Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том первый

• Название: Наследник имения Редклиф. Том первый
• Автор: Шарлотта Йондж
• Жанр: Классическая проза

Йондж, Шарлотта Мэри

(Charlotte Mary Yonge)

(1823–1901).

— английская писательница, род. в 1823 г., автор 160 сочинений. Давно практически не публикуется. Но сами англоязычные читатели с удовольствием отсканировали 71 роман Йондж (См. Проект Гутенберг). Фамилия писательницы писалась и пишется по-русски «многовариантно»: Мисс Юнг, Йонг, Янг.

Очень молодой выступила на литературное поприще и издала большое число исторических и тенденциозно-религиозных романов, не лишенных теплоты и задушевности. Наиболее известные из них: «The Heir of Redclyffe», «Heartsease», «Dynevor Terrace», «The Daisy Chain», «The Young Stepmother», «Hopes and Fears», «The Clever Women of the Family», «The trial», «The Prince and the Page», «The Chaplet of pearls». Часть прибыли от продажи своих романов Й. отдала на различные благотворительные учреждения. Умерла в 1901 г.

---

Отобѣдавъ однажды у доктора Гэнлей, Гэй быстро собрался уходить, въ восторгѣ, что ему удается убѣжать отъ литературнаго вечера хозяйки; ему предстояло одно изъ любимыхъ наслажденій, прогулка въ Соутъ-Муръ, при лунномъ свѣтѣ.

Весело выбѣжавъ изъ дома Гэнлей, онъ отправился вдоль улицы, насвистывая какую-то арію, какъ вдругъ на углу, какая-то темная фигура выросла передъ нимъ, какъ изъ земли, и знакомый голосъ окликнулъ его.

— Сэръ Гэй! Это вы, если не ошибаюсь; впрочемъ, никому въ свѣтѣ не удалось бы просвистать такъ правильно шведскую арію, какъ вамъ.

— А-а! дядя! — отвѣчалъ Гэй. — Вотъ не ожидалъ-то!

Мистеръ Диксонъ захохоталъ, заговорилъ что-то о счастливой встрѣчѣ, о концертѣ, о своей женѣ и дочери, но такъ безтолково и спутанно, что Гэй, подозрѣвая, что онъ пьянъ, — желалъ только поскорѣе отъ него отдѣлаться.

— Гдѣ вы живете? спросилъ онъ, — я завтра навѣдаюсь къ вамъ.

Дядя опять понесъ какую-то ахинею и, отправившись рядомъ съ Гэемъ, все твердилъ, что онъ простой, откровенный малый, который не любитъ ничего скрывать, и что онъ навѣрно знаетъ, что Гэй богатъ, какъ Крезъ.

— Если вамъ что нужно, говорите прямо, — возразилъ, наконецъ, Гэй.

Диксонъ началъ разсыпаться въ благодарностяхъ.

— Полноте, я еще ничего вамъ не обѣщалъ, — замѣтилъ съ легкимъ нетерпѣніемъ Гэй. — Разскажите обстоятельно, что вамъ нужно, я по крайней мѣрѣ увижу, въ состояніи ли я для васъ что-нибудь сдѣлать.

— Какъ! всплеснувъ руками, воскликнулъ артисгъ:- да развѣ есть вещи, которыя бы наслѣдникъ Рэдклифа не былъ въ состояніи сдѣлать?…

— Я вамъ сказалъ, одинъ разъ навсегда, что въ настоящее время у меня въ распоряженіи очень небольшая сумма денегъ. Тсъ! ни слова больше! остановилъ Гэй дядю, ввернувшаго какое-то рѣзкое замѣчаніе на счетъ самовластія опекуновъ.

— Какъ это вы переносите? твердилъ неугомонный Диксонъ. — Развѣ нѣтъ другаго пути, чтобы достать денегъ? Объявите, что вы желаете занять: да васъ ростовщики будутъ на колѣняхъ умолять, чтобы вы у нихъ взяли хоть все состояніе, до послѣдняго фартинга, лишь бы захватить васъ въ свои руки.

— Мнѣ довольно того, что я имѣю, — холодно сказалъ Гэй.

— Дуракъ же ты послѣ этого! хотѣлъ было грянуть дядюшка, но во время удержался.

Все дѣло объяснилось слѣдующимъ образомъ. Диксонъ проигралъ такую сумму денегъ, которую, безъ чужой помощи, ему заплатить не было возможности.

