фредрикъ! — говоритъ Софи.

— Фредрикъ обѣщалъ намъ билеты въ театръ, если ему повезетъ сегодня, — объявляетъ Шарлотта.

Хойбро заложилъ рукой книгу и взглянулъ на нихъ.

— Вотъ какъ? Теперь понятно, почему наши барышни нетерпѣливы сегодня. Ха-ха!

— Нѣтъ, вовсе не потому. Фу! Какъ вы можете такъ говорить!

— Нѣтъ, нѣтъ, немножко и потому. Да почему бы и нѣтъ?

— А вы не бываете въ театрѣ?

— Нѣтъ.

— Нѣтъ? Вы не ходите въ театръ? — спрашиваетъ также и Софи.

— Нѣтъ, я не хожу.

— Но почему же?

— Главнымъ образомъ потому, что это меня не интересуетъ, мнѣ это кажется самой скучной глупостью. Мнѣ такъ надоѣдаетъ это ребячество, что я готовъ встать посреди партера и кричать отъ неудовольствія!

На этотъ разъ Софи уже больше не возмущается.

Нужно имѣть снисхожденіе къ необразованному человѣку.

— Какой вы бѣдный! — говоритъ она.

— Да, правда, я очень бѣдный, — говоритъ онъ и улыбается.

Наконецъ, въ прихожей раздаются шаги, и входятъ Фредрикъ и Бондезенъ. Они выпили по стаканчику вина и были возбуждены; они внесли съ собой прекрасное настроеніе.

— Поздравьте насъ! — крикнулъ тотчасъ же Бондезенъ.

— Нѣтъ, правда, все хорошо прошло?

— Объ этомъ мы ничего не знаемъ, — отвѣчалъ Фредрикъ. — Онъ только оставилъ у себя рукопись.

— Говорю вамъ, милыя дамы, это обозначаетъ, что рукопись будетъ напечатана. Это такъ принято. За это ручаюсь я — Андрей Бондезенъ!

Въ это время вошла фру Илэнъ, и посыпались вопросы и отвѣты. Они благодарятъ, они не хотятъ ѣсть, въ честь такого дня они пообѣдали въ «Грандѣ» — вѣдь нельзя же было поступить иначе.

Они принесли съ собой бутылочку, — нужно выпить за успѣхъ.

И Бондезенъ тащитъ бутылку, оставшуюся въ карманѣ пальто.

Хойбро всталъ и хотѣлъ уйти, но фру Илэнъ не пустила его. Всѣ были очень оживлены, пили, чокались и громко разговаривали.