— Всѣ узнаютъ о моемъ позорѣ! восклицалъ онъ въ отчаяніи: — моя репуіація, мое мѣсто — все погибло!

Гэй молча слушалъ его. Онъ не хотѣлъ дѣйствовать по первому влеченію и рѣшился дома обдумать вопросъ.

— Не знаю, могу ли я васъ выручить, — сказалъ онъ — во всякомъ случаѣ, подумаю. Дайте мнѣ время!

— Время! Но вѣдь я погибну, пока вы будете раздумывать.

— Я понимаю, что долгъ долженъ быть немедленно заплаченъ, — возразилъ Гэй. — Вашъ адресъ?

Диксонъ назвалъ улицу и No дома.

— Завтра вы отъ меня получите отвѣтъ. Теперь ничего не могу сказать положительнаго. Прощайте! сказалъ Гэй уходя.

Дорого бы заплатилъ Диксонъ, чтобы угадать мысли племянника, отложившаго свою помощь на завтра; но чувствуя, что Гэй послѣдняя его надежда, и что онъ рискуетъ потерять ее, онъ молча раскланялся и удалился.

Гэю пришлось строго обдумывать свои дѣйствія, прежде чѣмъ рѣшиться дать значительную денежную помощь дядѣ. Иногда ему казалось, что полезнѣе было бы послѣдовать совѣту Филиппа и прекратить всѣ сношенія съ Диксономъ. Онъ обращался даже къ опекуну съ этимъ вопросомъ, но мистеръ Эдмонстонъ, со свойственной ему слабостью, не сказалъ ни да, ни нѣтъ, и Гэю не хотѣлось ужъ подчиниться лично Филиппу. Не чувствуя особой симпатіи къ дядѣ, онъ все-таки считалъ безчестнымъ отречься отъ него совершенно, и время отъ времени видѣлся съ нимъ, но такъ, что мистеръ Эдмонстонъ всегда зналъ о днѣ ихъ свиданій. Одно, въ чемъ Гэй не могъ оправдать себя вполнѣ въ глазахъ опекуна, это въ поѣздкахъ своихъ въ Лондонъ.

Филиппъ, дѣлая мысленно различныя предположенія, передавалъ постоянно мистеру Эдмонстону свои опасенія, что Гэй портится; что эти таинственныя отлучки до добра не доведутъ. А дѣло было очень просто. Уѣзжая и пріѣзжая въ университеть, Гэй останавливался на одну ночь въ Лондонѣ, въ гостиницѣ, куда являлся неизмѣнный дядя, не дерзавшій никогда ввести богатаго племянника въ свою убогую лачугу. Они вмѣстѣ ѣздили въ какой-нибудь концертъ, ужинали вдвоемъ, ночевали и позавтракавъ, на слѣдующее утро, разставались. Гэй не считалъ эти свиданья важными на столько, чтобы объ нихъ говорить всѣмъ и каждому; онъ вкратцѣ высказался опекуну, и тотъ, хотя и началъ смотрѣть сквозь пальцы на эти невинныя похожденія, но считалъ ихъ все-таки лишними. А между тѣмъ Гэй считалъ себя въ нѣкоторомъ родѣ въ долгу у дяди. Старикъ нѣжно къ нему привязался; эти короткія свиданія въ гостиницѣ были истиннымъ праздникомъ для голоднаго артиста и во время ихъ ужиновъ онъ съ одушевленіемъ разсказывалъ Гэю сцены изъ прошлаго, описывалъ дружбу свою съ его отцомъ, и такъ увлекался, что молодому Морвилю казалось грѣхомъ лишать старика этого наслажденія. Съ первыхъ же дней знакомства съ Гэемъ, Диксонъ признался ему, что, не смотря на прекрасное жалованье, получаемое имъ отъ театра, онъ постоянно безъ денегъ. Между разговоромъ онъ намекнулъ племяннику, что главная причина его долговъ та, что содержаніе отца и его матери стоило ему огромныхъ издержекъ.

— Мнѣ приходилось не разъ прибѣгать къ займамъ, — говорилъ Диксонъ: — чтобы только окружить ихъ обстановкой, согласной съ титулами и привычкой вашего покойнаго отца и моего друга. Возвращеніе мое въ Англію (я долженъ былъ бѣжать отъ кредиторовъ) было разрѣшено правительствомъ съ однимъ условіемъ, чтобы я ежегодно вносилъ извѣстную сумму на удовлетвореніе нѣкоторой части моихъ долговъ. Изъ жалованья мнѣ остается очень немного на содержаніе моей семьи. Я слишкомъ гордъ, чтобы высказывать свою бѣдность, вы понимаете меня, — говорилъ старикъ взволнованнымъ голосомъ, — и потому, вѣрьте, сэръ, мнѣ не легко принимать отъ васъ пособіе!

Долги, сдѣланные дядей по милости его родителая Гэй считалъ для себя священными и онъ мысленно рѣшилъ уплатить ихъ сполна, тотчасъ же по вводѣ своемъ во владѣніе наслѣдствомъ послѣ дѣда; но бросить теперь дядю безъ помощи казалось для него жестокимъ; онъ ласково предложилъ ему свои услуги. Сначала старикъ церемонился и говорилъ укюнчиво о своихъ нуждахъ. Мало-по-малу, стыдливость перешла въ нахальство и, выманивая у Гэя безпрестанно по нѣскольку фардинговъ, ты на хлѣбъ, то на квартиру, то, наконецъ, на лекарство больнымь дѣтямъ, которыя то и дѣло умирали, Диксонъ дошелъ дотого, что у Гэя иногда ничего не оставалось отъ мѣсячнаго жалованья. Не смотря на то, онъ никогда не входилъ въ долги, зато прихотей никакихъ уже не имѣлъ и жилъ скромнѣе, чѣмъ всѣ его товарищи, имѣвшіе болѣе чѣмъ ограниченныя средства, въ сравненіи съ нимъ. Дядя постоянно увѣрялъ его, что вотъ только бы заплатить такую-то сумму и онъ поѣдетъ давать концерты въ одинъ городъ, куда его давно уже приглашаютъ. Гэй сталъ подозрѣвать, что деньги его идутъ, можетъ быть, вовсе не туда, куда слѣдуетъ, и замѣтивъ однажды, что дядя не въ нормальномъ расположеніи духа, онъ вывѣдалъ отъ него, что старикъ игралъ и проигрался сильно; но онъ умолялъ Гэя сохранить это въ тайнѣ, «иначе кредиторы меня схватятъ», говорилъ онъ. — Дѣлать было нечего, пришлось выручать дядю; не задолго передъ тѣмъ Гэй хотѣлъ выписать въ Соутъ-Муръ своего Делорена съ грумомъ, но теперь онъ разсчиталъ, что содержаніе лошади и человѣка будетъ стоить ему очень дорого, и потому онъ рѣшился лучше употребить эти деньги на уплату 30 ф. проигранныхъ дядей, и въ то же время устроить съ миссъ Уэльвудъ одинъ планъ, зародившійся у него въ головѣ; остальныя деньги онъ хотѣлъ оставить себѣ на расходы въ Соутъ-Мурѣ и на обратный путь въ Гольуэль. На этотъ разъ Гэю было даже обидно, что дядя отнимаетъ у него 30 ф. стерл. на удовлетвореніе не нужды, а прихоти, между тѣмъ какъ самъ Гэй могъ бы сдѣлать много хорошаго съ помощью этой суммы. Возращаясь домой, въ эту ночь, молодой Морвиль долго размышлялъ, не полезнѣе ли будетъ одинъ разъ навсегда объявить дядѣ, что онъ готовъ помогать ему, но на уплату карточныхъ долговъ и пари онъ не станетъ давать ему ни пенни.

Рано утромъ, на другой день, Гэй заглянулъ въ кабинетъ мистера Уэльвуда и объявилъ ему, что онъ отправляется въ С.-Мильдредъ, по своимъ дѣламъ, и вернется не поздже 11-ти часовъ. Свистнувъ Буяна и слегка позавтракавъ хлѣбомъ съ молокомъ у жены фермера, онъ пустился въ дорогу въ болѣе спокойномъ духѣ, чѣмъ былъ наканунѣ, но на сердцѣ у бѣднаго Гэя было далеко не весело. Въ городѣ онъ долго искалъ по адресу одну изъ отдаленныхъ улицъ, тамъ добрался до маленькой лавки, гдѣ заспанная горничная мела лѣстницу, но ставни лавки былнеще не отперты.